Читать интересную книгу Тысяча и одна ночь. Том III - Древневосточная литература

И через пять дней они достигли города Хама и остановились и пробыли там три дня…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьдесят первая ночь

Когда же настала семьдесят первая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что они провели в городе Хама три дня, а потом поехали и ехали беспрерывно до тех пор, пока не достигли другого города, в котором провели три дня, а затем они поехали и вступили в Диар-Бекр, и на них повеял ветерок Багдада. И Дау-аль-Макан вспомнил о своей сестре Нузхат-аз-Заман, об отце и о матери и подумал, как он вернется к отцу без сестры, и заплакал и застонал и начал жаловаться, и его печали усилились. И он произнес такие стихи:

«О други, доколь терпеть и медлить придется мне?И нету ко мне от вас гонца, чтоб поведать мне.Ведь дни единения так кратки, поистине!О, если б разлуки срок короче мог сделаться!Вы, за руку взяв меня, откиньте одежд покров –Увидите, как я худ, но скрыть худобу хочу.И если кто скажет мне: «Утешься!» – скажу ему:«Клянусь, не утешусь я до дня воскресенья».

И истопник сказал ему: «Прекрати этот плач и стенания, мы близко от шатра царедворца». Но Дау-аль-Макан воскликнул: «Я обязательно должен говорить какие-нибудь стихи, быть может огонь в моем сердце погаснет». – «Ради Аллаха, – сказал истопник, – оставь печаль, пока не прибудешь в свою страну, а потом делай, что хочешь. Я буду с тобою, где бы ты ни был». – «Клянусь Аллахом, я не перестану», – воскликнул Дау-аль-Макан и обратился лицом в сторону Багдада.

А луна сияла и изливала свой свет, и Нузхат-аз-Заман не спала этой ночью; она беспокоилась и вспоминала о своем брате Дау-аль-Макане и плакала. И, плача, она вдруг услыхала, как ее брат Дау-аль-Макан плакал и говорил такие стихи:

«Луч блеснул зарниц йеменских,И тоскою я охваченПо любимом, бывшем близко,Что поил привета чашей.Он напомнил о метнувшемМне стрелу в моем жилище,О сияние зарницы,Возвратятся ль дни сближенья?О хулитель, не брани же!Испытал меня Господь мойТем возлюбленным, что скрылся,И судьба меня сразила,И ушла услада сердца,Когда время отвернулось.Поит он меня заботой,Неразбавленною в чаше,И себя я вижу, друг мой,Мертвым прежде единенья.Время! К нам с любовью детскойВоротись скорей с приветом,С безопасностью счастливой.От стрелы, меня сразившей,Кто поможет чужеземцу,Что с испуганным спит сердцем?Одинок в своем он горе,Потеряв Усладу Века[69].Овладели нами силойРуки сыновей разврата».

А окончив свои стихи, он закричал и упал без чувств. Вот что было с ним.

Что же касается Нузхат-аз-Заман, то она этой ночью бодрствовала, так как ей вспомнился в этом месте ее брат. И, услышав среди ночи голос, она отдохнула душой и поднялась, обрадованная, и позвала евнуха. «Что тебе надо?» – спросил он. И Нузхат-аз-Заман отвечала: «Пойди и приведи мне того, кто говорит эти стихи». – «Я не слышал его», – сказал евнух…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьдесят вторая ночь

Когда же настала семьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что когда Нузхат-аз-Заман услыхала стихи своего брата, она позвала старшего евнуха и сказала ему: «Пойди приведи мне того, кто говорил эти стихи». – «Я не слышал его и не знаю, кто он. И все люди спят», – отвечал евнух. Но Нузхат-аз-Заман сказала: «Всякий, кого ты увидишь бодрствующим, и есть тот, кто говорил стихи».

И евнух стал искать и увидал, что не спят только истопник и Дау-аль-Макан (а он был в забытьи). И когда истопник увидал, что евнух стоит над его головой, он испугался его, а евнух спросил: «Это ты говорил стихи? Моя госпожа услыхала тебя». И истопник подумал, что госпожа рассердилась из-за того, что говорили стихи, и испугался и отвечал: «Клянусь Аллахом, это не я!» – «А кто же это говорил? – спросил евнух, – укажи мне его, ты его знаешь, так как ты не спал».

И истопник испугался за Дау-аль-Макана и подумал: «Может быть, этот евнух ему чем-нибудь повредит». – «Клянусь Аллахом, я не знаю его», – сказал он. И евнух воскликнул: «Клянусь Аллахом, ты лжешь! Здесь нет никого, кто бы сидел и не спал, кроме тебя. Ты знаешь его!» – «Клянусь Аллахом, – отвечал истопник, – я скажу тебе правду. Тот, кто говорил стихи, – человек, проходивший по дороге; это он испугал и встревожил меня, воздай ему Аллах!» – «Если ты знаешь его, – сказал евнух, – проведи меня к нему, я его схвачу и приведу к носилкам, в которых наша госпожа, или ты сам схвати его своей рукой». – «Уйди, а я приведу его к тебе», – сказал истопник.

И евнух оставил его и удалился. Он вошел к своей госпоже и сообщил ей об этом и сказал: «Никто его не знает, это только прохожий на дороге». И Нузхат-аз-Заман промолчала. Что же касается Дау-аль-Макана, то, очнувшись от обморока, он увидал, что луна достигла середины неба, и на него повеял предрассветный ветерок и взволновал в нем горести и печали.

И Дау-аль-Макан прочистил голос и хотел говорить стихи, а истопник спросил его: «Что это ты хочешь делать?» – «Я хочу сказать какие-нибудь стихи, чтобы погасить огонь моего сердца», – ответил Дау-аль-Макан. А истопник сказал: «Ты не знаешь, что со мной случилось! Я только потому спасся от смерти, что уговорил евнуха». – «А что же было? Расскажи мне, что случилось», – спросил Дау-аль-Макан.

И истопник ответил: «О господин, ко мне пришел евнух, когда ты был без чувств, и у него была длинная палка миндального дерева. Он всматривался в лица людей, которые спали, и спрашивал, кто говорил стихи, но никого не нашел бодрствующим, кроме меня. И когда он спросил меня, я сказал: «Это прохожий на дороге». И евнух ушел, и Аллах спас меня от него, а иначе он убил бы меня. И он сказал мне: «Когда ты услышишь его еще раз, приведи его к нам».

Услыхав это, Дау-аль-Макан заплакал и воскликнул: «Кто помешает мне говорить стихи! Я буду говорить, и пусть со мной случится то, что случится! Я близко от моей страны и не стану ни о ком думать». – «Ты хочешь только погубить свою душу!» – воскликнул истопник. Но Дау-аль-Макан сказал: «Я непременно буду говорить!» И тогда истопник вскричал: «С этого места между нами легла разлука! Я намеревался не расставаться с тобою, пока ты не вступишь в твой город и не встретишься со своим отцом и матерью! Ты пробыл у меня полтора года, и я не причинил тебе ничего дурного. Что это тебя подняло говорить стихи, когда мы до крайности устали от ходьбы и бессонницы! Все люди прилегли отдохнуть от усталости, и они нуждаются во сне». – «Я не отступлюсь от того, что делаю!» – воскликнул Дау-аль-Макан. И горести взволновали его, и он обнаружил затаенное и произнес такие стихи:

«Постой у жилища ты, приветствуя стан пустой,И к ней воззови – ответ, быть может, подаст она.И если обитает тебя ночь тоски по ней,Во урагане зажги огонь от пламени страсти ты.Не диво, что коль шуршит змеею пушок его,Я жгучий укус сорву, срывая румянец губ.О рай! Ты покинут был душой моей нехотя!Блаженства навек я жду, не то б я погиб в тоскою».

И еще он произнес такие два стиха:

«Мы жили, и были дни нам верными слугами.И жили мы вместе все в жилище прекраснейшем.

А окончив свои стихи, он издал три крика и упал на землю без чувств, и истопник поднялся и накрыл его. А Нузхат-аз-Заман, услыхав первые стихи, вспомнила своего брата, отца и мать, а услышав вторые стихи, заключавшие упоминание ее имени, имени ее брата и их общего обиталища, она заплакала и кликнула евнуха и сказала ему: «Горе тебе! Тот, кто произнес стихи в первый раз, произнес их и во второй раз, и я слушала его близко от себя. Клянусь Аллахом, если ты не приведешь его ко мне, я разбужу царедворца, и он тебя побьет и выгонит! Но возьми эти сто динаров, отдай их тому человеку и приведи его ко мне, только ласково, не причиняя ему вреда. А если он не согласится, дай ему этот мешок с тысячей динаров; если же он откажется – оставь его и узнай, где он находится и какое его ремесло и из каких он земель. И возвращайся ко мне скорее и не пропадай…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Семьдесят третья ночь

Когда же настала семьдесят третья ночь третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Нузхат-аз-Заман послала евнуха искать того человека и сказала ему: «Берегись возвратиться ко мне и сказать: «Я не нашел его!» И евнух вышел и стал колотить людей и топтать их в палатках, но не нашел никого бодрствующим, – все люди от усталости спали. Но, дойдя до истопника, он увидал, что тот сидит с непокрытой головой, и, приблизившись к нему, схватил его за руку и спросил: «Это ты говорил стихи?» И истопник испугался за себя и сказал: «Нет, клянусь Аллахом, о начальник людей, это не я!» – «Я не оставлю тебя, – сказал евнух, – пока ты не покажешь мне того, кто говорил стихи. Я боюсь гнева моей госпожи, если вернусь к ней без него».