Читать интересную книгу Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор

— Царскосельский дворец, бабушка, истинно, осьмое чудо света! Мы очень радуемся, когда переезжаем сюда, хотя и Зимний дворец мы с Константином любим всем сердцем!

И подмигнул украдкой брату.

— А батюшка хочет в Зимнем казарму сделать! — весело закричал Костик, прыгая на одной ножке и крутясь при этом вокруг оси. — А стулья все в Гатчину увезть и в камине истопить! А то дров не хватает!

Улыбка императрицы померкла. Массивный подбородок сомкнул губы в узкую твёрдую линию, отчего на окаменевшем лице её особенно проявились нерусские черты. Она повернулась к Барятинскому, и тот пулей подскочил к ней, на ходу делая виноватые глаза.

— Князь Фёдор, своевременно ли отпускаются суммы, по росписи на содержание цесаревича определенные?

— Что вы, Ваше Императорское Величество! Как можно! — отвечал тот, стоя, как положено, в почтительном полупоклоне. — Все суммы, ассигнованные на личные расходы Его императорского высочества, ея императорского высочества, и на содержание Гатчины, в первоочередном порядке передаются в ведение соответствующих персон! 175 тысяч ежегодно на Его Императорское высочество, 75 тысяч на ея императорское высочество!

— Их высочествам, — голосом, способным заморозить Сахару, отвечала императрица, ни к кому особенно не обращаясь, — надобно проверить свои счета. Павла Петровича явно обкрадывают! На двести пятьдесят тысяч рублей можно построить новый дворец, а он в эту сумму не может его даже год содержать!

— Так, бабушка, давайте же проверим! — не вытерпел я. — Если батюшку обворовывают, так значит, надо открыть ему глаза!

Обернувшись ко мне, императрица сразу смягчилась.

— Иные очи слишком подслеповаты, сердце моё. Их, как широко не открывай, всё равно без толку, только хуже будет!

— Но, деньги-то государственные! Если есть сомнения, что какой-то негодяй злоупотребляет доверием семьи нашей, так надобно его непременно разоблачить!

— Дитя моё! Когда ты подрастешь, и сам будешь царствовать, тогда лишь поймешь — не все обиды можно отомстить, не всякий порок покарать. Силы человеческие, увы, ничтожны, лишь Господь всемогущ! Так оставим Ему карать тех, кто ловко избегает земного наказания.

— Так, может…

— Ах, хватит об этом, Александр, ты меня расстраиваешь.

Мы тем временем подошли к прудам, в том месте, где на берегу Большого пруда возвышался изящный павильон «Грот». Нам открылась покрытая рябью гладь большого пруда, с большим островом посередине, почти полностью занятым Храмом Дружбы, за которым гордо возвышалась Чесменская колонна.

— Давайте на лодках кататься! — заканючил Костик.

Императрица взглянула на коменданта и благосклонно кивнула.

— Сей момент! — воскликнул тот и что-то шепнул подскочившему помощнику. Тот сразу же побежал к зданию «Адмиралтейства», небольшому, в сравнении с настоящим, петербургским Адмиралтейством, домику в голландском стиле, стоявшим на берегу пруда. Там хранились лодки и жила команда матросов, назначенная специально для лодочных прогулок.

— Отчего же ты так вдруг обеспокоился денежным вопросом? — с некоторым изумлением спросила Екатерина. — Не беспокойся, друг мой, несмотря на безумства твоего папа́, средств и тебе ещё хватит! Мы не какая-нибудь Швеция, где король живет на дотации Версаля…

— Да просто, бабушка, очень уж мне интересно, как в государстве всё установлено, как армия устраивается, финансы там, торговые всякие предприятия… Мне бы с другими людьми ещё познакомиться, а не только с мосье Де Ла-Гарпом!

— Смотрите, каков! — улыбнулась государыня, обращаясь к английскому послу, мистеру Фицгерберту. — Его, как славного нашего предка, Петра Первого, интересуют подробности своей будущей роли, все, вплоть до йоты!

— Мистер Фицгерберт, — обратился я к тому на английском, — скажите, какого рода занятия наибольшей степени способствуют благополучию и процветанию наций?

Англичанин изобразил на лице стандартный вариант любезной и неискренней «придворной» улыбки. В те времена англо-саксы еще не носили на лицах постоянный заученный дружелюбный оскал, так что, каждый раз им приходилось улыбаться отдельно для каждого случая.

— Несомненно, сие зависит от положения страны, принц. Такие обширные и богатые землёю страны, как Ваше отечество, обретают богатства в плодах земледелия; а такие бедные, как моя родина, вынуждены полагаться на неверные волны и ветра, а равно трудолюбие своих ремесленников.

— Да, вот: ремёсла и торговля. Кто у нас главный по торговле и ремеслам?

— Граф Воронцофф, я полагаю!

— Вот! Бабушка! Граф Воронцов! А какой из…?

— Мистер Фицгерберт разумеет Александра Романовича, мой свет! — с улыбкой объяснила императрица.

— Вот. Давайте мне его, пусть расскажет всё, что знает!

— Это нетрудно, он сейчас при дворе.

— Так прикажите найти его! Пожалуйста!

Рассмеявшись, императрица отдела нужные указания, и после окончания нашей прогулки граф А. Р. Воронцов* (президент Коммерц-коллегии — прим) предстал передо мною на аллее перед Эрмитажным павильоном.

Александр Романович оказался плотным господином близко к пятидесяти годам. Похоже, он уже был наслышан про мои вдруг прорезавшиеся таланты, и смотрел слегка настороженно; так могут относиться к опасному душевнобольному, пока ещё тихому, но готовому в любой момент взорваться буйством.

— Мне сообщили, Ваше Высочество, вы желаете узнать про устройство нашего хозяйства, торговые и промышленные установления державы Российской. Сочту за честь в меру сил своих просветить вас!

— Прекрасно, граф. Давайте присядем вон там, да и поговорим спокойно!

Мы устроились на массивную, чугунного литья, парковую скамью. Вечерело, и, хотя темнота в Царском Селе наступит ещё нескоро, в воздухе уже замелькали надоедливые комары.

— Вы, кажется, при дворе человек новый?

Граф слегка поклонился.

— Истинно так. На днях всемилостливейше назначен в Совет при высочайшем дворе!

— Очевидно, за заслуги перед Отечеством?

Тёмные глаза графа оценивающе пробежали по моему лицу. Видно, он не мог понять, что малолетнему отроку нужно рассказать про деятельность поднадзорного ведомства, чтобы тому было не скучно.

— Государыня высоко оценила усилия и результаты, достигнутые на сибирских заводах по выплавке серебра.

— Очень интересно! Расскажите про это!

Из долгого разговора с графом выяснилось, что в России имеется два сереброплавильных завода — Нерчинский на Амуре и Колывано-Воскресенский на Алтае. Недавно, благодаря новым методам плавки руд, выплавка на этих заводах достигла невиданных ранее тысячи пудов ежегодно.

— Ого. И сколько это в деньгах?

— Более чем восемьсот тысяч рублей, Ваше высочество!

Я замолк, пытаясь понять, насколько велика эта сумма. Лет сто назад это были очень весомые деньги — при царе Алексее Михайловиче город Киев был куплен у поляков за 146 000 рублей, правда, несколько более весомых. Но для 1787 года сумма эта в любом случае была уже не особенно значительной.

— А бюджетная роспись у нас сейчас в какую сумму?

В тёмных глазах графа мелькнуло веселье; видимо, очень забавным показалось ему словосочетание «бюджетная роспись» из уст от десятилетнего мальчугана.

— Финансовою частью заведует Экспедиция Сената, и подробности сего предмета мне неизвестны. Но, полагаю, около 45 миллионов в год.

Так-так. Сумма-то от этих заводов получается очень даже небольшая. В основном деньги поступают не отсюда!

— Хорошо, понятно. А откуда же в казну идут основные доходы?

— Эти средства вообще в казну не идут — это личные доходы императрицы!

Из дальнейших ответов Воронцова стало понятно, что в основном деньги поступают с крестьян в виде подушной, а с казенных крестьян — ещё и «оброчной» подати. Вторые по значимости государственные доходы — от водочных и соляных откупов. Довольно существенные деньги — около двух миллионов ежегодно — шли от таможенных платежей. На этом пункте я решил остановиться подробнее.