Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы, крестьяне села Криуши, не желаем, чтобы над нами и нашим старостой издевались разные стражники, урядники и господа земские начальники; чтобы они то и дело сажали в каталажку (не за то ли, что с нас жалованье получают, что мы на них работали, не зная отдыха ни зимой, ни летом, не имея часто денег на самые необходимые нужды, даже на керосин), они же грозят казаками [1, с. 193].
Особой причиной для назревания ненависти крестьян (как и рабочих и особенно интеллигенции) была образовательная политика государства. В целом, под давлением наступающего на Россию капитализма западного типа, правящая верхушка в начале XX века взяла курс на создание школы «двух коридоров» по западному образцу. Иными словами, на превращение школы, выполняющей роль «культурного генетического аппарата» общества и имеющей целью воспроизводство народа, в школу, «производящую» классы (см. подробнее [40]). В своих заметках «Мысли, подлежащие обсуждению в Государственном совете» Николай II пишет:
Средняя школа получит двоякое назначение: меньшая часть сохранит значение приготовительной школы для университетов, большая часть получит значение школ с законченным курсом образования для поступления на службу и на разные отрасли труда.
Царь к тому же был одержим идеей уменьшить число студентов и считал, что такая реформа школы сократит прием в университеты [41]. Николай II требовал сокращения числа «классических» гимназий — как раз той школы, что давала образование «университетского типа». Он видел в этом средство «селекции» школьников, а потом и студентов, по сословному и материальному признакам — как залог политической благонадежности[20]. Царь был противником допуска в университеты выпускников реальных училищ, более демократических по составу, чем гимназии. Когда военный министр А.Н.Куропаткин подал предложение принимать «реалистов» на физико-математические факультеты как лучше подготовленных по этим предметам, нежели гимназисты, царь ответил отказом.
Однако в отношении крестьян образовательная политика царского правительства поражает своим дискриминационным характером. Крестьян-общинников, которые получали образование, согласно законодательству, действовавшему до осени 1906 г., исключали из общины с изъятием у них надельной земли. Крестьянин реально не мог получить даже того образования, которое прямо было ему необходимо для улучшения собственного хозяйства — в земледельческом училище, школе садоводства и др., поскольку окончившим курс таких учебных заведений присваивалось звание личного почетного гражданства. Вследствие этого крестьянин формально переходил в другое сословие и утрачивал право пользования надельной землей. Лишались такие крестьяне и права избирать и быть избранными от крестьянства. Как пишет Л.Т.Сенчакова, «понятие образованные крестьяне выглядело логическим абсурдом: одно из двух — или образованные, или крестьяне» [1, с. 180].
Содержание сельских школ (земских и церковно-приходских) почти целиком ложилось на плечи самих крестьян (помещение, отопление, квартира учителю, сторож), а уровень обучения был очень низким. В приговоре в I Госдуму схода Спасо-Липецкого сельского общества (Смоленская губ., 4 июня 1906 г.) говорилось:
Страдаем мы также от духовной темноты, от невежества. В селе у нас есть церковная школа, которая ничего населению не приносит. Обучение же в ней с платой (за каждого ученика вносится 1 р. денег и воз дров, а также натурой). Те скудные знания, которые дети получают в школе, скоро забываются. О библиотеках и читальнях и помину нет [1, с. 185].
Более того, в среде крестьян сложилось устойчивое убеждение, что правящие круги злонамеренно препятствуют развитию народного просвещения и образования. В приговоре в I Госдуму схода крестьян с. Воскресенского Пензенского уезда и губ. (июль 1906 г.) сказано:
Все начальники поставлены смотреть, как бы к мужикам не попала хорошая книга или газета, из которой они могут узнать, как избавиться от своих притеснителей и научиться, как лучше устраивать свою жизнь. Такие книги и газеты они отбирают, называют их вредными, и непокорным людям грозят казаками (там же).
Вот еще маленький штрих: крестьяне стали глубоко переживать тот факт, что их детям приходилось в раннем возрасте выполнять тяжелую полевую работу. Так, в заявлении крестьян д. Виткулово Горбатовского уезда Нижегородской губ. в Комитет по землеустроительным делам (8 января 1906 г.) сказано:
Наши дети в самом нежном возрасте 9—10 лет уже обречены на непосильный труд вместе с нами. У них нет времени быть детьми. Вечная каторжная работа из-за насущного хлеба отнимает у них возможность посещать школу даже в продолжение трех зим, а полученные в школе знания о боге и его мире забываются, благодаря той же нужде [там же].
Мой дед был казак-бедняк из Семиречья, у него было семеро детей. Мать рассказывала, что старшим приходилось работать с отцом в поле уже с 5–6 лет. Детский организм не выдерживает длительного труда, даже если он кажется не таким уж тяжелым — целый день присматривать за младшими, пока мать в поле. К концу дня дети навзрыд плакали просто от усталости — и отец их плакал над ними. Так же было дело и с их сверстниками на соседних полях. Это постоянное горе крестьян подготовило их к Гражданской войне — изменить это положение стало их нравственным и даже религиозным долгом.
Последние тридцать лет я с весны до глубокой осени живу в деревне. Как резко изменилась жизнь деревенских детей с разрушением колхозно-совхозной системы, которую так ненавидели и демократы, и антисоветские патриоты. Дети колхозников имели время быть детьми — играли, учились, бегали на речку и чувствовали себя в надежном гнезде. Теперь я вижу сыновей фермера, которому повезло забрать из совхоза два старых трактора (на конец 1999 г. в расчете на 100 фермерских хозяйств в РФ имелось 76 тракторов). Сыновья-подростки работают до темноты. Взрослые, чтобы «подкрепить силы», дают 12-летнему мальчику водки, и он едет на тракторе пьяный. Старый трактор часто глохнет, а мальчик, с трудом двигаясь, никак не может его завести. Пусть новые «хозяева жизни» не надеются, что этот мальчик, когда вырастет, не припомнит им своего детства. А если не он, так его сын.
Но вернемся к времени вызревания той Гражданской войны. Именно наличие порочного круга, а не просто тяжелые материальные условия жизни, создавало ощущение безысходности, что стало в России причиной такой специфической социальной болезни, как алкоголизм. В начале XX века русскими врачами и социологами было проведено несколько больших исследований алкоголизма в России. Их результаты приведены в статье социолога Ф.Э.Шереги [42]. Тогда пресса говорила о «вырождении русского народа» по причине «массовых недородов, алкоголизма, сифилиса». Согласно официальной статистике, из 227 158 призывников 1902–1904 гг. по причине «наследственного алкоголизма» было выбраковано 19,5 %.
Отягощенная в результате алкоголизма наследственность была причиной широкого распространения среди призывников таких заболеваний: золотушное худосочие — 15,5 %, идиотизм и сумасшествие — 9,3 %, глухота и глухонемота— 10,6 %, «грудь узкая и рахитичная» — 19,2 %, хроническое воспаление легких — 17,2 %, хронический катар — 23,2 %. В 1909 г. в Московской губернии до 20 лет доживали менее трети родившихся! В Петербурге в 1911 г. в расчете на 100 тыс. жителей было 35,1 смертных случаев на почве алкогольного отравления (в 1923 г. таких случаев было только 1,7).
В вышедшей в 1909 г. книге «Алкоголизм и борьба с ним» ее редактор М.Н.Нижегородцев писал:
Первая коренная группа причин алкоголизма масс заключается в условиях экономических (отрицательные стороны капиталистического строя и аграрных условий), санитарно-гигиенических (пища, жилище и пр.), правовых и нравственных в более тесном смысле слова (недовольство своим личным, гражданским и политическим положением).
Историки, а тем более нынешние идеологизированные публицисты избегают говорить о том глубоком нравственно-психологическом кризисе, который повлекла за собой реформа, превратившаяся в насильственное разрушение крестьянской общины как центра жизнеустройства. Ведь одной из важных функций общины было служить инстанцией, задающей в деревне иерархию авторитетов и культурных норм, налагающей быстрые и непререкаемые санкции за нарушение этих норм крестьянского общежития. Разрушение общины при одновременном быстром и глубоком обеднении масс населения вызвало вспышку массового насилия и создало «субстрат» для будущей Гражданской войны в ее самом страшном «молекулярном» измерении. Журнал «Нива» писал в 1913 г. о неведомой ранее тяжелой социальной болезни России — деревенском хулиганстве:
- Блог «Серп и молот» 2021–2022 - Петр Григорьевич Балаев - История / Политика / Публицистика
- Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. Неизвестные страницы истории Гражданской войны и интервенции на Кавказе. 1917–1919 - Алексей Безугольный - История
- Неизвестная революция 1917-1921 - Всеволод Волин - История