— Адди, не хочешь по-дружески поговорить с одним из барменов «У Отца Патрика»? Посмотрим, сможем ли мы понять, что там происходит.
Его ухмылка была с крупными, неровными зубами, его грубое лицо было совершенно устрашающим. Я почти улыбнулся, вспоминая его неистовую любовь к своей массивной черной шавке Торе и его одержимость канноли-крем каким-то образом всегда оказывался на его рубашках.
В этом был контраст всех моих людей, Торе и меня.
Мы были грешниками высочайшего уровня, которые стремились зарабатывать деньги, покончить с нашими соперниками и добиться успеха практически любой ценой.
Но мы также были мужчинами.
Мужчинами, движимые похотью, любовью и верностью. Нашими собаками, канноли и товариществом.
Вот чего не могла понять такая женщина, как Елена Ломбарди. Что две противоположности могут сосуществовать в одном целом. Что не обязательно быть всем или ничем, черным или белым, хорошим или плохим.
Такое ограниченное мышление должно было оттолкнуть меня, но я обнаружил, что всё больше и больше думаю о том, как я могу изменить ее мнение. Идея развратить ее была пьянящей, возбуждая не только физически, но и морально.
Какой бы она могла быть, разогретая страстью, пылающая мстительным гневом, такая безжалостная в своих амбициях, что ей было наплевать на препятствия на своем пути.
Впервые с тех пор, как меня отравили, мой член дернулся от возбуждения.
— Ты отвлекся, — заметил Фрэнки, потому что он знал меня лучше, чем остальные мои люди, и не боялся говорить об этом.
Он был родом из Сицилии и той самой Коза Ностры, с которой мы сейчас враждовали, но я не сомневался, что он не был предателем. Его семья заставила его соблазнить и осквернить женщину, чтобы разрушить конкурирующую семью, и в итоге он влюбился в нее. Теперь они жили вместе в городе и были защищены от своего прошлого моей защитой.
— Думаешь о рыжей с ногами? — спросил Марко, качнув густыми бровями. — Черт, но я не мог смотреть на нее прошлой ночью без того, чтобы не возбудиться.
Я вскочил со своего места, оскалив зубы перед одним из своих лучших солдатов, прежде чем смог обуздать импульс.
— Stai zitto. — я сказал ему заткнуться. — Не говори о ней так.
Он нахмурился, оглядывая небольшую группу из шести моих самых доверенных людей.
— Я что-то пропустил?
— Он хочет трахнуть ее, — предположил Фрэнки с медленной ухмылкой. — Я, блядь, знал это! Женщины Ломбарди твой криптонит, Ди [39].
— Я не хочу ее трахнуть, — спокойно сказал я, взмахнув рукой, будто это мусор, который я выбрасывал в мусорное ведро. — Она не знает ничего о том, как принять мой член.
В каком-то смысле это было правдой.
Им не нужно знать, что я был более чем слегка заинтригован, тем, что научил бы ее, как доставить удовольствие себе и ей.
— Ты взял себе двух горячих адвокатов, — пробормотал Яко, затягиваясь сигаретой. — Я надеюсь, что они более полезны, чем просто красивы.
— Так и есть. Яра никогда нас не подводила, и даже если бы Елена не была одержима, как гребаная гоночная машина идеей успеха, она сделала бы все для своей семьи, и Козима попросила ее взять это на себя… — я замолчал, когда мои мысли зацепились за слова.
И вот оно.
Так просто.
Идея.
Способ быть умнее этих ирландских подонков и подчинить их, не начав полномасштабную войну ни с ними, ни с кусками дерьма ди Карло, с которыми они, казалось, были в одной постели.
Это вытекало из одного основного принципа.
Большинство людей сделают все ради защиты своих близких.
Я бы с радостью занял место Кьяры, похороненной в лабиринте за Перл Холлом.
Елена с удовольствием заняла бы место Козимы, когда та лежала в коме в больнице в прошлом году.
Теперь оставалось только посмотреть, хватит ли ирландской мафии порядочности, чтобы так же позаботиться о своих близких.
Я вытащил телефон, ни с кем не обсуждая план, и набрал номер Яры.
— У меня есть план, — сказал я ей. — Но тебе это не понравится.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Глава 12
Елена
Я не видела Данте шесть дней.
В этом не было ничего необычного по многим причинам.
Федеральное судебное разбирательство, подобное его, может занять годы, и даже несмотря на то, что мы подали заявку на ускоренное судебное разбирательство, на устранение юридических проблем все равно уходили месяцы.
Но мы были заняты.
Наше ходатайство об исключении свидетельских показаний Мэйсона Мэтлока было передано в суд в то утро, и было абсолютно необходимо, чтобы мы выиграли. Племянник Джузеппе ди Карло свидетельствовал полиции после стрельбы в Оттавио, что это Данте проехал на черном внедорожнике без опознавательных знаков с несколькими своими «головорезами», чтобы расстрелять заведение.
Проблема состояла в том, что у Данте не было алиби, которое мы могли бы использовать, потому что он кого-то защищал.
Изучив подробности дела, я задумалась, не защищает ли он мою сестру.
В Козиму в тот день стреляли трижды, но, возможно, она могла убить Джузеппе ди Карло до того, как прибыли проезжающие мимо стрелки.
Это была одна из многих теорий, которые крутились у меня в голове, когда я ежедневно много часов работала над этим делом, причем не только дело, но и сам мужчина занимал доминирующую позицию в моих мыслях.
Было непросто признать, что он меня заинтриговал.
Так что я не слишком доверяла своей теории о Козиме и его защите. С моей стороны это выглядело почти как тоскливое размышление, попытка превратить мошенника в джентльмена любыми возможными способами.
Но я не могла избавиться от подозрений, когда шла на работу в то утро, и прежде, чем я смогла обуздать импульс, мои пальцы набирали номер телефона Козимы.
— Здравствуй, моя Лена, — ответила она весело по-британски, ее голос был полон сияющего счастья. Теперь она всегда так говорила, наслаждаясь жизнью, благодарная за каждое мгновение. — Как поживает мой любимый адвокат?
Улыбка, которая растянула мои губы, была неумолимой. Я прижала телефон к щеке, словно это было прекрасное лицо Козимы.
— Привет, моя прекрасная Кози. Я в порядке. Просто пью кофе перед долгим днем в судах и исследований. Как ты?
На заднем плане послышался низкий голос, а затем хихиканье сестры.
— Ксан, перестань. Я разговариваю с Еленой.
— Скажи ей, что ты занята, — приказал он достаточно громко, чтобы я могла услышать. — Очень занята.
Теплый смех Козимы разлился медом по трубке.
— Извини, Лена, ты знаешь Александра. Он может быть очень властным. — последовал хриплый смешок, а затем шарканье, когда Козима двинулась. — Дай мне просто выйти из комнаты, или он не перестанет меня беспокоить.
— Я запомню это в следующий раз, когда ты будешь умолять меня заставить тебя кончить, — крикнул он сознательно, чтобы я могла слышать.
Румянец согрел мои щеки, и я застонала, когда открыла двери любимой кофейни и встала в очередь.
— Боже мой, Кози, я просто перезвоню тебе позже.
— Нет, — потребовала она ответа. — Он ушел. Я прошу прощения. Знаю, что такие вещи доставляют тебе дискомфорт.
Я заколебалась, ковыряя заусенец, раздумывая не быть ли мне честной с ней.
— Я работаю над этим, знаешь ли.
Ее голос был бархатным, мягким местом для моих признаний.
— Ох? Со своим терапевтом?
— Да, и Моника сказала мне, что у меня есть надежда… Через две недели у меня назначена операция. Видимо, после операции я смогу испытать оргазм и, может… — я прерывисто вздохнула, почти боясь произнести эти слова вслух, словно они могут раствориться навсегда, как дым в воздухе. — Может, однажды я тоже смогу забеременеть естественным путем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Dio mio, Елена (пер. с итал. «Боже мой»), — выдохнула моя сестра со слезами на глазах. — Любовь моя, я не могу передать, как счастлива это слышать. Ты, должно быть, на седьмом небе от счастья.