Я не могла не восхищаться мужем, спектакль буквально на моих глазах приобретал новые краски, становился еще глубже, насыщеннее, оригинальнее. Игра актеров и, в первую очередь, Аллы стала еще тоньше и изысканней, приобрела новое звучание и оттенки. Мне всегда она нравилась, как актриса, правда до сих пор казалось, что ей не хватает самобытности, того, что отличает хорошего актера от настоящего таланта. Сейчас же я видела, что она приобрела это бесценное качество. И я не могла не понимать, что это происходит под непосредственным влиянием моего супруга.
Репетиция продолжалась, я же вышла из зрительного зала. И направилась прямиком в бухгалтерию. Еще днем я попросила главного бухгалтера дождаться меня.
Меня встретила молодая девица по имени Наташа. Мне она как-то сразу не приглянулась, крикливо, но ужасно безвкусно одета, крашеная блондинка с кровавыми губами она почти не скрывала недовольства, что ей пришлось задержаться на работе. В принципе, я могла ее понять, так как почти не сомневалась, что у нее есть дела и поинтереснее, чем давать мне объяснения. Иначе ради чего и ради кого она так разоделась и накрасилась?..
Но, кроме недовольства, мне показалось, что в ее взгляде, интонации сквозила и настороженность. Хотя ее и тут можно понять, кому понравится, что тебя проверяют. Но в данном случае ничем помочь не могла, должна же я составить представление о том, по каким маршрутам путешествуют деньги в этом заведении.
– Что вы собираетесь делать? – спросила меня бухгалтер.
– Я бы хотела проверить всю бухгалтерию за последний год.
Девица то ли удивилась, то ли весьма умело изобразила удивление, что меня не сильно удивило – все же в театре работает, вполне могла научиться азам искусства лицедейства.
– Но ведь это огромная работа. Зачем это вам? Вряд ли вы что-то узнаете.
Я почувствовала, что начинаю сердиться.
– Если прошу, значит мне нужно. Я, по телефону, кстати, вам уже об этом говорила, чем собираюсь заняться. И просила подготовить документацию.
– Я подготовила, – неохотно произнесла бухгалтер по имени Наташа.
– Всю? – я вонзила в нее жало своего проницательного взора. И потому, как она отвела глаза, поняла: что-то она утаила. Любопытно, что и зачем?
– Все, что просили, то я и подготовила. Полдня безвылазно корпела, как крепостная. Хоть бы кто-нибудь поблагодарил.
– А вы очень нуждаетесь в благодарности?
– Хорошее слово и кошке приятно, – буркнула девица.
– Если действительно все документы готовы, я удовлетворю это ваше кошачье желание. Но хочу сразу предупредить: я дама в этих вопросах ушлая, много раз проводила подобные проверки. И быстро пойму, если чего-то нет. И тогда вместо благодарности, сожалею, но вас ждут неприятности. Мне придется доложить об этом Евгению Романовичу. А ему вряд ли понравится такое отношение к моей просьбе. Все же мы не совсем с ним чужие люди.
Однако моя угроза к некоторому моему удивлению не произвела на нее должного воздействия. Она оставалась вполне спокойной. Почему так, я не знала, но решила, что это обстоятельство стоит, как минимум, запомнить.
– Я Евгения Романовича не боюсь, – вдруг с явным вызовом произнесла она.
Я аж едва не подскочила на стуле, такой наглости даже от этой девицы я не ожидала. Да еще с таким апломбом вещает. Да, тут есть пища для раздумий.
– Знаете что, Наташа, – медленно, но весьма выразительно произнесла я, – это ваше личное дело бояться или не бояться Евгения Романовича. Я же вам настоятельно советую, не играть со мной в сомнительные игры. Я человек жесткий и решительный, и если увижу, что от меня кое-что утаивают, если обнаружу незаконные операции, я вам не позавидую. У меня не только хорошие знания в этом предмете, но и хорошие связи. И я без труда сделаю так, что вы долго не устроитесь ни в одно приличное место. Вам это надо?
Теперь наглая девица уже по-другому смотрела на меня своими бесстыжими глазами. Мое предупреждение заставило ее задуматься, если, конечно, ей вообще был знаком этот процесс.
– Что вы от меня хотите? – вдруг вполне смиренно спросила она, решив, по-видимому, сменить тактику.
– Вы для меня подготовили документы?
Наташа протянула мне толстую пачку. Я положила ее на соседний стол.
– Я приду сюда завтра. В этой пачке должны лежать документы, которые должны были лежать сегодня, но сегодня по разным причинам не лежат. Пусть они лежат с завтрашнего дня. Вам понятна моя небольшая просьба?
Я встала и вышла из бухгалтерии. Что-то мне подсказывало, что она последует моему совету.
Глава 20
В театр я приехала на следующий день. Точнее, на следующий вечер. На этот раз репетиций не было, и он был непривычно пуст. Я прошлась по вестибюлю, заглянула в зрительный зал. Он был погружен в темноту, и я невольно представила, как происходят тут представления, фигуру своего мужа, его резкие, уверенные реплики. В такие минуты он особенно красив и привлекателен, так как человек необычайно красив и привлекателен тогда, когда делает порученное ему свыше дело. Я давно замечала, что те люди, что находятся на своем месте, выглядят совсем не так, как все остальные. Они словно бы осенены каким-то высшим светом. И его отсветы я иногда видела на супруге. Жаль только, что они полностью исчезают, когда он общается со мной.
Сидя в темноте, я вдруг ясно увидела, что когда мы разговариваем или просто находимся в одном помещении, в его глазах появляется скука. Странно, что чтобы это понять, мне пришлось оказаться одной в зрительном зале и в кромешной тьме. И чтобы проверить это предположение, мне даже не надо смотреть ему в лицо. Я и без того это видела. Подчас открытия мы совершаем в совершенно неожиданных местах и в неожиданное время. Скажите, а с вами случалось такое?
Невольно мне стало грустно, можно без конца ссориться и при этом жить вместе не так уж плохо. А вот скука – это как разведенный мост, который никак не удается снова свести. Против нее бороться крайне трудно, почти безнадежно, она напрочь убивает отношения. Лучше уж ненавидеть друг друга, чем скучать в обществе друг друга. В этом случае у людей возникает одна навязчивая мысль: как бы поскорее расстаться. Совсем не исключено, что она преследует и мужа.
Почему-то до сего момента я не думала о наших отношениях в таком ключе, я считала, что у мужика что-то вроде гиперактивной сексуальности. К моим ласкам и к моему телу он уже привык, вот и захотелось отведать других блюд на других кухнях. Но теперь мне стало неприятно от мысли, что мои объяснения чересчур просты, я думала так, как мне было удобнее думать, менее болезненно. Но это вовсе не означает, что это и есть правда. А правда всегда хуже, чем мы обычно полагаем.