— Радость моя, ты неверно толкуешь данную ситуацию.
— Нет, напротив, все предельно ясно. Хелен отправилась восвояси, и ты уже топчешься около меня.
— Ревнуешь, а?
— Так и думала, что услышу это. Конечно, нет.
— Ревность — бессмысленное, глупое занятие. Хелен не страдает от него, так же как и я. Неужели ты думаешь, что миссис Фитцджеральд все свободное время проводит в монастыре?
— Ты… ты мне отвратителен!
— Что же, неплохой признак. Во всяком случае, лучше чем полное равнодушие. Около восьми я зайду.
Зазвонил телефон, и Фитцджеральд с головой погрузился в служебные переговоры.
Скрыться в этом распроклятом комплексе некуда, мучилась Карла, здесь все на виду, как золотые рыбки в аквариуме. Она твердо решила не допустить поражения. После работы девушка как ни в чем не бывало вымыла голову, переоделась в старые джинсы и тонкую Майку без бретелек и собралась заняться лицом. В это время в комнату без стука вошел Фитцджеральд, одетый в потрясающий костюм-сафари. Выглядел он сногсшибательным красавцем, а Карла с замотанными полотенцем волосами — настоящей замухрышкой что, собственно говоря, и входило в ее планы.
— У меня болит голова, — слабым голосом сообщила она. — Я не могу никуда идти.
— Да уж, конечно — в таком-то виде, — согласился Фитцджеральд, повернулся и, не говоря ни слова, вышел.
Ну вот, этого ты добивалась, спросила себя Карла. Неожиданно она пришла в раздражение, да еще желудок сводило от голода. У нее ведь целый день во рту и маковой росинки не было. Злясь на себя и на весь белый свет, она высушила феном волосы, жадно сгрызла яблоко и, включив телевизор, завалилась на диван смотреть какой-то доисторический американский вестерн. В досаде Карла так громко включила звук, что за треском пальбы и воинственными криками индейцев не услышала стук в дверь. Но на пороге уже стоял Франко с тяжелым подносом.
— Жаль, что у вас разболелась голова, Карла, — искренне посочувствовал он, накрывая стол. Напитки, приборы и хлеб через минуту принес младший официант. — Приятного аппетита, — пожелал Франко, и они с товарищем тактично удалились, увидев на пороге Джека Фитцджеральда. Он прошел в комнату, молча выключил телевизор и начал разливать вино.
— Меню исключительно на твой вкус, — сухо сообщил он. — Тарталетки. Ризотто по-милански с грибами. Фисташковое мороженое. Оно предусмотрительно помещено в контейнер-ледник. Все блюда свежие и диетические, идеальные для инвалида, — притворно чопорно закончил Джек, отодвигая стулья.
Растерянная, растрепанная, с блестящим после ванны носом Карла в беспомощном отчаянии взирала на стол. Губы ее приоткрылись от неожиданности, и Джек с мрачной торжественностью вложил в округлившийся ротик пряную оливку. В его глазах мелькнули озорные искры, и она улыбнулась сначала застенчиво и робко, потом шире и, наконец, негромко засмеялась.
— Ты, наверное, никогда не сдаешься? — спросила она.
— Что вы, миледи, я еще ничего не начинал. Садись. Не знаю, как ты, а я голоден.
Придерживаться дальше сухого, официального тона было невозможно. Они дружно набросились на еду, пробовали подряд все закуски, отламывали душистый, с хрустящей корочкой хлеб и по настоянию Джека вели разговор на итальянском. Запас слов Фитцджеральда был еще скуп, но говорил он бойко, на лету схватывал новые обороты и выражения. Карла поняла, что сопротивляться его мужскому и человеческому обаянию крайне сложно; он умудрялся из ничего создать доверительную обстановку, непринужденно поддерживал дружеский, почти интимный тон беседы.
Джек упражнялся в дословном переводе английских идиом, чем довел Карлу до смеха.
— Не смейся надо мной, это невежливо, — укорил он ее. — Тебе хорошо, это твой родной язык. Вообще, работая здесь, я оказался в невыгодном положении. Приходится рассчитывать на переводчиков или вынуждать людей говорить со мной на английском. Я бы запросто освоил язык, но мне не хватает практики. Может, ты возьмешься за мое обучение?
— То есть тебе нужен повод?
— Для чего?
— Для того чтобы проводить со мной время, — уточнила Карла и тут же пожалела о сказанном.
— Ты думаешь, мне обязательно нужен повод? Ты, как всегда, перемудрила. Не будь здесь тебя, я бы обратился к другим. Учебники, пленки — все это прекрасно, но они дают только базовые знания. К счастью, языки я усваиваю быстро. Например, испанский у меня неплохой, правда, мексиканский его вариант, но все равно, сейчас он хорошо помогает.
— Если ты настаиваешь — пожалуйста, — пожала плечами Карла. — Но я не сильна в грамматике и правописании. Дома мы просто говорили на итальянском, я никогда не учила его академически. И в дополнение ко всему у меня ярко выраженный неаполитанский акцент, хотя в Неаполе я даже не бывала.
И не появлюсь там, подумала она, впрочем, уже все равно…
— Да Бог с ней, с грамматикой. Я обучаюсь, как попугай, вопреки всем методическим указаниям. Знаешь, моя мать свободно говорила по-польски и по-немецки, но не передала этого нам с братом. Отец не понимал ее родных языков, наверное, поэтому в нашей семье говорили на английском. А жаль. Дети восприимчивы к языкам, учатся легко и быстро.
— Да, но все не так просто. После папиной смерти — а он дома всегда требовал от нас английского — выяснилось, что Франческа не знает ни слова по-английски. Мама не смогла ее научить, поэтому в школе у девочки были сложности.
— Франческа?
— Наша младшая, — пояснила Карла, указывая на фотографию, стоявшую в рамочке на журнальном столике. Джек взял ее и принялся внимательно изучать.
— Очаровательное создание, — сказал он. — Ты в ее возрасте была такой же красоткой?
— Нет, я всегда была гадким утенком. Скобки на зубах, толстые щеки, пухлые ножки — в общем, можешь представить. А Франческа в нашей семье королева красоты.
— И вы хором ее балуете.
— Увы. А что делать? Но она, к счастью, очень славный человечек, у нее чудесный характер. Вот, например…
Джек в искреннем изумлении уставился на Карлу, которая оживилась, расцвела и сыпала забавными семейными анекдотами. Значит, чувство привязанности ей не чуждо, значит, под внешней независимостью и сдержанностью может скрываться еще кое-что, размышлял он.
— Хорошо, наверное, родиться в большой дружной семье, — задумчиво молвил Джек. — С тех пор как погиб Стив — несколько лет назад он разбился на своем самолете — из Фитцджеральдов я остался один. Хотя, возможно, это и неплохо. Значит, как я понял, ты любишь детей.
— Угу, — с полным ртом промычала Карла. — И так жалко, что они вырастают. Взять мою сестру Анджелу — ну что за возраст! Во что она превратилась!