Читать интересную книгу Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором - Сергей Кургинян

2. Незримым участником встречи между восемью государствами (включая Россию) будет Китайская Народная Республика. Это скажется и на позиции Японии, и на позиции европейских участников совещания.

3. Заявление США о поддержке Молдовы говорит о том, что никакой устойчивой симпатии к правительству Ельцина эта страна не имеет, Сугубо декларативное заявление о вхождении России в «семерку» в качестве восьмого полноправного члена — это не более чем слова. И даже если это произошло бы, речь шла бы все равно лишь о спектакле, демонстрирующем поддержку некоего курса на уровне общих слов и жестов. Попросту — Буш лишь имитирует поддержку, стремясь стабилизировать распад России, как это ни парадоксально звучит. Да, именно стабилизировать распад, а не способствовать действительной стабилизации.

4. Позиция европейских участников будет двойственна, прежде всего с учетом нового характера процессов на Украине. Европа еще не определила, на кого сделать ставку, и заявление Буша можно рассматривать еще и как скрытое подталкивание Европы в направлении большей сдержанности по отношению к России. Еще раз обратим внимание читателя, что слова сами по себе ничего не значат в политике.

5. Заявление Президента России по поводу его безразличия к кредитам МВФ означает, что «виноград оказался очень зеленым и несъедобным». Ничего Борис Ельцин не хочет сегодня больше, нежели кредитов Запада. Это единственный источник хотя бы временного укрепления его власти. Следует, однако, отметить, что у него гораздо больше самолюбия и чувства собственного достоинства, нежели у его предшественника и оппонента. Что ж, тем труднее ему будет вынести те явные и скрытые унижения, которым его подвергнут и на Мюнхенской «встрече семи», и на Хельсинском совещании СБСЕ.

К сожалению, Ельцин все еще верит тем советникам, которые сначала поставили его в идиотское положение по вопросу об американских пленных, а сейчас скомпрометируют возложением венков на могилу Маннергейма. Было бы неплохо отказаться от цирковых трюков и перестать делать ставку на антикоммунизм, которая в ельцинском исполнении выглядит особенно безвкусно и нелепо. В самом деле даже у широкого слоя американских и европейских глотателей информации и то в горле застревает вопрос: «А сам-то ты кто?»

6. Скорее всего по итогам встречи в Мюнхене и совещания в Хельсинки Ельцину придется определяться. Неблагоприятные итоги этих совещаний в целом предрешены. Ничего, кроме сладких слов и горьких пилюль, прописано не будет. Запад Россию приговорил. И Ельцина — тоже. Добавим: и Снегура, и Илиеску, и… (продолжение следует).

Ельцин попытается в случае неблагоприятного исхода переговоров разыграть жесткий вариант внутри страны. Но это и погубит его. К сожалению — не только его, поскольку в ельцинском исполнении стабилизация обернется окончательной нестабильностью. У Ельцина нет ни идеи, ни идеологии, ни оргструктуры, позволяющих обеспечить стабилизацию. Все это отнято у него его двусмысленными советниками. Он может, как и Горбачев, лишь плыть по воле волн, содействуя разрушительным процессам в России, и за счет этого какое-то время удерживаясь на плаву. Он лидер — лишь пока содействует деструктивному развитию событий. В этом его аналогия с Горбачевым — его двойником и противником. Как только Ельцин пойдет против раскрученного им же процесса деструкции, процесс сметет его. И не только его. Поэтому — будет много слов о деньгах, много обещаний и ничего на деле. Ничего серьезного. В лучшем случае затянут агонию страны и политического режима и за счет этого вывезут еще пару десятков миллиардов долларов. Подчеркиваю, вывезут, а не ввезут.

7. Я не исключаю закрытых соглашений на встрече семи, связанных с разделом России на зоны и вводом иностранных войск. Такой план был, и я думаю, что государственная машина Запада обладает достаточно большой инерционностью. Что же, в этом случае — тем хуже для Запада.

8. Я понимаю также, что намечается некий перелом, постепенное осознание того, что игра с Россией имеет вовсе не то значение, которое ей придают западные звезды глобалистики, такие, как З. Бжезинский. Это понимание, увы, рождается не у тех, кто определяет государственную политику. Но хочется верить, что военные специалисты, эксперты клубов и корпораций, здравомыслящие политологи новой волны хоть что-то сумеют скорректировать в политике своих боссов, судя по всему, окончательно потерявших голову. Американский изоляционизм был бы сегодня гораздо более своевремен и разумен, нежели это роковое стремление разыграть российскую карту. Уж на что как круты были Гитлер и Наполеон, а чем все кончилось?.. Что уж там говорить об Америке, не сумевшей разобраться даже на Юго-Востоке, в зоне своих действительно жизненно важных интересов. Россия — не Вьетнам. Кто не верит в это — пусть проверит.

Плохих советов мы никому еще не давали. Рекомендуем прислушаться.

«Литературная Россия», № 28, 1992 г.

Раздел 3

Россия. Бытие или ничто как две равновеликие возможности

От составителя. Какой Россия войдет в XXI век? Станет ли Россия вновь великой, или ей кем-то уготована судьба одной из стран «третьего-четвертого» мира? Вопросы эти — не просто плод досужих ученых изысков. Это — жгучая боль миллионов россиян, это — узел проблем будущего Европы, Азии и всего мира.

Ответы на эти вопросы у всех современных исследователей разные. Единственное, что их объединяет, — это то, что Россия должна обрести самое себя, собственную государственность, свое место в мировом процессе. Размышления С. Е. Кургиняна о прошлом, настоящем и будущем России продолжают вековую гуманистическую традицию русских философов-патриотов.

3.1. Россия не может остаться в стороне от борьбы за мировое господство

— Сергей Ервандович, существуют ли в наших высших эшелонах власти мозговые центры, которые разрабатывают программы развития страны?

— Конечно же есть мозговые центры, и люди есть, и программы. В этом смысле интересны последние разработки КГБ СССР, сделанные уже после прихода Бакатина. И новая программа Явлинского, хотя я с ней категорически не согласен. Но чем не программа в принципе? Есть интересные разработки и в ряде академических институтов. Но это именно программы. Так сказать, информационное поле. А главное, чего нет — это концепции, и не случайно.

Видите ли, руководители страны используют концепцию живой жизни, поэтому всякая концептуальная разработка, внедрение каких-либо программных ориентиров есть, с их точки зрения, навязывание процессу посторонней воли. По отношению к любому общественному процессу они занимают простую позицию: «Как только процесс начнется — мы на него отреагируем. Массы почувствуют этот процесс, а у нас есть связь с народом, мы держим руку на пульсе событий» — все это прагматика, лишенная глобальной перспективы. Есть у них и мозговые штабы, но весь стиль их работы заключается в том, чтобы дать событиям идти так, как они идут.

— На Западе существуют концептуальные прогностические центры. Почему на Западе их прогнозы сбываются и концепции реализуются на практике, а у нас нет?

— В свое время планов было так много, что у людей из аппарата управления наступила своего рода аллергия на программно-прогностическую деятельность. Вторая причина заключается в том, что в условиях так называемых демократических перемен, в условиях спонтанного развития страны никакие планы и прогнозы просто не могут осуществиться. Они неэффективны постольку, поскольку их никто не может реализовать, потому что для реализации программы нужна власть. Понимая это, авторы программ сами не верят в них. Ведь никто всерьез не собирался выполнять программу «500 дней». Или антикризисная программа Павлова. Она была тоже невыполнима, а значит — обречена. Какой же смысл писать простыни масштабных разработок о том, что должно происходить в каждой точке страны, если там все равно события идут сами по себе?

Следовательно, наша система стала, по существу, неуправляемой… Почему же демократическая система на Западе поддается управлению, а у нас — нет?

— Ответ на этот вопрос прост: там существует гражданское общество, а у нас — нет. Гражданское общество — это базовые структуры, совокупность социальных групп, слоев, каждая из которых осознает свои интересы и способна их заявить в виде проекта, программы и имеет механизм их отстаивания. Например, предприниматель точно знает, каким бы он хотел видеть государственное решение. То же самое — хорошо организованный рабочий класс. Он хорошо знает, что если предприниматель осуществляет определенный проект, то его интересы оказываются ущемленными. И существует структура, организация, которая отстаивает его, и только его интересы.