Читать интересную книгу История одного дня. Повести и рассказы венгерских писателей - Иштван Фекете

Бабушка и сейчас ругает ее! Даже нежность свою она выражает бранью. Ругает отца, никогда и ничем она не довольна. Значит, и в бабушке сидят два существа: доброе и злое. И Элфи такая тоже! И, может быть, все такие — и отец и мама, — только Элфи их еще мало знает с этой злой стороны.

А Бэби смотрела, смотрела на них из-под черных, как сажа, ресниц и вдруг сказала:

— Бабусенька, отпустили бы вы Элфи на танцы. Да и сами бы сходили с нами. Ей-богу! — В голосе ее слышались настойчивость, задор и желание сделать что-нибудь доброе.

— Что такое? — переспросила бабушка.

Элфи не успела, да и не посмела бы ничего сказать. Но в протестующем возгласе бабушки было совсем мало возмущения, и Бэби это сразу подметила.

— Вы не думайте, что это какое-нибудь плохое место. Приходите, сами увидите! Там бывают хорошие ребята, а многие девушки приходят со своими мамашами. Сидят, разговаривают. А Элфи заслужила хоть маленькой награды за хороший аттестат!

Бабушка взглянула на Элфи. И этот взгляд свершил чудо. Элфи поняла, что дело не безнадежно. Бабушка, если ее как следует попросить, уступит. И в Элфи победила добрая половина или, может быть, это была просто хитрость, желание подольститься. Ну, если и было, то самая малость. Дорогая, милая бабушка! Угрюмая девчонка вспорхнула со своего места, как мотылек, подлетела к бабушке и повисла на ней:

— Бабушка, милая, любимая, единственная!..

Бабушка надела свое шелковое черное с белыми разводами платье, Элфи расчесала косу. А Бэби тем временем начищала ее черные туфли. Элфи нарядилась в лучшее летнее платье — светло-голубое. Бэби сбегала домой, принесла свои красные крупные бусы. Потом попудрила Элфи нос и хотела накрасить губы, но этого уж бабушка не позволила. Не все же сразу! Красные ногти Элфи бабушка заметила, но только посмеялась:

— Эх ты, мартышка!

Она догадалась, что ногти Элфи покрасили у отца в парикмахерской.

Пока они собирались, вернулся дедушка. Но бабушка, не дав ему опомниться и удивиться, воинственно стала на сторону Элфи:

— Пусть сходит на танцы. Что в этом такого? Молодая девушка, окончила школу. На следующей неделе работать пойдет. Не квасить же нам ее дома. В мое время таких уж замуж выдавали. Глупо, конечно, делали. Но погулять, повеселиться молодым надо.

III

Элфи любит парикмахерскую, где она теперь работает, и ее там все любят. Не только мастера, ученицы и дядя Антон, но и красные сушильные буры, касса, вешалка, стулья, унылые, поникшие головами фикусы на подоконниках, — одним словом, все оборудование парикмахерской. Длинный ряд зеркал с двух сторон приветливо и многократно отражает тоненькую фигурку девушки, порхающей по просторному, как танцевальный зал, салону.

Парикмахерскую открывают утром в половине седьмого. Элфи обычно приходит первой. С той поры, как она вместо школы стала ходить на работу, по утрам она просыпается куда проворнее и веселее. Едва откроет глаза — и сразу вспоминается парикмахерская с ее терпкими запахами одеколона и краски для волос, теплым гудением сушилок. Один миг — и Элфи уже на ногах. Сама просыпается. Бабушке будить уже больше не приходится. Она умывается, одевается и не идет, а прямо летит на работу. Теперь ей некогда разглядывать витрины, глазеть по сторонам. Придет до открытия — терпеливо ждет перед запертой дверью, с удовольствием рассматривая проносящиеся мимо по широкому проспекту автомобили. В такой ранний час они мчатся быстро и бесшумно.

Иногда по утрам на деревьях собирается такое множество воробьев, что их гам наверняка будит обитателей всех окрестных квартир с окнами на улицу. А в другие дни воробьев нет и в помине, и тогда по-летнему зеленая листва наслаждается тишиной и покоем.

Сразу с открытием парикмахерской Элфи принимается за уборку: проветривает помещение, метет полы. Протереть зеленый резиновый ковер — дело пяти минут, теплой воды сколько угодно — из газовых кипятильников.

Парикмахерскую открывают рано, чтобы до начала рабочего дня успеть обслужить женщин, приходящих сюда перед работой, начинающейся в восемь — полдевятого, помыть голову, красиво уложить волосы. Приходят с утра пораньше и домашние хозяйки с пустыми овощными сумками — прямо из парикмахерской они отправятся за покупками на рынок. Попозже — в девять, десять — парикмахерскую заполняют другого стиля дамы: элегантные супруги врачей и адвокатов, актрисы из ближайшего театра. Заходят сюда и знаменитости, вроде тех, что бывают в салоне у отца на Пашарете. Самая милая из них — молоденькая певица-примадонна с золотистыми волосами. Вся парикмахерская горит, как в лихорадке, когда является она со своей неизменной маленькой собачкой. Но еще больше здесь любят другую, уже пожилую актрису, которая приходит по утрам в брюках, ненакрашенная, повязав голову платком. Пока косметичка массирует ей кожу на лице, актриса рассказывает театральные новости. Ах, что за прелесть эта женщина! По виду и не скажешь совсем, что ей уже шестьдесят. Но она сама не только не скрывает своих лет, а даже хвастается этим:

— Стара я, детки. Постарше иных будапештских улиц.

А сколько других интересных женщин приходит сюда! Элфи убеждена, что нигде, даже в театре, не бывает так весело и интересно, как у них в парикмахерской. Все клиенты такие разные, и все, сидя здесь, у парикмахера, такие разговорчивые. Даже самые важные дамы! Рассказывают, куда они собираются ехать летом, где можно купить чистую австралийскую шерсть на платье. Иногда говорят даже о воспитании детей!

Но по-настоящему приятные клиенты собираются в парикмахерской по утрам. Поэтому Элфи так любит работать в утренней смене. После обеда чаще всего сюда забегают такие посетители, которых никто в мастерской и не знает. Они приходят, ни с кем не разговаривают, читают, терпеливо ожидая своей очереди, затем платят и уходят. Есть среди них такие, которые, может, уже много лет кряду ходят сюда, их знают в лицо, но ничего — о них самих.

Даже по их одежде часто нельзя сказать, кто они такие. Иногда о какой-нибудь женщине, очень просто одетой, вдруг выяснялось, что она занимает высокий служебный пост. Вот, скажем, женщина средних лет, с пучком. Ходит она всегда в темном пальто, а зимой повязывает голову коричневым, старящим ее шерстяным платком. Оказалось, что она не больше, не меньше, как заместитель министра! Один-единственный раз подъехала она сюда на машине, да и то машина сразу же укатила прочь, но и этого было достаточно, чтобы Марча, одна из учениц, разнюхала, кто она такая. И все в салоне сожалели и дивились, что она такая скромница. Вот уж кто действительно мог бы ходить в джемперах из чистой австралийской шерсти и иметь сколько хочешь заграничных вещей! Наверняка много ездит по заграницам. А у нее и в мыслях нет «щегольнуть» нарядами. И ведь совсем еще не старая! Ну не чудные ли на свете люди? Маленькая Михаи, жена старшего официанта из ресторана, одевается в тысячу раз шикарнее, чем та «замминистерша».

Сюда же, в парикмахерскую, ходит и учительница Лайошфи. Она относится к числу утренних посетительниц: Лайошфи моет волосы, а на это требуется много времени, и лучше всего это делать по утрам. Очень странно и интересно, что именно она, Элфи, моет эту умную головку. Во время мытья учительница Лайошфи сидит с закрытыми глазами, — чтобы в них не попало мыло. Когда же все окончено, она, не взглянув, протягивает Элфи форинт «на чай». Элфи, конечно, не берет. Что вы! У своей бывшей классной руководительницы? Она уже зарабатывает достаточно! Не так уж она бедна! Работает всего несколько недель, а на одних «чаевых» зарабатывает по десять — пятнадцать форинтов в день. Бабушка очень гордится этим и постоянно хвастает всем в доме, какая хорошая и ловкая у нее внучка.

Наконец-то пришло время, когда и ею, Элфи, бабушка не нахвалится! Да и не одна бабушка — все ее хвалят. И дома и здесь, в парикмахерской, Элфи на таком положении, как в свое время отличницы в школе. Бабушке теперь совсем не приходится расспрашивать ее, когда она приходит домой. О школьных делах она ничего не рассказывала, а сейчас Элфи сама говорит и говорит — не остановишь: об актрисах и прочих посетительницах парикмахерской, о том что Габриелла, очень умелая мастерица, снова получила в подарок два билета на новую оперетту, о том, как сегодня она, Элфи, бегала за черным кофе в экспрессе для жены главврача и за это получила форинт и маленькую брошку-зонтик на отворот пальто.

Но неужели все у них в мастерской хорошо и красиво? Для Элфи — да! Она даже не понимает, что кому-то может не нравиться там работать. Вот, скажем, Золтан, один из мастеров, который хорошо зарабатывает и получает не по одному форинту «чаевых», все время вспоминает времена, когда он был «частником», и проклинает себя за то, что из-за налогов отказался от собственной мастерской и перешел сюда. Или Магда, молодая мастерица, приезжает на работу из Шарокшара[47] и все время плачется, как трудно ей ездить, что дома, где она живет в коммунальной квартире вместе со свекровью, у нее остаются без присмотра трое ребятишек, но свекровь ни в чем ей не помогает — пылинки не сотрет! Но самая печальная у них в салоне кассирша Луиза. Ее, как и Элфи, тоже недавно взяли на работу, она только что окончила гимназию — ей всего восемнадцать лет. Она вынуждена была пойти на эту работу и даже радовалась, что получила ее: живут они бедновато, а отец у них больной. И Луиза очень несчастная. Она собиралась стать пианисткой, а учиться дальше не пришлось. Она ненавидит парикмахерскую за то, что женщины, которые ходят сюда, смотрятся в зеркало и болтают о всякой чепухе, словно жизнь вокруг — сплошной рай. На самом же деле в жизни немало грусти. И Луиза только и делает, что вздыхает. Все в парикмахерской жалеют ее. Видно, и в самом деле тяжело: собиралась стать пианисткой и вот не имеет возможности! Жалеют — и сердятся на нее, потому что Луиза презирает их мастерскую. Говорят: противно смотреть на ее вечно кислую физиономию.