я бы за километр узнал. Нет, мы стояли и ждали у «Таверны виноградной лозы» всех товарищей, когда я их увидел в конце улицы. Их кто-то окликнул. Может, на греческом, я не разобрал, но голос показался мне знакомым. Было уже темно.
– Если это был не Большой Финн, то какому греку понадобились эти двое?
– А с чего ты решил, что это был мужчина? Мужчины ведь не носят длинных черных юбок, особенно по такой жаре…
1 мая 1906 г.
В гостинице «Акрополь» было пусто. Все ушли смотреть марафон заранее, но Ленуар знал, что датских гимнасток сегодня уже никуда не выпустят. Наверняка запрут по комнатам, как по кельям. Однако метрдотель проводил Ленуара не в комнату, а в музыкальный салон.
Каково же было удивление банкира, когда он увидел, что там царило полное безобразие. Все девушки были одеты в черные платья с длинными юбками, но природа брала свое, и траур никто не собирался выдерживать так, как это диктовали церковные нормы. Две гимнастки играли в четыре руки Моцарта, а остальные занимались растяжкой. Кто-то сидел на шпагате прямо на полу, кто-то тренировал прыжки, но то, что Ленуар увидел через минуту, превзошло все его ожидания: три девушки вышли из-за фортепиано на руках верх панталонами!
Увидев Ленуара, они с визгом разбежались по углам.
– Мсье, как вы смеете заходить сюда и не оповещать о своем визите! – прогремел голос классной дамы. Ида Хансен сидела в кресле, и у нее одной были красные от слез глаза. Она громко хлопнула в ладоши, и девочки ласточками разлетелись по своим комнатам. Удерживать их в салоне Ленуар не имел права.
– Мадам Хансен, я пришел поговорить с вами о смерти…
– Петерсон, – скрипнула Ида, поправив полы своей черной юбки. – Ничего нового я…
– Нет, о смерти Альберта Каранага, который был моим другом и погиб из-за любви к Дагмаре.
– Что вы себе позволяете? Дагмара была еще совсем ребенком. Какая любовь?
– Она была прелестной девушкой, которую вчера убили, и у меня есть все основания подозревать в этом убийстве женщину.
– Нет, женщины не способны на подобную жестокость.
– До того как я вошел сюда, я тоже не предполагал, что женщины с такой легкостью не могут ходить на руках. Браво! У вас, наверное, ушло много времени, чтобы обучить своих подопечных таким фокусам! Вы сами демонстрируете все упражнения или у вас есть другой тренер? – спросил Ленуар.
– В Швеции, Норвегии и Дании принципы гимнастики очень развиты. В женских коллективах занятия проводят исключительно женщины. Да нам и не нужна помощь противоположного пола! Тем более от грязных французов!
Ленуар вздрогнул. Выпад мадам Хансен был искренним, поэтому больно его уколол. Он снова подумал о Каранаге и начал закипать.
– Выходит, у вас очень сильные руки, мадам, достаточно сильные, чтобы не только ходить на них, но и чтобы задушить ими строптивую ученицу!
– Что? – Ида Хансен начала задыхаться от тугого корсета и налила себе стакан ментоловой воды левой рукой. – Если бы она не связалась с вашим фотографом, то была бы еще жива! Большой Финн помогал мне присматривать за Дагмарой, а этот неженатый прохвост только уводил Дагмару на темную дорожку.
У Ленуара покраснели уши. Каранаг всегда отзывался и о Дагмаре, и об Иде Хансен с уважением…
– А вы, насколько я вижу, левша, и ваш рост составляет примерно сто семьдесят сантиметров – убийца Дагмары обладал именно такими характеристиками, – сказал Ленуар церберше. – Я никак не мог понять, кто был заинтересован в убийстве девушки и почему свидетели видели, как Альберта и Дагмару окликнул на улице кто-то в черной юбке. Но сейчас все встает на свои места.
– Вы ошибаетесь, господин Ленуар. – Ида Хансен крепко сжала губы и фыркнула.
– Вы ревновали Дагмару. Девочка была строптивой и отказывалась ходить у вас на поводке, как остальные гимнастки. Большой Финн на допросе сказал, что несколько раз видел, как вы кричали на Дагмару. Держу пари, что ваши подопечные смогут многое мне рассказать о ваших отношениях с девушкой. Вчера она снова не послушалась вас, снова ушла без спроса на свидание, а когда вернулась, вы стали браниться и дело дошло до убийства. Возможно, она рассказала вам, как случайно убила Альберта Каранага или, – что кажется мне более весомой гипотезой, – что она видела, как вы его случайно убили своими тренированными руками.
Когда Ленуар излагал свои аргументы, мадам Хансен сидела, как треснувшая и протекающая ваза. Однако услышав последние слова, она снова встала и хлопнула два раза в ладоши:
– Хватит!
– Я не ваш подопечный, чтобы по хлопку выбегать из салона, мадам.
– Хватит! Я не убивала их. Я их видела, я ругала Дагмару, я желала смерти этому настойчивому одноглазому французу, но я их не убивала!
– Тогда почему вы каждый день срывали свою злость именно на Дагмаре? Вы ненавидели ее, потому что она походила на вас, но обладала тем, чего вы давно лишились: молодостью, беспечностью и апломбом?
– Нет!
– Вы были безжалостны к ней, потому что она отказывалась вам подчиняться! Она вас предала!
– Она… Она моя крестница! – выпалила датчанка.
– Она что? – растерялся Ленуар.
– Я действительно хотела ее защитить, но не сберегла. Дагмара Петерсон – дочь подруги моего детства. Об этом никто не знал. У нас разные фамилии. Если бы я хотя бы заикнулась о том, что Дагмара – моя крестница, то все бы сказали, что я взяла ее в команду лучших гимнасток страны для удовлетворения личных амбиций или в поисках профита. Мы решили скрывать этот факт. Но я не могу… не могла быть абсолютно объективной по отношению к моей девочке. Она должна была показывать пример. Ее репутация должна была оставаться незапятнанной. – Глаза Иды Хансен заискрились новыми красками. – Но Дагмаре было все равно. Как вы сказали, у нее была молодость, беспечность и апломб. А теперь ее не стало…
«Дорогой дядя, вечерние обстоятельства отвлекли меня от цели моего визита в Афины, но я исправляюсь. Сегодня начало нового месяца и новых свершений. Сегодня мой друг Монтегю поборется за медали на самом важном соревновании Олимпийских игр. Я хотел поговорить с ним до марафона о том, кого именно он видел накануне убийства Дагмары Петерсон и Альберта Каранага, но сейчас не время. Марафонец полностью был сконцентрирован на забеге. Я решил, что, победив в марафоне, Монтегю будет в лучшей диспозиции для откровенных бесед. Признаюсь, в тот момент я подозревал даже его. Но обо всем по порядку.
Сегодня настал тот день, которого ждали все греки. День надежд, триумфа и