Читать интересную книгу Коридор - rakugan

Наверное, это прозвучало слишком раздраженно, потому что Белла не выдержала:

— Скажи честно, все из-за меня, да? Я старею и больше тебя не привлекаю?

Хотел бы я сам это знать… Но какой толк винить во всем женщину? Плохому танцору вечно что-нибудь мешает.

— Неправда. Ты молода и прекрасна, а все дело во мне. Это я старею…

Я перевернулся на спину и подтащил к себе одеяло.

— Дай-ка лучше сигарету.

Белла зажгла две сигареты — себе и мне, — потом пристроила палочку на край столика, чтобы та втягивала дым. От этого получались маленькие смерчи, и мы какое-то время развлекались тем, что дули на них и смотрели, как они изгибаются, но все равно упорно тянутся к палочке, чтобы там исчезнуть.

— Вы с Гарри езжайте в Париж, — сказала Белла, — а я к матери.

— Зачем? Давай с нами.

— Нет. Тогда она совсем разозлится.

— Ладно. Что тебе привезти из Парижа?

— Вечную молодость, — сердито ответила она.

— А серьезно?

— Да глупости. Не надо мне ничего.

***

Утром назначенного дня в магопорту Лондона царила обычная неразбериха. Портключ отправлением в 11:18 задерживался по техническим причинам, и пассажиры слонялись по залу, рассматривая витрины с сувенирами. Пожилой волшебник с обвисшими щеками честил на все корки транспортное управление Министерства, а группка молодых французов посматривала на него с веселым изумлением.

Наконец без четверти двенадцать явился угрюмый работник магопорта и принес портключ, похожий на помятый гончарный круг. Пассажиры столпились вокруг него. Служащий сверял их фамилии со списком и собирал билеты.

— Кто здесь путешествует с ребенком? — спросил он. — Возьмите его на руки.

— И как же вы предлагаете мне это сделать? — поинтересовался я.

Он обернулся и взглянул на Гарри.

— Сколько тебе лет, мальчик?

— Одиннадцать, — возмущенно ответил Гарри.

— А у меня написано «год», — служащий вынул из-за уха перо и дописал на пергаменте единичку. — Вечно перепутают… Все готовы к отправке?

Я на всякий случай взял Гарри за руку.

Волшебник пробубнил: “Отправляю”, вынул палочку и коснулся ею портключа.

Я почувствовал знакомое дергающее чувство в животе и крепко сжал пальцы Гарри. Нас несло куда-то в разноцветном вихре, вращало, подбрасывало. Через минуту вращение прекратилось, и по инерции мы оба чуть не полетели на пол.

Вокруг было шумно и светло. Под потолком гремел магически усиленный голос, говоривший по-французски:

— Портключ номер 437 из Лондона прибыл.

Таможенный контроль мы прошли быстро, а вот в очереди на обмен валюты пришлось отстоять полчаса. Наконец мы вышли наружу. Небо над Парижем было низкое, серое с голубизной, так что отдаленные здания расплывались в дымке. Казалось, вот-вот пойдет снег. Во внутреннем дворике магопорта, откуда можно было аппарировать, воробьи клевали брошенную булочку, не обращая внимания на почти беспрерывные хлопки, которые сопровождали появление и исчезновение волшебников. А над двориком нависали стальные переплетения Эйфелевой башни — магопорт специально построили совсем рядом с ней, чтобы колдуны могли, не привлекая внимания, смешаться с толпой туристов.

Закинув голову, Гарри рассматривал башню. В короткой магловской куртке и вязаной шапке он казался совсем маленьким и очень хрупким.

— Зачем маглам такая громадина?

— Для красоты.

— Вот это — для красоты? — изумился он.

На схеме, которую прислал Райкрофт, было указано ближайшее к дому Фламеля безопасное место для аппарации — небольшой сквер рядом с башней Сен-Жак-ла-Бушри. В сквере было почти пусто. Пара маглов, прогуливавшихся вдалеке с собаками, нас не заметила. Здесь было заметно холоднее, и от невидимой за домами реки тянуло промозглой сыростью. Голые ветви деревьев казались разбухшими, а сама башня Сен-Жак, четырехгранная, грязно-серая, выглядела угрожающей.

Мы немного посидели на скамейке — после аппарации у Гарри кружилась голова. Потом, сверившись с картой, я направился к выходу из сквера. Несколько поворотов — и мы оказались у искомой двери, невысокой и словно утопленной в мостовую. Гарри засмущался и отошел в сторону. Я постучал старомодным дверным молотком в форме львиной головы. По другой стороне улицы прошла магла с детской коляской. На нас она не посмотрела, да и самого дома явно не видела.

Дверь открылась минуты через три. Изнутри пахнуло теплым жильем, старым деревом и особой затхлостью, какая бывает в комнатах стариков. В широком, слабо освещенном коридоре появилась дряхлая эльфиня, завернутая в льняное полотенце с вышивкой. Она взяла у нас верхнюю одежду.

Стены прихожей были обшиты темным деревом, и весь дом казался таким древним, что Гарри в своих магловских джинсах и я в свитере смотрелись, наверное, почти неприлично.

Доложив о нашем приходе, эльфиня провела нас в гостиную — длинную, жарко протопленную комнату с низким потолком. У камина в большом кресле сидел старик. Голова его ушла в плечи, так что он напоминал нахохлившегося больного воробья, но крохотные черные глаза, смотревшие чуть искоса, были не по возрасту яркими и выразительными. На старике была теплая мантия с меховой подстежкой и войлочная шапка, прикрывавшая уши.

Я принялся говорить что-то ужасно длинное и вежливое о рекомендательных письмах и прочем, но Фламель махнул рукой — сморщенные пальцы напоминали птичью лапку.

— Не нужно, не нужно. Я только рад — мы тут соскучились по гостям. Но вот Перенелла к вам не выйдет, она устала, прилегла…

Он говорил на архаичном французском, так что мне поначалу было нелегко его понимать. Гарри, повинуясь приглашению хозяина, сел в другое кресло, в котором тут же утонул. Его ноги не доставали до пола, и у Гарри, видно, было большое искушение поболтать ими в воздухе, но он дисциплинированно держал спину прямо и молчал, ожидая, пока хозяин дома первым к нему обратится.

Фламель тем временем зажег свечи — я заметил, что он делает это от живого огня, а не от палочки. Ну да, он же сквиб… Поразительно, что единственный в мире человек, сумевший изготовить философский камень, — даже не волшебник. Он ни дня не проучился в Бобатоне и, судя по рассказам, с магами старался общаться как можно меньше, разве что время от времени принимал в ученики талантливую молодежь. Одним из таких учеников когда-то был Дамблдор.

В остальном я почти ничего не знал о Фламеле, так что подарок выбрал самый нейтральный: первоиздание записок Роджера Бэкона из букинистического отдела “Флориш и Блоттс”. Но Фламелю книга неожиданно понравилась.

Еще минут десять мы обменивались ритуальными вопросами и ответами: “Вы в Париже навещаете родственников? А ваши предки из каких Лестранжей — с Луары? Ах, из Бретани?”… Все это время Фламель рассматривал Гарри. Наконец эльфиня принесла поднос с печеньем и серебряные кубки с подогретым вином.

— А что тебе, мальчик? — пошамкал губами Фламель. — Чаю? Молока? Горячего шоколада?

— Шоколада, — ответил Гарри.

— Ты уже учишься в Огвартсе? — расспрашивал его Фламель, а я переводил. — Кажется, Альбус мне про тебя рассказывал… Тебя ведь зовут Том, верно?

— Нет, — Гарри улыбнулся. — Не Том, и даже не Дик, а просто Гарри*.

Я запнулся, не зная, как адекватно перевести эту игру слов, но Фламель, кажется, не обратил на нее внимания. Он взял печенье с блюда, ощупал, поднес близко к глазам, потом, удовлетворенный исследованием, принялся жевать, роняя крошки на мантию.

— Арри, вот как… И ты, значит, хочешь стать алхимиком?

— Ну-у, — Гарри замялся, потом решительно ответил: — Вообще-то я хотел бы узнать о философском камне.

Фламель засмеялся. Это было похоже на голос иволги: скрип, кашель — и тут же высокие звонкие всхлипы-посвисты.

— Ох, это же совсем не интересно…

Он сложил руки на животе и опять наклонил голову набок. Мне показалось, что он сейчас вскочит на подлокотник кресла, как на жердочку.

— Добыть философский камень нелегко. Многолетние усилия, бессонные ночи, адский труд — а потом одна крохотная ошибка, и изволь начинать все сначала. Порой целой жизни не хватит… Оттого-то это почти никому не удается.

— Почти никому? — спросил Гарри. — Я думал, только вы…

— Нет, нет, были и другие. Но я один остался, так уж вышло.

— Но ведь камень дает бессмертие, разве нет? А все остальные…

Фламель опять засмеялся и поерзал в кресле, придвигаясь ближе к огню.

Полено в камине треснуло и рассыпалось ворохом искр. Бросив туда мимолетный взгляд, я заметил в пламени саламандру — она сидела неподвижно, рассматривая нас агатово-черными глазками. По алой тонкой кожице то там, то сям расползались уродливые выцветшие пятна, будто лишаи. Видно, она тоже была очень старая, как и все в этом доме.

— Бессмертие, — Фламель укутался поплотнее в мантию, — это еще один обман… Эликсира жизни, который получается с помощью камня, никогда не бывает достаточно. Это все равно что слизывать росу с листьев или жевать вишневую смолу — ты жевал когда-нибудь вишневую смолу, мальчик?