Т-тёмное небо! Все те неясности и несуразицы, которые поочерёдно мучили меня с самого начала путешествия, вдруг одновременно обрушились на мой разум своим немалым весом. А проклятый комар, из-за которого теперь нестерпимо чесался глаз, оказался той песчинкой, которая сдвинула лавину. Я задыхалась от злости. Ну кто, джерх его побери, додумался встречать пересвет во влажной низинке? Кто?! Ведь мне самой это и в голову бы не пришло.
Не прекращая ругаться и хлопать себя по бокам, я в два прыжка добралась до Ветра и принялась рыться в походном двумехе. К счастью, магическая шкура отыскалась довольно быстро и, оказавшись на мне, сразу уменьшила мои страдания по меньшей мере наполовину.
Но злость осталась — и даже, кажется, окрепла. Стала холодной и прочной, как сталь после закалки.
Дальше я действовала уже без спешки, но и без промедления. Я раздула костёр и подбросила туда смолистого лапника — благо хвойных деревьев вокруг было предостаточно. Красное пламя взвилось кверху с весёлым потрескиванием, словно призывая восходящий Четтан побыстрее занять своё место на небе. От костра повалил густой ароматный дым, и комаров в низинке резко поубавилось.
Ладно. Можно и здесь неплохо устроиться, ежели умеючи… Стоп! Чего это я вдруг решила здесь устраиваться? Какая муха меня укусила?
Вовсе не муха, а комар. Да и комар тут, прямо скажем, ни при чём.
Руки мои работали сноровисто и быстро, рассёдлывая коня, а голова тем временем медленно осваивалась с уже принятым решением. Непонятно когда, но принятым. Может быть, даже ещё до пробуждения — во время синего дня, пока моя человеческая сущность спала мёртвым сном в самом глухом углу сознания Карсы.
Я решила не сходить с этого места, пока не разгребу кучу неистолкованных событий у себя в мозгах. Чтобы можно было хоть о чём-то думать, не спотыкаясь об отдельные факты.
Низинка, заполнившись тёплым дымом, стала обжитой и уютной. Я устроилась на моховой подушке рядом с вулхом, осторожно положив ладонь ему на загривок. Вулх даже не шелохнулся. Надо полагать, очень устал. И Ветер устал — дальше некуда.
Ещё бы! Трудно двигаться вперёд, толком не отдыхая — весь красный день, а потом весь синий, а потом снова весь красный… Даже не просто трудно, а почти невозможно. Единственный, кто способен выдержать такой путь, это оборотень. Существо, которое в наших краях называют мадхетом, а иначе — анхайром. Нечеловек, чьё тело меняет форму при каждом пересвете, в момент превращения избавляясь от накопленной за день усталости. Как это ежедневно происходит со мной.
Я с новым интересом оглядела своих собратьев по странствиям. Мы уже третий день вместе, а много ли я о них знаю? Вороной конь по кличке Ветер, удивительно выносливый и невероятно послушный. И ручной вулх по кличке… по кличке…
А я вот и не знаю, как зовут вулха! Интере-есно… У ручного зверя, как правило, бывает кличка — а такого необычного, как ручной вулх, просто обязаны как-то звать. Почему колдун не назвал мне его имя? Потому ли, что не знал сам? Ох, не верю. Если уж он про меня знал всё до зёрнышка, то несложная звериная жизнь ему и подавно должна быть известна. Тогда почему?
Я лениво протянула руку и длинной веткой поворошила угли костра. Золотистые искры с треском разлетелись во все стороны. Уже заметно рассвело, и неяркий красноватый свет Четтана заполнил низину. Пляшущие отблески костра потерялись, растворились в свете начала дня. И комары совсем исчезли.
Но злость впилась в меня не хуже комара, и помогала сосредоточиться, не давая мыслям свернуть в сторону.
Итак, среди многих странностей моего путешествия первое место занимала его непрерывность. Всё то время, пока на небе лучился ослепительной синевой Меар, со мной что-то происходило. Вчерашним синим днём, например, я как-то выбралась из ямы в лесном городе, а затем и из самого города. Тьма! Конечно, Карса — не обычный зверь, но осуществить такое ей в одиночку не под силу. В событиях прошлого синего дня явно чувствовалась направляющая воля человека.
Вообще-то я ещё вчера — в смысле, в четтанскую половину вчерашних суток, прошедшим красным днём — пришла к выводу, что иду в Каменный лес не одна. Только поразмыслить над этим выводом мне не дали. Набросились, понимаешь, с арбалетами и сетью, да ещё по голове въехали как нарочно.
Нарочитость некоторых событий я тоже собиралась обдумать. Но попозже. Прежде всего нужно было сообразить, кто же движется вместе со мной к У-Наринне.
Вчера я была почти убеждена, что это чародей Лю собственной персоной. Хотя объяснять одну загадку другой — занятие вполне бездарное. Но сегодня одно очень простое обстоятельство заставило меня усомниться.
Ремни и завязки магической одежды снова — уже второе красное утро подряд! — оказались подогнанными на человека больше меня ростом и размерами. Старику же, если это он носил магическую шкуру синим днём (а при свете Четтана, получается, разгуливал нагишом? Ну да кто их поймёт, чародеев…) — так вот, старику менять длину ремешков было бы незачем. И роста мы с ним были примерно одинакового.
Значит, под лучами Меара эту одежду носил не колдун, а кто-то другой. Кто-то, кому в четтанский день одежда не нужна.
— Оборотень!
Слово само сорвалось у меня с губ. Вулх приподнял голову и внимательно заглянул мне в лицо. Я убрала ладонь с его шеи — мне вдруг стало неловко. Одно дело гладить по жёсткой шерсти ручного зверя, и совсем другое — зверя, внутри которого прячется человек. Собрат по нелюдской, поганой, отравленной крови. Оборотень. Мадхет. Анхайр. Как ни назови, а суть одна: гнусное чудовище, которому нет места среди людей.
Но ведь оборотней, которые становятся зверьми с приходом Четтана, не бывает!
— Вулх, — шёпотом сказала я. — Как же так?
Серый зверь склонил тяжёлую голову, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя. Я пошевелила веткой тлеющие угли — остаток костра.
Не бывает? Так ведь ручных вулхов тоже не бывает — а я поверила. Чему поверила? Собственным глазам. Вижу: вулх. На коня не бросается, меня слушает… Значит, и впрямь ручной. Но что, если я приняла одну очевидность за другую? Человека в зверином облике — за зверя, обученного человеком. Как же их различить? Как правильно истолковать то, что я вижу? Эх, где бы взять однозначное доказательство…
Я с такой силой ткнула веткой в потухший костёр, что ветка сломалась, а меня обдало взметнувшимся пеплом. Есть! Есть у меня доказательство, которое не оставит сомнений!
Облачко едкого пепла окутало морду вулха. Вулх чихнул, сердито затряс головой и вскочил на все четыре лапы. Морда его оказалась чуть выше моего лица. И оттуда, свысока, зверь глянул на меня с лёгкой укоризной — смотри, мол, куда палкой тыкаешь. Ты-то прямо сейчас человек, вот и изволь заботиться об окружающем зверье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});