— Она достаточно близка к трону, чтобы они могли пригласить на свадьбу короля…
— Тайссон будет там? — Глаза бельца вспыхнули изумрудным светом.
— Нет, нет! — поспешно возразил Джерард, сообразив, что пытается манипулировать убийцей, который запросто мог предпочесть явиться на витенагемут с королевской головой под мышкой. — Ему не позволит здоровье. Он так и так не мог бы приехать, потому что правящий монарх затмит собой и жениха, и невесту. И не огорчайтесь вы так, эальдор! У короля Шивиаля есть Клинки! Двое или трое Клинков могут продырявить весь ваш верод до состояния рыболовной сети.
— Возможно.
— Правда! Загвоздка в том, что наследный принц Амброз может принять приглашение. Достигнув совершеннолетия, он много ездит по стране, а в Уэстерте не был еще ни разу. Я предупреждал их, что им, возможно, придется иметь дело с Жестяной Трубой. Это его прозвище. Он молодой задира. И у него тоже имеются свои Клинки, так что…
— Сколько ему лет?
— Двадцать… Да, в следующем месяце исполнится двадцать.
— О! В которую неделю?
— Э… во вторую.
Эйлед снова ухмыльнулся, еще шире.
— Какое совпадение! Мы с ним ровесники. — Он тронул коня и поехал дальше, глядя в траву, пока его вита ждал, затаив дыхание. Потом он поднял взгляд, в котором играли опасные, очень опасные искорки.
— Какой выкуп заплатит Шивиаль за своего наследного принца?
— Его может там и не быть!
— Но если будет? Сколько серебра заплатит Тайссон?
— Сколько человек готовы вы положить там? Говорю вам, у Амброза есть собственные Клинки, и он может захватить с собой и Королевских Гвардейцев, ибо они бесятся от безделья. Вы потеряете сотню человек прежде, чем сумеете прикоснуться к нему, — а ведь он считает себя фехтовальщиком, так что запросто может погибнуть в этой катавасии, и вы не получите ничего. Сколько витан поддержат вас после такой бойни?
Эйлед задумчиво пожевал губу и вздохнул.
— Слишком немногие, и меня среди них не будет. Ты прав. Даю тебе слово, что не буду предпринимать ничего против принца. Впрочем, послушать тебя, так ты сам влюблен в эту девушку. — Взгляд его зеленых глаз пронзил Джерарда. — Уж не отвергла ли она тебя, дружок? Может, это твоя месть — увести ее с помощью пиратов?
— Нет, конечно, нет!
— Кто она тогда для тебя?
— Никто! — настаивал Джерард. — Просто красивая девушка. Я знаком с ней всего несколько дней, эальдор, уверяю вас. Мне просто жаль, что ей приходится выходить замуж за этого старого вонючего козла, вот и все.
— Гм? — усомнился Эйлед. — Хорошо, обещаю тебе, что сделаю ее своей женой и королевой и что любой другой мужчина, который положит на нее глаз, пожалеет, что родился на свет. Ты понял эту часть моего обещания, хорошо понял?
— А я клянусь вам, эальдор, что даже мысли такой…
— Конечно. Теперь нам надо хорошенько все обдумать, и множество мелочей еще могут пойти наперекосяк. — Он задумчиво посмотрел на возвышающиеся впереди скалы. — Я обираюсь навестить человека, который в некотором роде предсказатель. Согласится он увидеть тебя или нет, я не знаю, но он может дать мне мудрый совет в этом деле. Не думаю, чтобы мы смогли провернуть все это дело без некоторой поддержки духов. Если кто и поможет нам решить эту проблему, так это Хильфвер.
2
Спустя несколько ночей, незадолго до восхода луны, лодка-дори с тремя сидевшими в ней мужчинами прошла под мостом в устье Уортля и направилась вверх по течению. К рассвету она разведала реку до самого Кэндльфрен-Парка и вернулась в море. Там Эйлед принял решение продолжать подготовку к фейрингу. Они с Леофриком отплыли на встречу с «Греггосом» для плавания обратно в Бельмарк, но Джерард прошел пешком вдоль берега до Уошема и купил там себе коня, выдумав сказку, что его собственный охромел и остался на одной из ферм. Спустя три дня он добрался до Грендона на дилижансе, не встретив при этом никаких проблем, кроме не совсем уместного стремления говорить и думать по-бельски. Ealdormannes wita… э-э… советник эрла… наверняка не должен задумываться о sceatt… дорожных тратах…
Никто не ожидает от ученых джентльменов, чтобы они являлись строго по часам, так что никто в Коллегии не сделал никаких замечаний насчет его возвращения после слишком долгого отсутствия — уж во всяком случае, не Старый Орел, славный восьмидесятилетний старикан, мысли которого вечно блуждали в давно прошедших столетиях. Лорд Файм, древний архивист, управлявший неспешным ходом дел в Коллегии, пробормотал только что-то насчет того, что лорд Кэндльфрен в своем последнем письме очень высоко отзывался о Джерарде и выражал всяческое сожаление по поводу того, что Джерард не сможет вернуться на саму свадьбу.
— Мои планы изменились, — сказал Джерард. — Я могу взяться за это поручение, если вам угодно. — Со смешанными чувствами следил он за тем, как его имя вписывалось в книгу поручений. Для почти всех, достигших десятилетнего возраста, брак представлял собой простое оглашение в присутствии двух свидетелей, однако обладатели земель или титулов предпочитали, чтобы брачные союзы их детей регистрировались герольдами. Эта работа не пользовалась в Коллегии особой популярностью, ибо родители невесты, как правило, начинали страдать забывчивостью ко времени окончания церемонии и неизменно забывали платить за регистрацию, зачастую не оплачивая даже дорожные расходы.
Джерард обещал Шарлотте, что не он будет сочетать ее браком с герцогом Дрань-Пустом. Ну, этого ему и не придется делать, верно? Ох, духи! Даже не думай об этом. Все происходило, как в кошмарном сне.
Следующие несколько недель превратились в бесконечную пытку. Ему все время приходилось таиться. Он навестил своих родителей, но не осмелился сказать им, что они, возможно, никогда больше не увидят его. Когда он намекнул, что нашел себе богатого покровителя, они чрезвычайно возбудились и засыпали его вопросами, на которые он не мог ответить — особенно матери, которая больше всего на свете боялась, что ее сын уронит себя, занявшись торговлей. Он осторожно навел справки в Греймерском дворце и получил стандартный ответ, что планы перемещений принца никогда не объявляются заранее. Никаких новостей из Кэндльфрена не приходило; впрочем, они и не должны были приходить, если только свадьбу не отменили, да и так они вполне могли смолчать. Он не осмеливался написать Шарлотте. Он шарахался от теней. Он сторонился друзей. Он потерял аппетит.
Он находил утешение в работе. Какой-то богатый купец обнаружил у себя в жилах следы голубых кровей и возжелал, чтобы Коллегия изобразила ему его фамильное древо с корнями, теряющимися в незапамятных временах. Как ни странно, Джерард и впрямь обнаружил несколько любопытных ветвей. Он изготовил свиток, обильно украшенный гербами и флагами, — один из лучших, что выходил из-под его рук. Он был завершен к началу Седьмого месяца, и ему все равно оставалось еще несколько дней, поэтому его распаленное воображение разыгралось вовсю, и он заполнил все оставшиеся совсем ясными места выдуманными связями со знаменитыми шивиальскими предателями и древними бельскими злодеями вроде Смеавайна и Медвежьей Лапы. Вечером девятого числа он оставил законченную и безнадежно загубленную работу на столе Старого Орла — надеясь, что старого джентльмена не хватит утром удар — и в последний раз вышел из дверей Коллегии. На следующее утро он упаковал несколько сувениров и сел на дилижанс, идущий в западном направлении.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});