Читать интересную книгу Квинт Лициний - Your Name

— «А как звали одноглазого русского полководца, который разбил Наполеона»?

— «Кутузов», — отвечает тот.

— «А того английского одноглазого адмирала»?

— «Кальсон… А, нет, Нельсон».

— «А как зовут этого хитрого одноглазого еврея»?

— «Моше Даян».

— «Ага… Товарищи, я не понял, а почему у нас маршал Устинов до сих пор с двумя глазами ходит»?

— Га-га-га, — под дружное реготанье ввалились в школу и двинулись в раздевалку.

— Тони, — дождавшись, пока Паштет начал спускаться в гардероб, я придержал Антона за локоть и полушепотом продолжил, — ты голову-то включи… Тебе через два месяца экзамены выпускные сдавать, через четыре — вступительные. Ты бы с политическими анекдотами на время завязал, а? А то получишь два дня рождения в пилотке. А если особо повезет, то и три. Оно тебе надо?

— Да ну брось… Я ж знаю, кому рассказывать. Ты ж не побежишь закладывать. И Пашка тоже.

— Эх… — тяжело вздохнул я, — минер ошибается один раз. И тебе одного раза хватит, чтоб жизнь себе испортить основательно. Десять раз правильно человека оценишь, на одиннадцатый — ошибешься. И всё — сливай воду, туши свет. Был подающий надежды секретарь комсомольской организации школы и кандидат на золотую медаль — и нет его. Understand?

— Правильный ты… — на физиономии Антона отразилась сложная гамма чувств, среди которых преобладала непоколебимая уверенность в светлом будущем. Он покивал каким-то мыслям и добавил, — пора двигать тебя в комитет.

— Спрашивать вступающих, сколько комсомольцев штурмовало Зимний, и как звали лидера индийской революции? Нафиг-нафиг… О себе лучше подумай. Я серьёзно.

— Ok, спасибо за беспокойство, — Тони дружески сжал плечо, — я учту. А насчет комитета ты подумай. Нам нужны правильные ребята. Учишься нормально, политику понимаешь, с дисциплиной проблем нет, общественную нагрузку волочешь хорошо.

— Эээ… — замычал я от неожиданности, остановив рвущийся из глотки вопрос. Потом решил, что ничего страшного не будет, — какую нагрузку?

— Ты ж политинформатор?

Я на всякий случай кивнул, что-то такое действительно смутно припоминается.

— Ну, вот… Конфликтов в классе нет. У вас уже комсомольцев достаточно стало, надо кого-то от класса в комитет вводить. Пойдешь?

Я призадумался на миг. С одной стороны — мне это нужно, как собаке пятая нога, с другой — вот с такого мелочного безразличия страна и начала сыпаться. Начав менять историю по крупному, неплохо бы и самому изменяться хоть в мелочах.

— Если выдвинут без подсказок со стороны, то почему нет? Иначе — против.

— Вот как… — Антом на мгновенье задумчиво свел брови к переносице, — ну, так даже лучше… Ладно, пошли, что ли, переодеваться.

Мы поздоровались с тяжело поднимающейся из гардероба Верой Соломоновной и, пропустив русичку, скатились по узкой лестнице. В отсеке, отведенном для переодеваний нашему классу, я с радостью обнаружил свою палочку-выручалочку и, оттеснив её в сторонку, начал тихонько прояснять возникший вопрос.

— Зорь, у меня вопрос… Говорят, я — политинформатор в классе?

— Опять за старое?

— Ну Зо-о-орь… будь ласка.

— ещё чего захотел…, - проворчала она, поправляя причёску и, уже громче, — да хватит меня уже в тёмный угол волочь, через семь минут звонок!

— Боишься, что ничего не успеем?

— Я тебе успею!

С добродушной усмешкой наблюдаю, как по зорькиным щекам начинают гулять пятна румянца. В этом возрасте вгонять девушек в краску such an easy game to play…

На мои плечи мягко опускаются чьи-то тёплые ладони, и в левое ухо ласково втекает бархатистый голосок подкравшейся Кузи:

— Отпусти Светика, обсуди со мной. Мы успеем.

Вот зараза, отмечаю с невольным восхищением, даже слегка прижалась к спине. А моему организму сейчас много ли надо, хватает и намека… Кровь с готовностью прилилась к скулам, запылали уши, и мгновенно пересохло во рту. Типичные признаки стрессорной реакции, только усиленного диуреза недостает…

Роли поменялись, теперь забаву пытаются сделать из меня. Под аккомпанемент раздающихся вокруг девчачьих смешков поворачиваюсь и, пытаясь достойно выйти из ситуации, вальяжно тяну:

— Всего семь минут… Уж больно ты, Наташ, тороплива.

Демонстративно окинув меня сверху вниз оценивающим взглядом, она со зловредной улыбкой проворковала:

— Да было б там из-за чего задерживаться.

Стремительно пролистал в уме варианты ответов, отсеивая пошлые, а таких оказалось неожиданно много, и выдал первый прошедший через фильтр:

— Ты просто представить себе не можешь, как я счастлив твоей близорукости, — и, пока Наташа подбирала ответную колкость, повернулся к Зорьке, — ну, партизанка, будешь говорить?

— Буду… куда ж я денусь, — преувеличено горестно вздохнула Света, закатив глаза к низкому сводчатому потолку. — Переодевай обувь быстрее и пошли.

Проскочил мимо злобно пыхтевшей Кузи, переобулся и вырвался на волю. По дороге к классу выпытал, что политинформации проводятся по средам за пятнадцать минут до начала урока, есть три постоянных выступающих — я, Сёма и Никита, и мы обычно заранее делим между собой темы выступлений. Понятно, надо на завтра готовиться.

Заняв своё уже привычное место за партой, задумался — ну чего Кузька ко мне цепляться начала? За три учебных дня уже два раза. Не помню я с её стороны к себе интереса. Да и не нужен он мне, пусть со своим студентом гуляет. Или она со многими заигрывает, оттачивая мастерство?

Покосился исподлобья на красу класса, которая в этот момент собрала взгляды всех парней, прогулявшись с тряпкой от доски к раковине. Никакой вихляющей походки от бедра — чуть томная, но естественная грация, и изящество линий, как на штриховых рисунках Пушкина. Волнительное зрелище не портят даже инфернальные цвета школьной формы.

Намочила, вернулась, слегка приподнялась на цыпочках, и начала, неторопливо изгибаясь в талии то вправо, то влево, протирать верх выщербленной кое-где доски, оставляя широкие мокрые полосы. Край и без того не очень длинной, лишь до середины бедра, юбки при этом интригующе вздёрнулся на добрый десяток сантиметров, дав старт необузданному разгулу фантазии. Я невольно сглотнул и неимоверным усилием воли заставил себя обернуться. Эх, жаль, фотоаппарата нет — феерическая картина приоткрытых ртов и остекленевших взглядов у грезящих наяву ребят останется только в моей памяти.

Наклоняясь к портфелю, подмигнул неодобрительно поглядывающей Зорьке, затем достал учебник алгебры и громко пришлепнул им по парте, прерывая чересчур затянувшееся прекрасное мгновенье. По классу пронеслось клацанье смыкаемых челюстей, кто-то из парней за спиной нервно хохотнул, возобновился негромкий гул разговоров и движений.

Кузя, закончив подготовку доски к уроку, аккуратно сложила тряпку на полочку и двинулась по проходу, глазки скромно в пол, на лице неясным отблеском намек на улыбку. Я проводил её оценивающим взглядом. Да, примерно сорок пять… хотя нет, чуть больше — около сорока восьми килограмм лакомой плоти. Уткнул хмурый взор в парту. Предстоящие годы будут непростыми. Во всех отношениях…

Вторник, 29.03.1977, 15.25 Ленинград, Измайловский проспект

Обожаю пить молоко из прозрачного стекла. Сначала медленно вливаю его в емкость и наслаждаюсь тем, как проявляется из воздуха геометрически совершенная форма, будь то граненый стакан или, увы, недоступный сейчас, коньячный бокал. Потом, поворачивая то так, то этак, любуюсь цветом. Настоящее молока не белое, но и желтоватого оттенка в нем нет, лишь намек на него, лёгкий отблеск невидимых жиринок, в микроскопических шариках которых и растворен аромат трав. Конечно, у восстановленного молока этот вкус убит, но вот у этого, полчаса назад налитого из бочки на углу, он есть. Я посмаковал первый глоток, прокатив чуть сладковатое молоко по небу. Да, однозначно, есть.

Вернул стакан на стол и нетерпеливо двинулся к плите. Выхватил из духовки разогретый бублик с маком и располовинил длинным острым ножом повдоль. Наклонившись, с наслаждением втянул чуть сдобный пшеничный аромат. Затем быстро уложил на срез тонкие ломтики сливочного масла, подровнял ножом, накрыл второй половинкой и несколько раз прижал, что бы пропитать мякоть. Бейгл имени стремени Яна Собески готов.

Откусил и, прикрыв глаза, чтоб не отвлекаться ни на что, вдумчиво прожевал. Запил молоком. Кайф…

Собрал со стола осыпавшиеся маковые зернышки и закинул в рот. Все. Вот теперь можно заняться освоением новояза. Сема на завтра выбрал Никарагуа, Никита — НАТО и США, а мне достался Китай.

Придвинул стопку свежих газет, сдёрнул верхнюю и начал внимательно изучать первую полосу, начиная с орденов и лозунга «За нашу Советскую Родину». Дойдя донизу, аккуратно, за поля, что бы не запачкать пальцы легко смазывающейся сажевой краской, развернул. Взгляд сразу невольно метнулся к третьей полосе.