концов оглянувшаяся Амариллис невнимательно кивнула на Мирино: «Ама, я — домой». Не факт, что поняла, потому что тут же азартно завопила: «Филипп, я видела, ты смухлевал! Снимай штаны!»
Куда труднее оказалось встать. После нескольких неудачных попыток Мира сдалась и принялась перемещаться вдоль стола по сиденью — так и добралась почти до выхода. Тут пришлось почти повиснуть на столешнице, потому что ноги куда-то коварно девались, а перед глазами крутилась черно-красная мельница, мешавшая разглядеть дверь. Что за?.. Потрясши головой и проморгавшись, девушка неверными шагами добралась-таки до выхода; обливаясь горячим потом, повисла на массивной дверной ручке. Теперь ключ повернуть… где он? Мира несколько раз попыталась ухватить его — тот, как живой, упорно ускользал; зачарованный, что ли? Вот уже почти поймала, но тут на ключ легли чужие пальцы.
Расплывающийся, распадающийся на множество отзвуков голос:
— Уже уходишь, малышка?
— Николас? — Мира с огромным облегчением ухватилась за его локоть — едва не промахнулась! — Что-то мне не по себе… Помоги дойти до комнаты, а?
— Ну конечно! — Парень плотно притворил за собой дверь, быстро огляделся и, обхватив за талию, повел Миру прочь от гудящей аудитории: девушка уже не чувствовала своего тела, казалось, она просто летит рядом, как влекомый за веревку воздушный змей. Парень что-то непрерывно говорил, сплошное «гу-гу» и «ду-ду»…
Зато зрение периодически прояснялось, и в какой-то момент лесовичка поняла, что идут они не к главной лестнице, а совершенно в противоположном направлении — к пустым темным коридорам, ведущим вглубь Академии.
— Ник… куда? Пошли домой…
— Ничего-ничего, — успокаивающе бормотал парень, — мы быстренько, малышка, до отбоя успеем!
Куда успеем? Что — успеем? Не успела Мира задать эти вопросы, как старшекурсник толкнул ее за аркой к стене, притиснул-прижал, сноровисто дергая одной рукой завязки лифа платья, а другой задирая юбки. Совсем близко — огромное красное лицо с черными провалами глаз и рта, горячее дыхание, больно тискающие пальцы, тяжесть, не дающая даже вздохнуть, треск одежды… Пытаясь оттолкнуть (руки как чужие!), Мира выдохнула в это до смерти надоевшее лицо:
— Пусти-и-и….
— Да давай быстрей, не кобенься! Ай! Кусаться?! — Парень на миг отклонился, и Мира добавочно боднула его головой в челюсть. Тут же получив в ответ такую пощечину, что в глазах опять потемнело, а в голове зазвенело. Только и расслышала сквозь этот звон: — Чтобы мне да какая-то деревенская девка отказывала! Куда, дрянь?!
Сползшая по стенке лесовичка попыталась ретироваться на четвереньках, но была поймана, повалена и распята. Это всё не со мной, думала Мира, глядя в нависающую над ними арку, чувствуя спиной ледяной пол; парень сидел на ней верхом и, ругаясь, пытался расправиться то ли с ее, то ли со своей одеждой. Она не могла шевельнуть ни единым мускулом, и вся ее Зеленая магия бесполезно утекала сквозь камни.
Это происходит не со мной…
Мира могла только глядеть, но даже это насильнику не понравилось:
— Что вылупилась, нищета лесная?! А-а-а, полюбоваться хочешь, на, смотри любуйся!
— Чего там… — девушка облизнула пересохшие губы, — глядеть-то у тебя… разве что в лупу…
Николас с размаху отвесил ей пару пощечин, от которых, казалось, щеки попросту лопнули. Посулил:
— Зато сейчас почуешь!
— Что, Фаррел, опять на малышню потянуло?
Парень дернулся, вскинул голову на этот ленивый голос, Мира могла повести только глазами — но и она увидела силуэт подошедшего человека, темный на фоне освещенного холла.
— Проходи, Тай, не мешай людям развлекаться! — Голос Николаса дал внезапного петуха.
Старшекурсник неожиданно присел перед Мирой на корточки, заглянул в лицо. Холодные пальцы скользнули по горящей от пощечин коже.
— Вижу, девушка любит грубости?
— Мы с ней сами разберемся! Хочешь поглядеть? Или поучаствовать? Давай — мой низ, твой верх!
Но было видно, что сам-то Николас уже полноценно «участвовать» не может — его мужское достоинство опускалось и сморщивалось прямо на глазах. Жаль, Мира не могла пинком этот процесс ускорить!
Криспин выпрямился и, вздернув парня за шиворот, толкнул к стене. Произнес невыразительным голосом:
— Тебя предупреждали.
— Да класть я хотел на все твои предупреждения! — рявкнул Николас, грозно расправляя плечи, но ввиду сползших штанов получилось у него комично, Мира даже фыркнула. Криспин глянул на нее сверху. Спросил с непередаваемой интонацией:
— Весело тебе?!
— Ага… Помоги встать…
Снизу она плохо различала его лицо, но, кажется, парень скривился.
— Опять — «помоги»? Вставай, кто ж тебе не дает!
— Шевельнуться… никак…
— А! — сказал Криспин и, неожиданно перешагнув через нее, метнулся к завязывающему штаны несостоявшемуся насильнику. — Опять за старое принялся?!
…Пятикурсник работал кулаками равномерно — удар слева, удар справа, будто тесто месил, приговаривая при этом: «говорили тебе… говорили?.. предупреждали? Напомнить?»; Николас отбивался, еще и орал и ругался при этом. Неизвестно, когда и чем закончилась бы драка, но прозвучал первый сигнал к отбою — мелодичный, заполняющий все пространство звон колокола. Криспин замер с занесенным кулаком, противник воспользовался заминкой, оттолкнув его, выпрыгнул в холл. Уже оттуда заорал:
— Пользуешься тем, что с Нортоном спишь, вот кулаки и распускаешь!
— Че-го? — Криспин шагнул вперед, послышался удалявшийся топот. Старшекурсник задумчиво почесал щеку, пробормотав: «ладно, это пропускаем», и поглядел на Миру.
— Всё полеживаешь?
Лесовичка криво улыбнулась ему снизу:
— Ну просто закати меня… куда-нибудь в чулан, что ли… до утра.
— Как скажешь, — легко согласился парень и наклонился. Мира ощутила его прикосновения: он что, ее щупает?! Нет, попытался натянуть вверх корсаж платья, чертыхнулся — порванная ткань соединяться не желала. Криспин приподнял девушку, перевалил через плечо. Ухватив под коленями, потащил не по основной лестнице — сверху слышались голоса-шаги-смех поднимавшихся студентов, может, с тех же самых именин, — а по черной. Послышался второй сигнал к отбою, более звучный, почти оглушающий. Не в то крыло, ты, балда, подумала Мира, прежде чем провалиться в забытье, захватившее