привлечении семенного материала из засушливых земледельческих районов Северной Африки… До сих пор сортовой материал Средиземноморского побережья оставался недоступным нашим опытным учреждениям. Только косвенным путем, через Америку, нам удавалось доставать семенной материал из Африки… Ничтожные затраты, по самому скромнейшему расчету, с полным подавлением личных интересов, я не сомневаюсь, дадут ценнейший практический материал нашему семеноводству».
3 апреля 1926 года — ему же в Кремль: «Глубокоуважаемый Николай Петрович! Я получил извещение, что в выдаче заграничного паспорта на поездку в районы Северной Африки мне отказано по причинам общего порядка. Интересы существа дела, которое призван выполнять наш Институт, позволяют мне просить Вас оказать Ваше авторитетное содействие в получении разрешения моей поездки. Отложить ее на более дальний срок не представляется целесообразным ввиду необходимости быть в этих странах во время созревания хлебов, которое начинается в мае, а кроме того, получение согласия от колониальных властей достать в другой раз будет нелегко и неудобно…»
16 апреля он сообщает в Ташкент Гавриилу Семеновичу Зайцеву: «Когда выеду в Африку, еще не знаю…» И вот 30 мая: «…Писарев остается за директора… Я уезжаю в Средиземье».
Но, увы, выехал только один. И к тому же пока только в Лондон.
Путь в Африку первыми преградили «британские львы»: Вавилов обратился к Даниэлю Холлу за помощью, но ни его хлопоты, ни просьбы ученых Рассела и Дарлингтона, ни письма в министерства и к влиятельным лордам ничего не дали — только пообещали ученому экскурсию в Палестину «ко гробу Господню» да еще на Кипр. Поехал в Париж — полпред Л. Б. Красин сразу сказал, что дело с визами безнадежное, директор Пастеровского института доктор Ру ничем не мог помочь, профессор Безредка — тоже. Обращение в МИД Франции не дало ничего.
Вавилову пришло на ум обратиться к Вильморенам, где в 1914 году он проходил стажировку. Фирма присылала в Ленинград из своих коллекций разные редкости: гибриды земляники, новые сорта картофеля, сахарной свеклы, других культур. Получала семена из СССР. Тесть месье Жака, главы семьи, был директором департамента иностранных дел Франции.
По мнению же директора Лаборатории прикладной ботаники Августа Шевалье решить проблему могло только вмешательство в дело «самой энергичной женщины в мире» — госпожи Жаклин де Вильморен.
По-видимому, при содействии Августа Шевалье маркиза вдруг сама позвонила Вавилову и пригласила отобедать в семейном кругу.
— Без Жака придется, к сожалению, он в отъезде. Будут дети и ваш коллега Август Шевалье.
Она сразу же пригласила гостя в свой кабинет, плотно заставленный высокими шкафами с книгами. Выдвинула ящичек секретера, показала медаль Менделя: «Медаль эту мне присудили в Брюнне. Я сама полсвета объездила, охотясь за семенами, так что понимаю вас, месье Вавилов, как никто иной».
В столовой разговор сразу зашел о происхождении культурных растений, и маркиза, обращаясь к гостю, заметила: знакомство с идеями Вавилова показалось ей весьма интересным. Николай Иванович с тем большим удовольствием преподнес ей недавно вышедший из печати труд — «Центры происхождения культурных растений». И откровенно рассказал о своих трудностях, о желании обследовать земледельческие районы французских территорий в Северной Африке и на Ближнем Востоке, прилегающих к Средиземному морю, а также о том, какие образцы сельскохозяйственных культур надеется там найти.
Маркиза де Вильморен его выслушала внимательно как действительно деловой человек, специалист. Обещала помочь с визами.
— Может, обратиться к самому Пуанкаре? — улыбнулся Вавилов.
— А что? Можно и к Пуанкаре, и к Бриану, — охотно согласилась она. — Для начала я напишу моему близкому другу из министерства иностранных дел.
Через минуту маркиза уже набросала письмо: «Я ручаюсь за Вавилова, как за себя. Он сделал многое для Вильморенов. Исследования его имеют мировое значение. И Франция от них получит не менее других. Дом Вильморенов берет на себя всю ответственность…»
Однако в министерстве наутро Вавилова дальше приемной все же не пустили. Вечером опять пришлось обращаться к маркизе. Узнав, как приняли ее протеже, тут же сняла телефонную трубку и, нисколько не стесняясь в выражениях, отчитала своего «почти министра иностранных дел» так, что он вынужден был оправдываться. На другой день в министерстве к Вавилову отнеслись уже куда любезней, чем в первый раз, но…
Снова к мадам Вильморен.
— Мой друг, — проговорила она с улыбкой, — Вам разрешено ехать туда, куда вы хотите. Направляйтесь в министерство иностранных дел, оттуда — в префектуру, получайте визы и заходите к нам на прощание. Я только что от Бриана и Пуанкаре… Можете не сомневаться! Франция за вас, пока я жива.
На сей раз в министерстве потребовали только «детальную экспликацию»: куда, на какое время, в каком порядке 98 направляется Вавилов, кого он знает в Алжире, Тунисе, Марокко и Сирии. Но ни о каких ограничениях даже не упомянули: очевидно, распоряжения были отданы совершенно исключительные.
В префектуре, однако, все же заявили, что такое невероятно, что здесь какая-то ошибка, потому что даже французским гражданам без специального разрешения запрещен въезд в Марокко и Сирию.
— Вы знаете о событиях там? — спросил чиновник.
— Да, — и Вавилов предложил ему обратиться за разъяснениями в министерство иностранных дел.
Начались длинные переговоры префекта по телефону. Они, по-видимому, убедили его, и через час в кармане у Николая Ивановича уже был паспорт с четырьмя визами. Елене Ивановне он написал об этом так: «24 июня. Не верю пока своим глазам, но тем не менее в кармане визы в Сирию, в Алжир, Тунис и Марокко. Не только я не верю, но и полпредство».
1 июля 1926 года Вавилов отправляется в Алжир. Он поставил цель обследовать Алжир, Марокко, Тунис, затем побывать на островах Крите и Кипре, посетить Грецию. Особый интерес для него представляли страны восточного побережья Средиземного моря — Ливан, Сирия, Палестина… Как дальше сложится путешествие, загадывать не приходилось, однако Николай Иванович надеялся побывать и в странах Восточной Африки — в Эритрее, Абиссинии, Французской Сомалии, как ее называл Вавилов, и, может, в Египте.
ЗЕЛЕНЫЕ РУДЫ
Елена Ивановна Барулина торопилась из института на Вознесенский проспект — торопилась домой. Перед самым отъездом в Средиземье Николай Иванович и Елена, спустя шесть лет после первых признаний, сочетались законным гражданским браком. И теперь у них была семья и общий дом.
Спешила к почтовому ящику, чтобы скорее прочитать письмо от мужа. Хотелось знать, как он там, в далеких странах… да и скучала очень по нему. Ах, если бы им можно было поехать вместе!
21 июня 1926 года он пишет: «… У м. де Сталь, которую я случайно читаю, есть подходящее место. Она