— Господи, как здесь жарко, — вздохнул Раф, поставив стакан на стол, чтобы снять галстук и пиджак. — Тебе не запрещено пользоваться кондиционером.
— Я нормально переношу жару, — упрямо возразила Кит, чувствуя себя неловко, потому что Раф еще и расстегнул рубашку до пояса. Его бронзовая от загара грудь, покрытая курчавыми темными волосами, вызывала у нее внутреннюю напряженность. Она отвела глаза, притворившись, что занята застежками своих вечерних открытых туфель.
— Во всяком случае, дела идут прекрасно, — заметила она, освободив наконец усталые ноги из тесных оков.
— Что? — Раф выглядел и говорил смущенно. Он подошел и остановился перед ней.
— Трейси была действительно расстроена. Она готова вернуться на любых условиях, — ответила Кит.
— Тебе никогда не приходило в голову, что меня устраивает существующее положение вещей? — поинтересовался Раф.
У нее широко раскрылись глаза. Она вскочила с дивана и уставилась на него.
— Что с тобой происходит? — требовательно спросила она. — Все идет так, как ты хотел. Как долго эта несчастная девушка еще должна унижаться перед тобой?
Его подбородок дрогнул.
— Ты о ней беспокоишься?
— Я беспокоюсь о всех нас.
Их взгляды встретились, и Кит вздрогнула, прочитав в его глазах откровенное желание. Она глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки.
— Мне кажется, ты получаешь какое-то извращенное удовольствие, манипулируя нами обеими. Ты хочешь, чтобы тебе поклонялись, как богу? — выпалила она голосом, исполненным презрения. — Я думала, ты не такой, как все. Что тебя действительно беспокоят судьбы других людей. Но это не так. Ты такой же безжалостный и жестокий, как и остальные.
— В таком случае, — прорычал он, с грохотом поставив свой стакан на край стола, — ты не станешь возражать, если я буду вести себя согласно твоим представлениям обо мне.
Сжав талию Кит, словно тисками, он грубо притянул ее к себе. Невзирая на ее слабый протест, он накрыл ее рот своим и языком с силой заставил губы разомкнуться.
Она стучала по его плечам кулачками, героически пытаясь вырваться. Но он схватил ее за запястья и толкнул на диван, вдавив в подушки всей своей тяжестью.
При этом он не переставал целовать ее, отчего у Кит закружилась голова. Но несмотря на то, что она старалась вырваться, ее тело предательски реагировало на его грубые ласки.
— Не отталкивай меня, Кит, — пробормотал он ей на ухо хрипло, скользнув губами к нежной, пахнущей жасмином шее.
— Пожалуйста, перестань, — слабо умоляла она, но ее выпущенные на свободу руки обхватили его за плечи, вместо того чтобы оттолкнуть. — Ты сам не знаешь, что делаешь.
— Я прекрасно знаю, что делаю, — прорычал он. Его пальцы зарылись в копну рыжих локонов, посыпались заколки, и на подушки пролился шелковый ливень ее волос. Он уткнулся головой в изгиб ее шеи, а ловкие пальцы уже расстегивали пряжку, скрепляющую платье на плече.
— Я хочу тебя, Кит, — произнес он, отводя в сторону мягкую материю и беря в свои ладони ее полные груди, не отрывая взгляда бархатных карих глаз, горящих желанием, от ее голубых, будто светящихся в полумраке. — Я сделаю так, что ты тоже захочешь меня.
Его рот был восхитительно теплым и страстным, когда он снова приблизил его к припухшим губам Кит, теперь уже нежно целуя их. Раф ласково гладил ее трепещущее тело, успокаивая, отгоняя охватившую ее панику от его внезапной вспышки гнева.
Его поцелуи и ласки пьянили сильнее выпитого бренди, лишали сил и желания сопротивляться. В конце концов ее тело стало ныть от желания, и она начала тихо постанывать от растущего возбуждения. Годами она жаждала любви, страдала от ее отсутствия, хотела быть желанной. Раф давал ей то, чего, как она себя убедила, не бывает, и теперь она с жадностью отдавалась новым ощущениям.
Перебирая пальцами его густую шевелюру, Кит крепко прижала голову Рафа к своей груди, вздрагивая от прикосновений его теплых губ и влажного языка, описывающего круги вокруг ее набухших сосков.
Его дыхание учащалось. Приподняв юбку, он стал ласкать левой рукой нежную кожу внутренней поверхности ее бедер, а большим и указательным пальцами правой ласково пощипывать твердые соски, одновременно осыпая лицо девушки горячими поцелуями.
— Я позабочусь о тебе, — бормотал он хрипло, — я могу дать все, что ты только пожелаешь.
Его левая рука поднималась все выше, к воздушному кружеву ее бикини.
Как ей хотелось заглушить остатки здравого смысла и покончить наконец со своей неискушенностью. Но переполнявшие ее страсти начали утихать под натиском разума.
Она совершала ошибку, принимая секс за любовь. Раф хотел платить ей за обладание ее телом. Она всегда осуждала свою мать за то, что та принимала от мужчин деньги и подарки. А разве Кит не собирается сделать то же самое?
Кит похолодела, тело ее напряглось и уже перестало быть таким податливым и отзывчивым, как всего лишь минуту назад.
— Перестань, Раф. Я не хочу тебя. — Ее голос прозвучал с силой и твердостью, желание улетучивалось с каждой секундой.
Что-то необычное в ее интонации неожиданно подействовало на Ноузи. Серебристый шнауцер вылез из своего укромного уголка, и в горле его глухо клокотало рычание.
Раф потряс головой, удивленный таким внезапным поворотом событий. Кит воспользовалась этим замешательством, выскользнула из его объятий и вскочила на ноги. Дрожащими пальцами она старалась застегнуть пряжку на платье.
— Пожалуйста, уходи. Просто уходи, — приказала она, все еще ощущая, как горит ее кожа.
Раф медленно поднялся. Грудь его тяжело вздымалась, дыхание было прерывистым.
— Кит, я…
— Убирайся! — потребовала она сердито, избегая его взгляда. Пес снова глухо зарычал, теперь он уже стоял настороже у ноги Кит. А потом она услышала, как хлопнула дверь.
8
Кит пыталась успокоить ноющую боль в висках, массируя их подушечками пальцев. Она не отрывала взгляда от разбросанных на постели одежды и сумок. Она упаковывалась и распаковывалась уже раз десять и наконец остановилась на большой дорожной сумке, в которую побросала самые необходимые вещи. Застегнув молнию, она обхватила сумку обеими руками и крепко прижала к груди, как будто надеялась, что это поможет утихомирить сильно бьющееся сердце.
— Так будет лучше для всех, — поведала она Ноузи. Серебристый пес вскинул морду и поднял обычно свободно висящие уши, следя за каждым движением девушки. Она улыбнулась ему и, присев на краешек кровати, почесала его крепкую шею. Собака ни на секунду не отходила от нее в течение всей этой ночи. Четыре лапы и две ноги вытоптали дорожку на светло-голубом ковре, когда Кит металась по комнате, пытаясь привести в порядок мысли и чувства, обуревавшие ее после ухода Рафа.