Сойдя с моста, они оказались в небольшой, но плотной роще из высоких рыжих деревьев с раскидистыми кронами и угловатыми рваными листьями цвета ржавчины. В этом странном мире, утопавшем в тусклых неприятных лучах мистического светила, тени были едва заметны, а на опавшей листве их вообще невозможно было различить. Поэтому-то Мидас и не сумел увидеть воинов, что прятались за широкими стволами по обе стороны от узкой тропы.
Больше того – они попали в засаду к опытным налетчикам. Те промышляли своим грязным ремеслом так давно, что уже сами забыли, когда сделали первый шаг. Они двигались как призраки – их кожаные одежды были вплотную пригнаны по фигурам, а оружие извлекалось из ножен молниеносно и без единого звука. Некоторые сжимали в руках узкие боевые секиры, другие – короткие клинки. Они не использовали ни щитов, ни луков, предпочитая ощущать на своих лицах горячую кровь агонизирующих жертв.
Их было ровно две дюжины – десять минотавров, шесть темных нагов, два ифрита и четыре тритона (этим на суше приходилось туговато, но Хельхейм никому не оставлял выбора и каждый был вынужден приспосабливаться, ломая и перекраивая себя). Они появились из-за деревьев одновременно и почти вплотную к странникам.
– Засада! – запоздало крикнул Мидас, мысленно проклиная себя на всех известных ему языках. Он еще не знал, что неведомая хворь, просочившаяся в него, подтачивает не только тело, но и разум. Его восприятие было нарушено – зрение потеряло остроту, а слух был как у коренного жителя мегаполиса XXI века. Короче говоря, он не мог воспринимать львиную долю акустического диапазона.
Едва клинок Стража рассвета выскользнул из ножен фригийского царя, Карн рефлекторно выхватил из-за пояса метательные секиры. Истинное зрение вернулось к нему и он тут же устремил энергетические щупальца к ближайшему налетчику. Им оказался старый минотавр, высокий, седой, изрезанный шрамами, как кухонная доска.
Парень не ощущал в нем злобы, только яростный задор и жажду крови. Эти эмоции – сильные и чистые – сыграли против минотавра, позволив Карну без труда просочиться сквозь его ауры и юркнуть в раскрытое сознание.
У налетчика был довольно крупный мозг, во многом – идентичный человеческому, поэтому парень сразу обнаружил моторную область и взял ее под контроль. Затем, по уже отработанной схеме, он подчинил себе таламус и подавил лобные доли. Захват произошел быстро, но на порядок медленнее, чем обычно. Это смутило Карна, но времени на размышления не оставалось.
Минотавр-ренегат развернулся на месте и, коротко взмахнув рукой, всадил железный клюв своей секиры точно в лоб боевому брату. Тот осел с выпученными глазами, не успев понять, что с ним произошло. Остальные налетчики, хотя явно видели подобное впервые, довольно быстро смекнули, откуда дует ветер перемен, и едва минотавр с противным хрустом вырвал оружие их проломленного черепа поверженного врага (теперь уже врага!), на него бросились сразу два нага. Змеи яростно шипели, размахивая короткими клинками, но Карн уже брал под контроль сознание одного из них.
В это время Мидас, пользуясь секундным замешательством противников, бросился на ближайшего тритона. Чешуйчатое тело синеватого оттенка обладало нечеловеческой стремительностью, но ее оказалось недостаточно, чтобы уклониться от молниеносного выпада древнего бога. Длинный меч пробил грудь существа, Мидас вырвал оружие из тела тритона и вернулся в исходную позицию, прикрывая Карна с тыла. Он удивленно тряхнул головой – атака вышла недостаточно быстрой, он будто бился под водой.
На него двинулся другой тритон, единственный из всей банды вооруженный длинным копьем. С фланга зашел минотавр с двумя секирами. Бычьеголовый шумно выпустил воздух через ноздри и двинулся на Мидаса, закрутив восьмерку. Ход дилетантский, но, учитывая поддержку тритона-копейщика, потенциально успешный, особенно – против однорукого противника.
Фригийский царь отпрыгнул назад, а затем сместился в сторону, пропуская копье в ладони от своего плеча. Тритон тут же попытался разорвать дистанцию и спрятаться за спиной минотавра, но Мидас, разгадав этот очевидный маневр, последовал за ним, огибая противников по короткой дуге. Не теряя времени, он прыгнул на копейщика, целя в голову. Тот закономерно поднял древко копья в защитную позицию, пытаясь свести клинок. Но древний бог в последний момент развернул запястье и нанес продольный рубящий удар.
Меч стража рассвета серебристой тенью мелькнул под выставленным древком и со смачным чавкающих хрустом вошел под мышку тритона. На опавшие листья брызнула зеленоватая кровь, существо сдавленно забулькало и упало на колени – рана едва ли была смертельной, но этот бой для него закончен.
Мидас пригнулся, уходя от размашистого удара боевой секирой, и откатился обратно, к дороге, где древесные стволы не мешали плечевым ударам в полной амплитуде. А такие удары ему однозначно понадобятся, ведь на него наступало сразу четыре противника и двое из них были ифритами, которые могли в любой момент подняться над землей. Эти огненные твари не летали, скорее левитировали, но довольно высоко – примерно до полутора метров над поверхностью. Мидас уже как-то встречался с такими на поле боя…
Карн в это время осознал, что почему-то не может контролировать больше двух существ за раз. Что-то выпивало его силу – каждое ментальное действие требовало упятеренной концентрации и непропорциональных затрат энергии. Минотавр, которого он подчинил себе в самом начале боя, уже рухнул замертво, нарезанный на лоскуты. Наг, не столь могучий, но гораздо ловчее, все еще держался, однако ему приходилось отступать – он уже бился почти вплотную к Карну.
В какой-то момент парень решился и метнул одну из своих секир – та вонзилась в живот тритона, который не увернулся, скорее всего, лишь потому, что не ожидал такого финта. С другой стороны, таковы правила войны – выигрывает тот, кто не перестает удивлять. Правда, это не работает, когда твои силы на исходе уже в самом начале битвы, а противник превосходит тебя числом в двенадцать раз.
Карн попытался подчинить себе еще одного минотавра, он на секунду сместил фокус со своего единственного защитника и это стоило нагу жизни. Оказалось, что минотавры тоже умеют метать секиры – одна из них ударила змея в левое плечо, да с такой силой, что его развернуло в пол оборота к наступающему фронту налетчиков. Он не чувствовал боли, поэтому продолжал сражаться, но на него бросилось сразу два собрата – один обрушил град ударов по верхней полусфере, а второй метнулся вниз, целя в живот. Наг-ренегат успешно защитился от первой атаки, отполз в сторону от другой, изящно протанцевав на хвосте полметра, но неожиданно одна из его нижних рук отделилась от тела – минотавр зашел к нему с фланга.
Наг потерял вторую верхнюю конечности, почти сразу – нижнюю левую, а потом удар секиры прервал его существование. Карн оказался один на один сразу с тремя противниками и хотя ему удалось подчинить себе еще одного минотавра, тот находился в трех метрах левее и уже увяз в собственной схватке. Парень отвел оставшуюся секиру за плечо, готовый атаковать первого, кто ринется на него. Он понимал, что обречен. Но это ведь не повод сдаваться, а?
За его спиной фригийский царь, дважды раненный – в живот и левое бедро – высвободил клинок из развороченной грудной клетки тритона и пригнулся, уходя от атаки ифрита. Огненные духи все же воспарили над землей и теперь пытались зайти к нему с двух разных сторон. Ситуация осложнялась другими противниками и тем фактом, что Мидасу некуда было отступать – от Карна его отрезала явно сыгранная пара минотавров.
Он упал на колено, выбросив клинок вперед – ему удалось достать минотавра, но удар вышел слабым, недостаточным для нанесения существенного урона. Мидас широко размахнулся, разгоняя противников перед собой, но тут же был вынужден упасть на спину, а воздух в том месте, где он только что стоял, вспороли сразу два раскаленных ифритских клинка. Фригийский царь перекатился, вскочил на ноги, едва не поймав вражескую секиру головой, и крутнул меч вверх от бедра, сбивая рванувшийся навстречу клинок последнего оставшегося в живых тритона.