Читать интересную книгу Всадник - Анна Одина

Он уронил кошелек на землю.

– Боюсь, что да, – признался Делламорте как бы со смущением. – Скажи мне, как тебя зовут, мальчик.

– Меня зовут Кеандр, – ответил мальчик. – Но друзья называют меня просто Кай. Почему ты только сейчас спросил это?

– Потому что хочу кое-что дать тебе теперь, когда ты рассказал про деньги своего отца. Именно в этот момент мне стало нужно услышать твое имя.

Делламорте извлек из-под плаща крошечную лаковую коробку и держал ее теперь на открытой ладони, глядя на футляр в задумчивости.

– Что это? – прошептал Кай, понявший, что видит созидательский объект.

– Это гибель, – ответил магистр, открывая футляр и показывая Каю содержимое: то был кубик сероватого зернистого льда величиной с игральную кость.

– Лед? – спросил сын Варрона, почувствовавший недоброе.

– Да, – подтвердил Делламорте. – Лед из библиотеки Камарга. Если тебе так не мила Алмазная лестница, потерявшая девственную чистоту, и если ты готов наказать свой город за готовность, с которой он эту чистоту потерял; если ты хочешь отомстить им всем за отца, оказавшегося не алчным ростовщиком, а просто смелым экспериментатором… Если это я читаю в твоем сердце – возьми лед и брось вниз. Ламарра очистится навсегда.

– Ламарра умрет? – проговорил Кеандр побелевшими губами. – Лед превратит ее в прах?

– Лед превратит ее в лед, – сказал Делламорте, мысленно закатив глаза. – Я бы сделал это пять минут назад, сын Варрона, если бы ты не отвлек меня своим удивительным рассказом. Теперь я даю тебе шанс спастись.

– Убить мой город и спастись? – Кай ненадолго задумался. В его голове не громоздились картины разрушений, замерзшие родные и друзья, вросшие в вечную белизну мраморные здания и почерневшие вишни. Казалось, ему некого или нечего было терять, и представить себе всё великолепие гибели он не мог. – Как же я могу спастись, Всадник? Я не умею летать.

Магистр молча указал на гавань, где на холодных волнах покачивался корабль. Каю показалось, что он никогда раньше не видел его.

– Это твой путь прочь из города, – сказал Делламорте и протянул лед сыну Варрона.

Кай осторожно взял футляр и подержал его на ладони так же, как за секунду до этого держал магистр. Казалось, лед завораживал его, тянул к себе, мысли делались спокойными и прохладными, а кровь отхлынула от щек.

– Не буду я, – сказал Кай как-то сонно и протянул ладонь обратно к магистру. – Не хочу. Здесь я появился на свет, и нет у меня ни других родных, ни другой родины. Так что пускай уж и я погибну.

Делламорте рассмеялся, без всякого благоговения забрал у мальчика шкатулку и подкинул вверх. Лед вылетел из футляра, два кубика медленно перевернулись в воздухе, и Кеандр, завороженно проследив полет, обернулся к окружавшим Ламаррское нагорье зубцам скал. И неспроста: с гор сходил шум – низкий, набирающий громкость… а перед шумом шла лавина. Лавины и так-то сходят очень быстро, а этой помогал убийственный созидатель.

Лед как ножом срезал с нагорья поселения «посадских» – людей и мулюдей, гиптов, эфестов, детей эфестов; вот лед взгромоздился над плоскогорьем, вот он переломил стены и прошел через них тяжелым утюгом, вот захрустели стволы вишен, вот дождем посыпался на нижние ступени Лестницы нежный весенний цвет, и вот Кай думает: «Как это красиво! Ламарра будет чистой», – и больше не думает ничего.

5. Эгнан: военный совет

Мы вновь перед Троном – только на сей раз восседает на нем не простой воин Иттерб, как добрую тысячу лет назад, а хитроумный волшебник Раки II, и военный совет носит срочный характер, а не периодический. Военные советники и разведчики Страны знали свое дело: их институт объединял чрезвычайно занятых и прекрасно информированных старых бойцов, одной из первейших функций которых было поддержание на всем материке спокойной уверенности в том, что эгнанты непобедимы. Разочарованный народ мог при желании взять хоть Камарг (случай с Уго[69] считался досадным недоразумением), и ни одна стена их не остановила бы, просто… эфесты не стремились к материковому господству.

Тем более нездоровым и пугающим было царившее здесь теперь возбуждение. Ведь не хитрые люди и не методические гипты накладывали на геополитическую картину Белой земли окончательные мазки, а именно могучие эфесты, и потому-то, когда военный совет узнал о чудовищной судьбе Камарга, царь озадачился. А новости пришли быстро – агенты Эгнана работали по всему материку, и хотя шестеро из них погибли в Камарге, еще трое то ли уснули, то ли были убиты в Маритиме, а двое пропали без вести на дорогах, один (тот самый улыбчивый эфест из трактира доброго Эзры) все-таки ухитрился донести информацию о катастрофах. Всего-то в постоялом дворе у развилки дорог на Камарг и Ламарру он и сидел, всего-то и задал пару вопросов остановившемуся выпить воды маритимскому торговцу сукном, когда тот посоветовал путникам пробираться от греха по домам, да побыстрее.

Усекновение Камарга и его колоний отозвалось в сердцах эфестов куда сильнее, чем они ожидали. Это и неудивительно, ведь если с детства враждуешь с кем-нибудь, враг становится частью тебя, и тяжело бывает свыкнуться с новостью о том, что он попал под трамвай. Пожалуй, эфесты рано или поздно смирились бы с этой потерей, так как были уверены: исчезнуть может все, кроме Эгнана, недаром они жили дольше, чем любые расы людей (к гиптам эфесты относились с уважительным недоверием, но вполне живыми их не считали).

Но потом погибла Ламарра. И хотя весть об этом могла бы донестись до берегов Мирны еще не скоро, эгнанты, проснувшись на следующее утро после превращения Алмазной Лестницы в элемент схваченного льдом горного ландшафта, покинули длинные дома и вышли на берег Мирны в полном молчании. Еще не понимая, что произошло, они уже знали: лед Ламарры стучал в их сердца, и с учетом того, что сердец у них было два, стояли на берегу они долго, едва не превратясь в ледяные столбы. Спустя два дня на своих неостановимых конях до них добрались немногие уцелевшие Дети и подтвердили: Ламарра, самый старый город материка, уничтожена, все люди и все лошади погибли, а вместо всего, что было, воцарилась Faccia (так риане испокон века называли злое «лицо» льда, глядевшее на них через пространство холодной воды).

– Кто он? – спрашивал Раки` II советников, переводя взгляд с одного благородного лица на другое. Не только тиара, прикрывавшая Иссушающее око[70], выдавала в нем царя: лицо Раки было так невыносимо прекрасно, будто царя произвела на свет не эфестянка, а ламаррский скульптор.

– Он гексенмейстер, о Раки, – отвечал первый военный советник.

– На материке всегда были заклинатели и мастера волшбы, Эктор, – резонно возражал Раки. – Ни один из них не выходил за рамки созидания, ни один не превращал созидание в разрушение, – он чуть повысил голос, – ни один из них, говорю я, Эктор, не смог бы таскать за собой на веревке самое страшное божество камаргитов, как сдувшийся пузырь, и превратить столицу дворцов – Алмазную Лестницу – в гигантский каток!

– Это так, – стушевался Эктор.

– Так скажите мне о нем что-то важное, что помогло бы нам выполнить функцию эфестов и решить, что делать.

– Сопоставляя наблюдения, о царь, можно понять, что мы имеем дело с «настоящим принцем Руни», – пришел на помощь другой эфест, Гжп, старший военный советник, у которого не хватало на руке трех пальцев – Гжп отсек их в знак верности тому самому Руни.

– Ах, «настоящий Руни»… – проговорил Раки, которому теперь стало понятно многое. – Тот, что начал карьеру в Уре с унижения Тирда – тот, что около полутысячи лет назад оскорбил моего деда и моего отца. Это было давно, Гжп, и столько живут лишь гипты. Я не так много знаю о «настоящем принце», но мне понятно теперь, что он человек. Возможно, какая-нибудь ворожба Камарга помогает ему?

– Ему не пятьсот лет, высокий отец, – вступила в разговор начальница глубокого поиска синекожая и синеокая Дочь по имени Аи`ма (Дети, как и встарь, называли царя отцом). – Ему около тридцати, сорока человеческих лет, как и тогда. Он не изменился ни на волос.

Раки молчал, закрыв глаза.

– Если он атаковал Корону один раз… он захочет уничтожить ее до конца, высокий отец, – дополнил Сын по имени Сард (он стоял, переливаясь голубым, рядом с Аимой). Сард был начальником широкого поиска[71], и именно он наблюдал в камаргском трактире столкновение Апеллеса с доктором Делламорте. – Его план неясен нам пока, но он действует эффективно и, судя по всему, один. Ламарра связана с Тирдом торговыми путями. Аима уверена, и я согласен с нею, что он пойдет на Тирд.

– Хорошо, мой сын, – сказал Раки II, – но в следующий раз пускай Аима сама говорит, что думает.

Сард поклонился в смущении.

– Что скажешь ты, Гжп? – Царь открыл глаза и посмотрел на эфеста. – Что бы сказали твои друзья-гипты о «Настоящем принце»? Ты хорошо знаешь их.