Киммериец подергал себя за мочку уха, что было признаком некоторого замешательства. Он бросился на поиски злодея очертя голову и только теперь осознал, что не имеет ни малейшего представления о том, как избавить мир от человека, огражденного могуществом колдовских чар.
Симплициус утверждал, что неуязвим. Стало быть, и тот другой так же надежно защищен от посягательств на его жизнь. Но возможно, гандер солгал. Колдуны боятся огня. Не подпалить ли гадючье гнездо вместе с его обитателем? Пустить в него подожженную стрелу, например… Мысль недурна, но где взять огонь? Искать кремни на болоте глупо. Вернуться назад? Еще глупее. Симплициус наверняка уже хватился гостя, смекнул, куда тот отправился, и послал слуг на розыски. Нельзя исключить, что те уже нашли мертвое тело. Но даже если гандер еще ни о чем не подозревает, тьма времени уйдет на то, чтобы найти кремни и сделать лук. Кто поручится, что змея не уползет до той поры? К тому же эта мразь должна сгинуть не раньше, чем выхаркает с кровью правду о судьбе кушитов с «Тигрицы». Неразумно обрывать ниточку, возможно ведущую к Белит. Итак, надо положиться на удачу.
Решив действовать без промедления, Конан загнал челнок в густые заросли тростника, стянул тунику, оставив на теле пояс с ножнами, потом срезал пустотелый стебель и подул в него — проверил, свободно ли проходит воздух. Он задумал прибегнуть к уловке, которую еще мальчишкой перенял у отца. Каждый из воинственных горцев был готов по первому зову сменить мирное ремесло на кровавый труд ратника. И Ниун, искусный кователь в мирное время, не раз участвовал в набегах. Он знал, как подобраться к врагу под покровом воды, и научил этому сына.
Конан заткнул тростинку за ухо и выбрался из челнока в мутную воду, которая доходила ему до пояса. Ноги тут же по щиколотку ушли в ил. Варвар сделал несколько осторожных шагов, с трудом вырывая стопы из вязкой грязи и осторожно раздвигая тревожно шелестящие стебли, затем бесшумно погрузился в воду по шею, вставил тростинку в рот и поплыл. Зеркальная гладь сомкнулась над ним, и только стремительное перемещение конца дыхательной трубки выдавало присутствие пловца под блестящей поверхностью. Впрочем, обнаружить его с того расстояния, которое отделяло варвара от дома на сваях, мог бы только очень зоркий и придирчивый наблюдатель, заранее осведомленный, откуда можно ждать непрошеного гостя.
Киммериец был отличным пловцом и мог подолгу находиться под водой, просто задерживая дыхание в необъятной груди. Легкие его работали исправнее кузнечных мехов. Но сейчас его продвижению вперед сильно мешала мутная взвесь, которая делала воду едва проницаемой для взгляда. Конан плыл почти наугад, руководствуясь только подсказкой чутья, безошибочного и по-звериному острого. Он не проиграл, доверясь инстинкту: впереди обозначились очертания темных столбов, уходящих в дно.
Варвар уже мысленно возносил хвалы Крому, когда чуткий страж, его внутренний голос, предупредил об опасности. Взор киммерийца притягивали сваи впереди, но кожей он почувствовал вибрацию воды. Черноволосая голова повернулась, и Конан увидел длинное темное пятно, быстро надвигавшееся слева. Случилось то, чего он опасался с самого начала. Одна из гнусных тварей, которые дремали на мелководье, вздумала полакомиться человечиной. Счастье еще, что сородичи огромного зубастого ящера поленились разделить с ним трапезу.
Цель, к которой стремился Конан, была уже совсем близка. И он рванулся вперед, удвоив темп движений, хотя раньше думал, что плыть быстрее просто невозможно. Ему уже приходилось вступать в единоборство с крокодилом на суше, и варвар познал на собственном опыте, как трудно поразить чудовище. Страшные челюсти, ухватив добычу, не ослабляли смертельной хватки, даже если удавалось ранить ящера. А сделать это было не так-то просто, потому что его защищал твердый панцирь, покрывающий почти все тело, и хвост, способный одним ударом сломать хребет быку. Грозный на земле, хищник в родной стихии становился опаснее стократ.
Человек и ужасное животное почти одновременно достигли черных столбов. Окажись на месте Конана кто-то другой, не обладающий свирепой волей киммерийца, ужас погнал бы его из воды на деревянный помост. Однако раньше, чем он успел бы взобраться вверх по скользкой свае, огромные челюсти могли сомкнуться на ноге и утащить жертву на дно. Поэтому варвар напал первым. Он выхватил нож и, молниеносно поднырнув под брюхо рептилии, вонзил нож возле передней лапы, метя в сердце. Затем, так же стремительно, Конан метнулся к днищу лодки, которое чернело неподалеку, и, ухватившись за борт, перекинул через него тело. После нескольких судорожных вздохов он глянул в сторону, но ничего не мог рассмотреть из-за крови, которая густо окрасила воду.
Киммериец с облегчением перевел дух, подумав, что, слава Крому, не промахнулся. Но в то же мгновение страшный удар накренил легкий челнок, выбросив человека в воду. Разъяренное чудовище всплыло на поверхность. Огромная пасть разверзлась, показав бездонную красную глотку. Из нее вырвался рев. Воду вспенили удары хвоста. Казалось, теперь уже ничто не спасет варвара. Но сам он думал иначе.
Конан нырнул в красную от крови воду, внезапно возник сбоку от беснующегося зверя и, упершись в плечо ящера, прыгнул ему на спину. Рука с ножом взлетела и вонзила лезвие в глаз страшилища. В то же мгновение крокодил нырнул на дно, увлекая за собой оседлавшего его человека.
Некоторое время поверхность воды еще ходила ходуном. Когда же волны, поднятые конвульсиями гигантского тела, почти разгладились, над ними всплыла черноволосая голова. Киммериец, целый и невредимый, грузно перевалился через борт лодки и распростер неожиданно отяжелевшее тело внутри нее.
Не обращая внимания на боль, которую причиняли спине впившиеся в нее деревянные ребра каркаса, Конан напрягал слух. Он старался угадать, что происходит наверху. Рев зверя мог и мертвого поднять из могилы. Однако ухо киммерийца не уловило ни скрипа бревен под ногами хозяина уединенного жилища, ни звуков голоса — ничего, кроме свиста, перемежающегося с оглушительным храпом.
Варвар сел, запустил пятерню в мокрую гриву и подергал в задумчивости слипшиеся пряди. Этот урод, похоже, дрыхнет как убитый. Проклятье! Искупаться в гнилой жиже на потеху мерзкой ящерице, которая таки чуть не утащила с собой на дно, и все для чего? Чтобы не переполошить ублюдка, которого, кажется, не разбудит даже барабанный бой над ухом! Это ему дорого обойдется. Шкуру мало содрать с мерзавца. Свирепая физиономия варвара расплылась в мстительной ухмылке.
Карабкаясь вверх по осклизлой свае, а потом подтягивая на руках тело к краю настила, Конан размышлял с тайным удовольствием, что будет приятнее — загнать шипы под ногти сыну гиены или подпалить ему пятки. В действительности киммериец никогда не унижался до пыток, просто надо было выпустить досаду. Все шальные мысли отлетели, как только он выбрался на помост.