— Товарищ Чудов! — заорали обрадованные дружинники. Пров Самсонович недоумевающе принялся разглядывать шумящую толпу, но тут вперед выступил Семирадский.
— Товарищ Чудов! — гаркнул он, поднося растопыренную пятерню к треуху. — Докладывает комиссар особого красногвардейского отряда имени индийского пролетариата Петухов! Бойцами отряда задержан лютый враг революции капитан Арцеулов!
— А… А-га! — проревел Пров Самсонович и устремился к связанному Ростиславу. Минуты две он внимательно разглядывал его, а затем удовлетворенно крякнул: — Попался, контра! Не ушел! Спасибо, товарищи, за белого гада!
— Служим мировой революции! — нескладно проорала толпа.
— Пошли оформим, товарищ Петухов, — прогудел Чудов, приглашая Семирадского в караулку. Толпа повалила следом, но бдительный Казим-бек стал в дверях недвусмысленно выставив перед собой карабин. Между тем в самой караулке оказались крайне довольный таким поворотом событий Пров Самсонович, пленный белый гад Арцеулов, величественный комиссар Семирадский-Петухов и двое караульных, с любопытством наблюдавшие за происходящим.
— Ты, товарищ, того, — обратился профессор к одному из караульных. — Посторожи-ка с той стороны, а то мало ли чего?
Караульный вопросительно взглянул на Чудова, но Пров Самсонович поспешил кивком одобрить столь своевременное распоряжение. Как только караульный вышел во внутренний двор и прикрыл дверь, Арцеулов и профессор переглянулись. Семирадский чуть заметно кивнул и стал развязывать свой «сидор».
— С боем взяли контру, — бодро комментировал он, — вот, изъяли при аресте…
— Молодцы, молодцы, — гудел, почти не слушая его Чудов, что-то заполняя на большом бумажном бланке. — Теперь все расскажет контра!
Между тем «контра» Арцеулов повел плечом, и Казим-бек, громко крикнув: «Так точно, товарищ Чудов», плотно прикрыл внешнюю дверь. Теперь в караулке их было пятеро, включая часового.
— Вот… вот… — продолжал профессор, доставая из «сидора» нечто, напоминающее небольшой пульверизатор. — Доказательство вещественное…
— Ишь! — заинтересовался Пров Самсонович, на миг отрываясь от бумаги. И в ту же секунду профессор дважды нажал на резиновую грушу. Тонкая струйка ударила в лицо Прова Самсоновича, он дернулся и замер. Арцеулов быстро поглядел на часового, но тот в эту секунду как раз смотрел в сторону.
Профессор взглянул на застывшего, словно статуя, Чудова, провел рукой перед его широко раскрытыми глазами. Похоже, он остался вполне удовлетворен опытом, поскольку прокашлялся и громко заявил:
— Вы слышите меня, товарищ Чудов?
— Да… — как-то странно, но отчетливо ответил тот. — Слушаю вас, товарищ…
— Вы должны слушать только меня! — повысил голос профессор.
— Так точно… Только вас…
Караульный, до которого, наконец, что-то дошло, стал медленно поднимать винтовку. В ту же секунду Арцеулов, отбросив уже ненужные веревки, легко взмахнул рукой. Узкий клинок, еле слышно просвистев в воздухе, вонзился прямо в горло солдату. Тот зашатался. Подбежавший Казим-бек аккуратно подхватил тело и осторожно уложил на пол.
— Звоните в третий корпус! — велел Семирадский замершему, словно истукан Чудову. — Арестованного Богораза из пятнадцатой камеры сюда! Живо!
— Так точно! — кивнул неузнаваемый Пров Самсонович и взял трубку телефона.
Похоже, в третьем корпусе не сразу сообразили, в чем дело, и Семирадскому пришлось дважды подсказывать Прову Самсоновичу нужные слова. В конце концов на другом конце провода отреагировали, сообщив, что арестованный студент Богораз направляется в караульное помещение. Профессор, кивнув, забрал у одеревеневшего комиссара телефонную трубку, и тут же ладонь Арцеулова рубанула по загривку вождя иркутских большевиков. Чудов захрипел и рухнул на пол.
— Напрасно, батенька! — шепнул профессор, доставая из «сидора» тяжелый баллон с широким раструбом. — Он все равно ничего не сообразил бы…
— Что это за гадость? — поинтересовался Ростислав, не без брезгливости поглядывая на зловещие приготовления.
— Которая? — усмехнулся Семирадский, колдуя с тяжелым баллоном. — Та, что для господина Чудова, — специальный газ «Кикимора». В подобных случаях незаменим. А это, — он потряс баллоном, — обыкновенный хлор с углекислотой. Несмертельно, но очень невкусно…
За дверью, ведущей во двор, послышались шаги. Арцеулов кивнул, и Казим-бек занял позицию у входа. Профессор как ни в чем не бывало, стал посередине караулки, закрывая собой поверженного Чудова.
Дверь открылась, на пороге вырос конвойный. За ним стоял невысокий худощавый молодой человек в очках, на лице которого было написано тоскливое равнодушие. За ними вырисовывались фигуры еще двоих солдат.
Первый конвоир удивленно посмотрел на Арцеулова, затем на лежавшего на полу неподвижного Чудова, его рот стал округляться, но в ту же секунду резкий удар приклада опрокинул его навзничь. Казим-бек быстро втащил молодого человека в очках внутрь караулки и захлопнул засов.
— Маски! — шепнул профессор. Арцеулов и Казим-бек выхватили из-за пояса белые пакеты и, развернув их, стали натягивать на головы резиновые респираторы. Профессор, уже умудрившийся, несмотря на бороду, нацепить жутковато выглядевшую маску, теперь натягивал такую же на пораженного и ничего не понимающего молодого человека. Для этого вначале пришлось снять с него очки, на что ушло пара лишних секунд. Между тем в дверь уже гремели прикладами.
Наконец, последний респиратор занял свое место. Профессор поднял повыше большой баллон и крутанул кран. Послышалось шипение, помещение стало заполняться густым дымом. Белое облако за несколько секунд окутало караульную, дым пополз наружу, откуда послышались удивленные крики, затем кашель и отчаянные вопли. Удары прикладов стихли. Из-под респиратора профессора донеслось удовлетворенное гудение, после чего он подошел к внешней двери и спокойно открыл.
На улице царила паника. Люди падали, а некоторые, наиболее сообразительные, бежали со всех ног подальше. Профессор, вновь что-то удовлетворенно прогудев, достал из «сидора» последний — третий — баллон. Это был большой керамический сосуд. Семирадский взвесил его в руке и метко швырнул прямо в редеющую толпу.
— Газы! Газы, братва! — наконец сообразил кто-то из бывших фронтовиков. И вовремя — на месте упавшего сосуда клубился густой дым, быстро распространявшийся далеко по сторонам. Теперь уже даже самые стойкие из караульных предпочли спасаться бегством. Путь был свободен.
Арцеулов выглянул наружу, кивнул и первым выскочил на улицу, сжимая в руках винтовку. За ним Семирадский и Казим-бек волокли освобожденного, который, похоже, до сих пор находился в состоянии полного транса. Впрочем, опасности не ожидалось. У ворот было пусто, не считая нескольких потерявших сознание дружинников. Густой дым, поднимавшийся к небу, создавал надежную завесу, и пули, которые начала посылать растерявшаяся охрана на вышках, летели в «молоко».