– Слишком, – шептал он едва слышно. – Слишком много. Так много…
– Ты как вообще? – Мидас встревожено склонился над другом. – Тебе… плохо?
– А? – Карн дернул головой на звук, но так и не поднял ее. – Нет. Нет! Просто… слишком много света! Так много…
Едва первый солнечный луч скользнул в Пирамиду Отражений, Карн инстинктивно прикрылся от мощнейшего энергетического всплеска. Рефлексы подсказали сжать сознание, полностью отключить ментальный локатор и подавить все чувства физического плана. Парень намеренно ослепил и оглушил себя во всех известных ему диапазонах, и несмотря на это он слышал и видел все, что происходило на сотни километров вокруг. Он в один миг постиг мысли каждого живого существа в Аркаиме и Городе Просителей, он впитал в себя память камней и деревьев, песка и ветра.
И все вокруг затопил надмировой свет, который обжигал, но это было приятно. Карн не мог найти аналогий этому ощущению, он не испытывал подобного прежде и знал, что уже никогда не испытает.
А Братья Вюрда тем временем продолжали ритуал – они стояли, закрыв глаза и вскинув руки к потолку пирамиды, аккумулируя свою энергию и направляя ее в Дерево Света. Дерево уже выросло настолько, что его трепещущая иллюзорным пламенем крона начала изгибаться, упираясь в сходившиеся под острыми углами стены пирамиды. А потом стены и пол вспыхнули снова – еще ярче, будто в них отразились все восходы и все закаты Вселенной, зеркала стали полупрозрачными и в их глубине проступили рунические письмена, отливавшие невозможными цветами.
Братья Вюрда действовали в полном молчании, они не шевелились и, похоже, не дышали. Пространство вокруг начало изменяться, перспектива поплыла и завихрилась спиралью. Мидас встал на колено и закрыл глаза, его замутило. Тогда фригийский царь понял две вещи. Во-первых, если так пойдет и дальше – он попросту потеряет всякую ориентацию и даже себя перестанет осознавать. Во-вторых, ему следует достать Вегвизир и активировать артефакт, пока он еще в состоянии это сделать.
Дар Всеотца нашелся на своем месте – в кожаном мешочке на поясе. Фригийский царь вытащил его и привычно зажал между своей ладонью и ладонью Карна. Затем он попытался прояснить сознание, пляшущее в лихорадке распадающихся законов физики, чтобы подумать о Фавне. Образ возлюбленной, услужливо сформированный внутренним взором, помог обрести необходимую ясность. Древний бог тут же расслабился.
Карн в этот момент, как ему и было положено, подумал о Ниссе. О том, что ее все-таки можно вернуть, и плевать, что это эгоистично и нужно только ему одному. Если уж разрушать или спасать целую Вселенную, то из-за чего же еще, как не из-за любви? Особенно если ты действительно может это сделать.
Ну, или думаешь, что можешь.
Глава 9. У истоков
– Достаточно! – голос Имира раскатился под куполом зала штормовым фронтом, но ярость в его ледяных глазах улеглась также быстро, как и пробудилась. Он был истинным сыном своей расы – прямолинейным в речах, но непредсказуемым в действиях.
– Достаточно, – добавил он тише. Его дыхание вырывалось изо рта полупрозрачными облачками морозного духа, а по подлокотникам и на спинке кресла, которое занимал великан, поблескивал слюденистый налет свежей изморози. – Вы даже сейчас не в состоянии прекратить свои предвечные споры. Сейчас! Когда мы – мы с вами – раскололи мир пополам и…
– … и не знаем, что с этим делать, – грубо перебил его Кром. Могучая фигура поднялась со своего места и стало видно, что хотя ростом он уступает Имиру, в плечах мрачный гигант превосходит своего названного брата. Он был злобен, жесток и справедлив. Как и его народ.
– Не знаем, – подтвердил Силен. Его глубокий голос звучал тихо, раскатисто. Высокий и согбенный, он представлял здесь расу сатиров, но не был столь же словоохотлив, как большинство его родичей. Поэтому когда Силен говорил – было принято слушать.
– Однако это не значит, что выхода нет, – продолжил он. – Я соглашусь с досточтимым турсом в том, что на поиски виновных нет времени, нам надлежит…
– Мне плевать, что тебе там надлежит! – Иблис не встал – вскочил со своего места. Тело ифрита раскалилось добела, источая жар, который почувствовал даже Имир, находящийся по другую сторону зала. Кром тихонько хохотнул себе под нос, предвкушая забавное зрелище.
– Знаю я, как это у вас происходит! – разгоряченный Иблис брызгал стрекочущими искрами. – Сейчас мы все дружно возьмемся за руки и в очередной раз прикроем их синие задницы, – он мотнул головой в сторону Карны, восседавшего по правую руку от него. – А потом все благополучно забудут, что они в очередной раз чуть не завершили наш виток раньше времени. Куда как раньше!
– Позволь, брат, но не мой народ тому виной, – Карна миролюбиво развел руками и синева его ладоней стала ярче, будто наполнившись внутренним сиянием. – Более того, я не припомню, чтобы…
– А память у вас коротка, как и прежде! – съязвил ифрит. – Я не видел тебя – брат – пять тысяч лет, и теплилась в сердце надежда, что уяснили вы уроки прошлого, научились жить по заветам Творца. Но, как я погляжу…
– А ты не гляди, – бас приземистого цверга низко вибрировал, от него ломило уши. Черные глаза варда (суть – полномочного представителя подгорного племени) блестели, точно два агата в глубине пещеры. – Все равно мимо глядишь. Ты и сам едва ли по заветам Творца живешь.
– Откуда голос? – Иблис широко раскрыл лучащиеся белесым пламенем глаза и замотал головой.
– Земной стихиаль прав, – вступился за цверга альв. В отличие от низкого, но плечистого Айвиса, Эрьяквель был высок и худощав. В каждом его движении прослеживалась безупречная грациозность, а в каждом взгляде – томная печаль существа, познавшего слишком много.
– Вы опять за свое, – рычание Ромула неожиданно пробилось через общий гомон. – А никто не заметил, что место ариев пустует?
Слова вервольфа, покрытого с макушки до пят жесткой черной шерстью с рваными полосами проседи через всю морду, произвели эффект лопнувшей струны – под гранитными сводами мгновенно повисла звенящая, гнетущая тишина.
Все взгляды метнулись к креслу, которое обычно занимал Рус. Простое деревянное кресло без резьбы и украшений – таких в Зале Совета насчитывалось ровно семьдесят восемь. По числу правящих рас, и число это не менялось уже тысячи лет.
– А я то думаю, чего это никто не грозится мне хвост оторвать, – многозначительно уронил Шеша. Шутка нага разрядила остановку. Имир посмотрел на князя змеев и едва заметно кивнул ему. Тот вернул кивок и ускользнул взглядом от гиганта.
– Это ведь арии, так? – Ромул пристально смотрел на Имира. – Поэтому их здесь нет?
– Многие прибыли в Мехат-та-уи экстренно, из дальних регионов, – проговорил Луг, скорее размышляя вслух, чем донося до кого-то свои мысли. Король Дал Риады выглядел усталым. – До меня дошли обрывки сведений, но ничего точного.
– А точных нет ни у кого, – Имир покачал головой и с его седых локонов посыпались снежинки. – Это были арии, сомнений нет. Но не все так просто и решение по ним мы примем позже. Я повторюсь, наша первоочередная задача – сохранить нашу реальность, не допустить слияние Ра и Лимба. А именно это сейчас происходит, если кто-то еще не понял.
– Поняли-поняли, – фыркнул ифрит, однако дальнейших излияний не последовало. Зал Совета погрузился в тихий монотонный гул – до большинства, наконец, начало доходить, насколько серьезно их положение. Подобного в этом витке еще не случалось.
– Насколько я понимаю, некоторые меры уже приняты и временное исключение ариев из Совета – лишь одна из них, – шепот Апопа затопил сферическое пространство зала гулким эхом. Он пытался говорить как можно тише, чтобы не травмировать души собеседников. Дракон решил, что неправильно Имиру принимать огонь на себя – турс, конечно, сдюжит, но не стоит забывать о дипломатии. Нужно порой подтверждать старые союзы, хотя бы номинально.
– Закрыть разрыв сразу не получится, – покачал головой Кром. Имир знал, что жрецы его названного брата в числе первых осознали происходящее и многие из них уже прибыли в Мехат-та-уи для участия в грядущем ритуале.