Проведя пару часов в четырех бутиках, Анджела ограничила свой выбор всего двумя комплектами. В каждом из них был белый кружевной корсет, который зашнуровывался на талии и подчеркивал форму груди. Они различались тем, что в один комплект входили подвязки и открытые кружевные стринги, а другой заканчивался фестонами на уровне подвздошной кости и включал шортики, которые красиво подтягивали ягодицы, но требовали чулок на резинках (которые не всегда выигрышно смотрятся на бедрах, если повернуться в профиль) «Сейчас не время для поспешных решений», — по думала Анджела, припоминая свое новогоднее обязательство более серьезно относиться к покупкам.
— Понимаете, я слишком заинтересована, чтобы быть объективной, — именно так объяснила она продавщице свою нерешительность и отправилась пить кофе, а заодно набросать на салфетке список аргументов за и против каждого варианта.
В теплом подвальном помещении с каменными стенами, играя ложечкой с посыпанной какао пеной капучино, она впервые ощутила желание показаться матери Джереми во всем своем свадебном великолепии. Раньше она склонялась к тому, чтобы прийти на первую встречу с родителями Джереми в светло-зеленых бриджах, босоножках на высоких каблуках и белой безрукавке с высоким воротом. Но здесь, в кафе, под жужжанье кофеварки, начала обретать форму гораздо более яркая идея. Анджела грызла миндальное пирожное, рассуждая о том, насколько глупа эта мысль и глупа ли вообще. Ведь они все равно собирались в аэропорт сразу же после свадебного обеда! Это будет очень сценично. Такое не забывается! Она ведь может это сделать, и она это сделает. Да-да, прилетит в свадебном платье прямо в Австралию. Она выйдет из самолета с букетом и руке, как будто минуту назад вышла из церкви, готовая к граду конфетти и поздравлений с поцелуями. Она поплывет по летному полю навстречу свекрови, и та скажет: «Ты выглядишь просто прелестно, милочка». И Анджела улыбнется, слегка покраснев от комплимента.
Слово Рози Литтл
О невестах
Само собой, многообещающий звон свадебных колоколов оказывает неблагоприятное влияние не только на женщин, предрасположенных к глупости от рождения. Если разумной женщине и случается раз-другой в жизни поглупеть, то скорее всего именно в бытность свою невестой. А этот период, естественно, начинается с помолвки и завершается вскоре после свадьбы, когда невеста выныривает из тюлевого тумана в жестокую очевидность мира, где некому будет вас целый час утешать, когда вы рыдаете над скупостью бабушки, отказавшейся купить вам подарок из предложенного ей списка.
Мира, в котором вдруг покажется возможным простить подружку, которая (вот вредина) напилась на девичнике и оказалась в центре внимания вместо вас, когда шумно разрыдалась и стала ныть, что никто не полюбит ее достаточно сильно, чтобы жениться.
Мира, где вопрос, куда посадить новую молодую жену дяди Трэвиса (она, знаете ли, моложе его младшей дочери), больше не повод для дипломатических интриг масштаба Кэмп-Дэвида и так далее. Короче говоря, имеется в виду мир, в котором внезапно и трагично оборвалось действие заклинания «все, что ты захочешь, дорогая, это же твой день!».
Я думаю, неслучайно традиционным украшением свадебного стола является заварной торт. По-моему, он представляет собой превосходную метафору предсвадебного состояния: профитроли громоздятся на блюде, как множество невестиных головок, в каждой из которых вместо мозгов положено немного заварного крема, густого и сладкого.
Когда мы вышли из туалета и вернулись в холл, я спросила, где живут родители ее жениха.
— В Западной Австралии. Час самолетом от Перта. Я слышала, там живет много англичан. А ты?
— На другой стороне материка. Восточные штаты, как говорят на западе.
— Правда?
— Почему они не смогли приехать на свадьбу?
— Ты не поверишь.
— Может, и поверю.
— Из-за паука.
— Паука?
— Отец Джереми доставал из сарая старую газонокосилку. Собирался пожертвовать ее какому-то благотворительному фонду, понимаешь? И тут его укусил белобрюхий паук, так что пришлось ампутировать палец. Тот, который показывают, когда надо кого-нибудь послать.
— Так ли уж он был ему необходим на твоей свадьбе?
— Ну, дело в том, что он ждал операции на колене. А из-за ампутации пальца эту операцию пришлось отложить, и они не могли позволить себе бизнес-класс, а ты же знаешь, каково летать этими дальними рейсами, даже если у тебя нет артрита коленного сустава. Но мы обещали им устроить что-то вроде показательной свадьбы, когда прилетим.
Мы прошлись по холлу до стоявших друг напротив друга кресел, которые заняли Анджела с Джереми.
На одном кресле спал Джереми в футболке и шортах. На другом стояли сумки Анджелы, которые мы переставили на пол, и почти что свежий букет орхидей и роз, который она нежно опустила себе на колени.
— А что думает об этом Джереми? — тихонько спросила я. — О том, что ты летишь в этом платье?
— А, он сказал, что я с ума сошла.
— Ты с ума сошла, — сказал Джереми.
— Разве твоя мама не рада будет увидеть меня в свадебном платье?
— Как хочешь, любимая, сегодня ведь твой день.
И правда, это был ее день. Все удавалось, как по волшебству. Скамьи в церкви были украшены чайными розами, макетами старинных скрипок и фиолетовыми лентами. Подружки невесты в пышных юбках из шелка-сырца позировали, изящные, как фарфоровые статуэтки, фотографу, который однажды снял фотосессию для «Вог». На свадебном приеме играл струнный квартет, и жених с невестой безукоризненно танцевали венский вальс благодаря взятым восьми месяцам уроков танцев. Обед триумфально завершился взятием похожего на башню свадебного торта.
Новобрачные приехали в аэропорт на лимузине, а примерно через два часа полета Анджела перегнулась к мужу через широкую ручку кресла бизнес-класса и проворковала:
— Вот видишь, не так уж все и плохо, правда?
Она с восторгом отвечала на неизбежные вопросы персонала и других пассажиров: «Да, мы женаты всего семь часов», «Австралия», «Нет, нет, я с ними еще не познакомилась».
Она не взяла ничего почитать в самолете, а кино решила не смотреть, потому что наушники испортили бы ей прическу. Она уже дважды прочла инструкции по безопасности в кармашке на спинке сиденья и думала о том, какая это была бы трагедия, если бы ей пришлось выкинуть свадебные туфли в случае эвакуации пассажиров по надувному спуску. Туфли были шелковые. Как и маникюр на ее безымянном пальце, они были помечены монограммой с ее (новыми) инициалами. Они стоили больше ее заработка за полмесяца. После первого обеда в самолете заботливый стюард по имени Кайл принес ей стопку глянцевых журналов. Она внимательно оглядела его стрижку с высветленными прядями и безукоризненные ногти. «Наверное, гей, — подумала она. — Какая жалость!»