- Ты тоже хочешь знать? – приподнял бровь король.
Я молча кивнула. Затаила дыхание.
Он раздумывал несколько долгих мгновений.
- Что ж. Думаю, ты имеешь право. Быть может, после этого перестанешь так стыдиться того, что понесла незаслуженное наказание. И поймёшь некоторые… скажем так, причины поступков женщины, которая по странной насмешке судьбы зовётся у вас «Всеблагой».
Король отпустил мою руку, наконец, будто только сейчас заметил, что нет больше причин держать. Я прижала её к груди.
- В таком случае, прости меня заранее, Николь, но я буду говорить о вещах не совсем для девичьих ушей. И понимаю Рональда, почему он посчитал неуместным тебя в них посвящать. Впрочем, считаю, ты имеешь право знать – в том числе потому, что надеюсь, это знание приведёт тебя к единственно верному решению. Не возвращаться в Обитель. Это место не для таких, как ты. Не хорони свой свет в этом склепе.
Я смутилась окончательно.
- Очень постараюсь не краснеть, Ваше величество!
- У тебя уже не получается, - мягко улыбнулся он, рассматривая меня каким-то странно-нежным взглядом.
И вроде собирался рассказывать.
Но почему-то замолчал.
И я молчу тоже, просто жду. Просто наслаждаюсь каждой секундой рядом. Я ведь знаю, как мало у меня их осталось. Поэтому каждая – бесценна. Хоть бы рассказ длился подольше. Это предлог мне подольше не уходить.
Наконец, он обрывает паузу и говорит резко:
- Ваша настоятельница – бывшая бордельная шлюха.
Я охнула и закрыла рот ладонью. А он продолжил – жёстким тоном, от которого у меня мурашки пошли по коже:
- Там она добилась благосклонности одного знатного лорда. Он забрал её оттуда и поселил неподалёку от себя, в арендованном доме. Спустя время его любовница понесла. Об этом узнала супруга лорда, устроила грандиозный скандал. Вынудила содержанку мужа выпить зелье, избавляющее от ребенка. Требовала, чтобы он убрал эту женщину из города, угрожала разводом. А поскольку отец этой дамы был влиятельным человеком, который мог уничтожить незадачливого сластолюбца по одному щелчку пальцев, тот, конечно же, испугался и сделал всё, чтобы утихомирить ревнивую жёнушку. Одетт упекли в Обитель Небесной Девы. Впрочем, там она очень быстро сделала карьеру, благодаря природной изворотливости и умению ловко втираться в доверие к власть имущим. Тогдашняя Настоятельница Аделаида вскоре сделала её своей наперсницей, а потом и преемницей.
Отрицательно качая головой, я пыталась осмыслить услышанное. В голове не укладывались подобная подлость и низость.
Но теперь многое вставало на свои места. Я прошептала:
- Вот почему она так ненавидела девочек, мечтавших о любви!.. Вот почему заставила мою подругу выпить зелье, избавляющее от ребенка… А потом изгнала её вон из Обители… Всё это напоминало ей о собственных ошибках. Или может, о том, о чём она сама мечтала, но так и не смогла получить в своей исковерканной, загубленной жизни…
- Ты даже такую, как она, умудряешься жалеть. Ты удивительная девушка, знаешь об этом?
Я вспыхнула и смутилась окончательно.
- А подругу твою мы найдём. Пришлю к тебе человека, расскажешь все подробности. Имя, происхождение, внешность, когда и как ушла – всё, что помнишь.
Я оторопела.
Вцепилась пальцами в край подоконника и сама не заметила, как подалась вперёд – слишком близко, ближе, чем позволяли приличия.
- Вы шутите? Вы правда можете найти Матильду?!
- Учти, это может оказаться не быстрым делом. И результат не гарантирован. Но что могу, сделаю. А в моём положении я могу многое, как ты понимаешь.
Смотрит на меня так, будто наслаждается моим восторгом.
А потом вдруг хмурится – и как будто тень проходит по лицу. Взгляд становится каким-то отсутствующим. Прикрывает на мгновение глаза…я вижу быстрое движение белков глаз за прикрытыми веками. Хмурая складка у брови, жесткая линия плотно сомкнутых губ. Его руки, сжатые в кулаки, подрагивают.
Я пугаюсь. Кровь отливает от сердца.
Все длится считанные мгновения. И он снова открывает глаза.
- Не смотри на меня так, всё хорошо, - успокаивает меня. Но я вижу, что всё не хорошо.
А ещё он не носит корону, потому что она сдавливает виски.
Король. Не носит корону. И не просит переделать или изготовить новую. Они ему причиняют страдания любые.
- Как часто у вас болит голова? – спрашиваю непослушными губами.
Смотрит на меня удивлённо. Отсюда, стоя так близко, я отчётливо вижу на дне голубого взгляда то, что подтверждает мою догадку. От острого сопереживания сжимается сердце.
Его величество колеблется. Долго. А потом вздыхает, словно сдаётся.
- Постоянно. Каждую секунду. Разламывает голову изнутри. И – нет, моя дорогая, это не лечится обычными лекарствами. К врачам обращаться тоже бесполезно. Потому что у моей боли неестественная природа.
Я уже давно сбросила перед ним все маски. Рассказала о себе такие вещи, которые не знает обо мне даже моя семья.
Кажется, теперь его очередь.
Понятия не имею, чем заслужила такую откровенность. Но это для меня – как бесценный дар. То, что такой мужчина не стесняется доверить мне свою слабость.
Значит, всё это время, постоянно, его мучила боль? Тогда где он находит силы, чтобы улыбаться? Быть таким добрым с людьми? Нести своё бремя и помогать другим, когда ему не может помочь никто?
Не успеваю заглушить свой порыв – вскидываю руки… останавливаю их на полпути. Боже, что я творю… что я хотела сделать?.. Я сумасшедшая, совсем забыла, где я и кто этот человек, который беседует со мной так просто…
- Делай. То, что ты собиралась только что, - велит он мне глухим голосом, не отрывая от меня гипнотизирующего взгляда.
И куда-то пропадают все посторонние мысли.
Я тону в омуте этого взгляда.
Уже не важно, кто мы. И что мне нельзя. Что это, в конце концов, возмутительно, и попрание всех и всяческих норм приличий.
Мои ладони тянутся снова – вверх, к нему… и ложатся на прохладные виски.
Он вздрагивает и закрывает глаза.
12.5
12.5
Теперь я многое поняла.
Бледность его кожи, прохладу рук, сдержанные, скупые жесты, немногословие, ощущение каменной глыбы, опутанной цепями, а не живого человека.
Как бы я хотела снять с него эти цепи.
Забрать боль себе.
Сделать хоть что-то, чтобы облегчить для этого мужчины непосильную ношу.
Но всё, что могу – это касаться бережно, осторожно массировать виски, кончиками пальцев ощущая, как бьётся жилка под кожей, ощущая твёрдость кости и смущающее прикосновение к волосам. Чувствую жгучую благодарность за то, что не открывает глаз, когда я, стоя на цыпочках и затаив дыхание, делаю что-то самое сумасшедшее в моей жизни. Иначе я умерла бы от стыда.
Рассматриваю жадно из-под полуопущенных ресниц. Впитываю каждую черточку, каждую деталь, каждую мелкую морщинку. Сейчас передо мной не повелитель огромной державы, а живой человек. На моём лице – его дыхание.
«…Королевству нужен король. Но королю нужен кто-то, для кого он будет всего лишь человеком. Вы понимаете меня? Иначе эта маска постепенно поглотит его».
Сердце пропускает удар. Эти слова, сказанные совсем недавно, но для меня – как будто в прошлой жизни, – заставляют мысли снова течь совсем не в то русло.
Моя сестра. Разве сможет Сесиль стать для него этим «кем-то»? Распознать под маской – человека? Такого сильного, такого удивительного… или для нее это будет только ступенька, взбираясь на которую она обеспечит себе роскошную жизнь? Ответ очевиден. И от этого понимания мне – невыносимо больно.
Руки мои замирают. Кожа под ними потеплела, дыхание мужчины выровнялось, стало глубоким и спокойным. Осторожно убираю ладони… а он открывает глаза и снова смотрит на меня.
И его взгляд… он удивлённый. И посветлевший. Тень в нём растворилась без следа, как грозовая туча на летнем небе.