пианист не слышал уже давно, она исчезла из его жизни в отличие от веры.
Йенс приехал в район Кадыкей рано утром, затем добрался на долмуше до Багдат Джадесси. Этот проспект тоже относится к району Кадыкей, но он совсем непохож на тот маленький мирок с кварталом Мода и улицей Бахарие. Здесь нельзя заблудиться или потеряться, Багдат прямой и открытый, как настоящий человек. Рядом с ним Мраморное море, Принцевы острова и набережная Мальтепе. Тут же от Бостанжи отправляются паромы во все части Стамбула (и не только). Паромы – неотъемлемая часть нашей истории (или историй). Они не просто перевозят людей из одной точки в другую они доставляют их к так называемой мечте. Пока они плывут, их развлекают белые птицы. Птиц в Константинополе много, и они все по – северному белоснежны. Они ассоциируются с кристаллами льда и снегом. Все в этом месте странно и недосказано. Кажется, что кто-то создал этот город лишь для того, чтобы люди веками пытались его понять, прочесть, дорисовать. Этот град, как сон, который тяжело пересказать. Так же, как во сне, здесь сочетается несочетаемое. Великий город с огромным сердцем и стальными нервами.
Снова утро, как и прошлый раз, снова горячий кофе и мысли. Мысли его были подобны реактивным самолетам – быстрые и шумные. Он всегда боялся, как бы их не услышали другие. У него было ощущение, что он очень близок к разгадке, к разгадке всего того, что узнал. Все же иногда страх побеждал, страх оказаться просто глупым сумасшедшим с больным воображением, но он охватывал его совсем ненадолго и снова отступал.
Перед ним стоял горячий кофе в синем картонном стакан, изображения на котором напоминали руны. Йенс любил играть в знаки, ловить их, знаки часто скрываются на страницах книг. Он взял с полки одну из них, это оказался Хулио Кортасар «Игра в классики». Швед проник в самый конец романа и окрыл его на странице 154. Глава называлась Обман:
« Этот дом , в котором я живу , во всем похож на мой : то же расположение комнат , тот же запах в прихожей , таже мебель и свет , косые лучи утром , мягкие днем , слабые под вечер ; все – такое же , даже дорожки , и деревья в саду , и эта старая , полуразвалившаяся калитка , и мощеный дворик.
Часы и минуты проходящего времени времени тоже похожи на часы и минуты моей жизни. Они бегут, а я думаю: «И в самом деле похожи. До чего же похожи они на те часы, которые я сейчас проживаю!»
Что касается меня, то хотя я и упразднил у себя в доме все отражающие поверхности, тем не менее, когда оконное стекло, без которого не обойтись, пытается возвратить мне мое отражение, я вижу в нем лицо, которое очень похоже на мое. Да, очень похоже, признаю!
Однако пусть не пытаются уверять, будто это я! Вот так! Все здесь фальшиво. Вот когда мне вернут мой дом и мою жизнь, тогда я обрету и свое истинное лицо. Жан Тардье.
Наш потомок викингов сразу представил человека, пытающегося вернуть свою первую жизнь обратно. Эта новая вторая ему уже не нужна. В зеркалах отражаются наши прежние ошибки, они те же, что и сейча . Стоило ли менять лицо для того, чтобы делать то же самое?
Никола не знал, что этот день станет для него днем истины. Это утро было как две капли воды похоже на все остальные. Единственное, что бросилось в глаза – это отсутствие волшебного особняка, его больше не было, и стало как-то грустно. Жаль, когда окружающий мир лишается последних остатков чуда.
Никола был рад видеть Йенса, не мотря на то, что испытывал к нему противоречивые чувства. Они не произнесли ни слова, лишь легонько мягкими улыбками коснулись душ друг друга. Никола играл со своим крестиком и вновь дивился спокойствию стамбульских кошек.Одна из них улеглась прямо на их столике. Йенс протягивает Николе несколько страничек дневника. Специально для него он перевел ту часть текста, что была написана по – исландски, турецкий серб знал очень неплохо.
Приезжий из Белграда начинает читать и здесь прошлое соединяется с настоящим и будущим. Все перемешалось. Не ясно где реальность, где сон, где сказка, а где жизнь. Вот таким было содержимое небольшого дневника с большим смыслом. …
Меня зовут Петер и сейчас я живу в районе Кадыкёй.Совсем недалеко от здания оперы, что на Бахарие Джадесси. Живется мне здесь совсем неплохо. Конечноиногда приходится скрываться или выдавать себя за того, кем я совсем не являюсь, но это все мелочи.
По ночам я могу себе позволить свободно передвигаться. Я натягиваю на голову шапку, одеваю широкие штаны, которые помогают скрыть мой длинный хвост и брожу по району Мода. Там всегда уютно и пахнет морем. Очень люблю Мраморное море, причем в независимости от времени года. Оно доброе и нежное, совсем не такое, как Балтийское. Балтийское скорее напоминает воина, а мраморное человеческую женщину.
Я обитаю в подвале одного из старинных деревянных особняков 19 века Их здесь называют ялы. Когда-то именно такие строения украшали набережные Босфора. Они всегда ассоциировались у меня с русскими народными сказками. По крайне мере, то здание, в котором я поселился, ну настоящий русский терем! Резной красавец, весь состоящий из завитушек и кудряшек. Извините, возможно выразился как-то по базарному. Образования все-таки не хватает. Как ни как, я не совсем человек.
Так вот, деревянных вилл в городе остается все меньше. Полюбоваться старинной архитектурой можно например в районе Йеникёй. Там еще царит настоящий дух прошлого. Все же мне кажется, что в ставшем мне уже родным Кадыкёе, истории куда больше, чем в любой другой части мегаполиса. Это самый старый, а потому и самый мудрый район города. Именно отсюда и началась история великой столицы трех империй.
С первого взгляда Кадыкёй может показаться кому-то неаккуратным и даже отталкивающим. Но чем больше ты его узнаешь, тем больше восхищаешься его многообразием. Я долго странствовал по городуперед тем, как обосноваться здесь. В Кадыкее я познакомился со своим лучшим другом – котом по имени Али. Я долго за ним гонялся с целью поиздеваться, пока в один из вечеров он не спас мне жизнь. Меня чуть не задрала собака. Этот кот даже не пытался бороться с ней. Он просто посмотрел ей в глаза и она меня отпустила. Мой сильный и мудрый друг.