Вот и сейчас, в сотый раз переживая в воображении сцену объяснения с Нэнси, Курт поднялся с дивана и стал бесцельно бродить по своей большой, ставшей вдруг ужасно неуютной и холодной квартире. Гостиная, кухня, холл, кабинет, спальня, комната для гостей… Комната для гостей, холл, кабинет…
Он устало опустился в кожаное кресло и обвел рассеянным взглядом корешки книг, которыми были заставлены полки на противоположной стене. Неожиданно на душе у него потеплело, и лишь мгновение спустя ему стало понятно, в чем дело. Он смотрел на старенькую книгу Воннегута «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей». Роман о бомбежке Дрездена в сорок пятом году, свидетелем которой стал сам Воннегут.
Курт поднялся с кресла и похолодевшими от волнения руками достал книгу. Именно о ней они разговаривали с Нэнси в Хоике в первый день знакомства… С замиранием сердца он раскрыл «Бойню» на одной из первых страниц и прочел строчку, на которую сразу упал его взгляд:
«Ветеран собирался спустить свой лифт в подвал, и он закрыл двери и стал спускаться, но его обручальное кольцо зацепилось за одно из украшений…»
А если бы она носила кольцо? — подумал Курт, нежно проводя рукой по безмолвной странице, покрытой словами, которые когда-то читала и Нэнси. Если бы я знал с самого начала, что она чужая жена, что увлекаться ею нельзя, тогда позволил бы себе влюбиться в нее? Воспылал бы столь неуемным желанием ей помочь?
Он прислушался к своему сердцу. Оно колотилось часто и громко, крича о любви. Сомнений быть не могло. Была бы она замужней или свободной, проявила бы к нему интерес или нет, все равно покорила бы его единственным взглядом своих удивительных серых глаз!..
9
Нэнси надеялась, что по прошествии недельки-другой смирится со своей участью и ей станет легче. Не тут-то было! Каждый день без работы и без Курта оборачивался для нее настоящей пыткой. Так продолжалось вот уже больше месяца.
Том и не думал рассыпаться перед ней в благодарностях. Напротив, стал смотреть на нее еще пренебрежительнее и высокомернее. Теперь ты только моя, никуда не денешься — так и сквозило в каждом его взгляде, в каждом жесте.
Мало-помалу Нэнси наконец осознала, что совершила самую большую в жизни ошибку, поняла, что, если проживет в безделье бок о бок с нелюбимым человеком еще какое-то время, то просто сойдет с ума. Она сотни раз вспомнила то мгновение, когда чуткий, умный, до умопомрачения желанный Курт сделал ей предложение, и сотни раз обозвала себя идиоткой, пошедшей на поводу у ложных и нелепых принципов.
Ей хотелось повернуть время вспять, перенестись в то утро, когда она уехала из Солуэя, и заполучить еще один шанс поговорить с Куртом. Мысль о том, что еще не все потеряно, посещала ее все чаще и чаще, но, боясь показаться Курту и Хонникерам ненормальной, на решительный шаг она не отваживалась.
Все получилось само собой. Как-то раз безрадостным осенним утром, проводив Тома, заявившего за завтраком, что омлет пересолен и жидковат, на работу, Нэнси отправилась в мансарду, где давно планировала навести порядок. Когда она перекладывала в шкафу старые журналы, один из них упал на пол и раскрылся на той самой странице, на которой была напечатана статья о восстановленном под блестящим руководством Курта Ричардсона архитектурном ансамбле.
Нэнси, поклявшаяся себе не заглядывать в специализированные архитектурные издания, не смотреть на сделанные во время реставрационных работ снимки, чтобы не бередить кровоточащие раны в сердце, застыла, не сводя жадного взгляда с глянцевой страницы. Под статьей, прямо под строчками «Упорство и талант Ричардсона творят чудеса. Взгляните на возрожденную им в рекордно короткие сроки сказку — и сразу поймете, что я прав», помещалась фотография самого Курта на фоне белоснежного замка с серой крышей. Он смотрел в камеру, открыто улыбаясь и разводя руками, словно говоря: а ведь я не сделал ничего особенного.
У Нэнси задрожали губы. Она опустилась на колени, вглядываясь в снимок сквозь пелену навернувшихся на глаза слез. Талантливый архитектор, благороднейший человек смотрел на нее с журнальной страницы на удивление просто, даже с некоторым смущением. В нем не было и намека на тщеславие, столь характерное для Тома и его дружков, людей чуждых ей и непонятных.
— Я люблю тебя… — пробормотала она, осторожно проводя кончиком пальца по рту улыбающегося на фотографии Курта. — Люблю, но заставила страдать…
Погруженная в переживания, она ни разу не подумала о том, что так и не рассказала ему о своих чувствах и что, отвергнув его, причинила этому мужчине боль. Только сейчас до нее дошло, что, стремясь остаться верной женой человека давно нелюбимого и послушной дочерью заблуждающейся матери, она совершила настоящее преступление, глубоко обидев того, кого была готова боготворить.
Моментально забыв о боязни показаться странной и непоследовательной, Нэнси вскочила, охваченная желанием как можно скорее что-нибудь предпринять. В ее неожиданно прояснившемся мозгу замелькали идеи.
Сначала она решила разыскать Курта сейчас же, наплевав на Тома, беспорядок в мансарде и пересоленный омлет. Но ее остановил голос разума. Действовать следовало быстро и решительно, однако с умом, чтобы по прошествии времени больше ни о чем не сожалеть.
Бережно подняв с пола журнал, Нэнси спустилась вниз, прошла в спальню и, сев перед зеркалом, принялась рассуждать сама с собой.
— Том, хоть и обнаглел в последнее время до невозможности, не заслуживает, чтобы я обошлась с ним так жестоко. Надо сказать ему, что я его больше не люблю, что всем сердцем хочу быть с другим человеком…
Затем она представила, что Курт не принимает ее — или слишком сильно обижен, или охладел к ней, или нашел другую женщину. У нее защемило в груди и потемнело перед глазами. Несколько минут Нэнси смотрела на свое отражение в зеркале в полной растерянности. Потом, почувствовав прилив неизвестно откуда взявшихся сил и уверенности, качнула головой.
— Это не имеет никакого значения. Если Курт ответит, что больше не желает меня знать, моя любовь к нему останется прежней. Продолжать жить с Томом я в любом случае не могу. Сегодня вечером я так ему и скажу. А завтра поеду в «Арт Хонникер» и попытаюсь вернуться на работу. Пусть надо мной посмеются, пусть осудят. Чтобы возвратить себе счастье и спокойствие я обязана сделать все, что в моих силах.
Как никогда довольная собой, она поднялась со стула и принялась собирать вещи.
Том вернулся позднее обычного и, ничего не объясняя, отправился в спальню принять душ и переодеться перед ужином. Нэнси догадывалась, что он явится в кухню незамедлительно, едва только увидит, что в шкафах и на полках в ванной нет ее вещей. Так оно и случилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});