Щемящая боль в горле.
— Как… как я тебя вижу? — Он понятия не имел, умеет ли она хотя бы говорить, пользоваться словами. Его словами.
Ее волосы стали бледными, почти белыми, снова вернули золотистый цвет, но не все. Она сказала:
— Ты был в озере. Я… спасла тебя там.
Ее голос, просто выговаривающий слова, дал ему понять, что он никогда в действительности не создавал музыку на своей арфе и не пел песню так, как ее следует петь. Он чувствовал, что заплачет, если не поостережется.
— Как? Почему? — Его голос звучал так грубо для его собственных ушей после ее голоса. Дуновение воздуха, пронизанного светом звезд.
— Я остановила твоего коня на мелководье. Они бы убили тебя, если бы ты подошел ближе.
Она ответила на один вопрос, но не на другой.
— Мой брат был там. — Говорить было трудно.
— Твой брат мертв. Его душа принадлежит царице.
— Почему?
Теперь волосы стали рыжими, почти красными в летней тьме. Ее сияние позволило ему это увидеть.
— Я забрала ее. Первый из погибших сегодня в бою.
Дей. У него не было оружия, когда он вышел. Первый из погибших. Алун опустился на колени на сырую, прохладную траву. У него ослабели ноги.
— Я должен тебя ненавидеть, — прошептал он.
— Я не знаю, что это значит, — ответила она. Музыка.
Он подумал об этом, а потом о той девушке, дочери Брина, в комнате у церкви, где лежало тело его брата. Он подумал о том, сможет ли когда-нибудь снова играть на арфе.
— Что… зачем царице?..
Увидел волшебную улыбку, в первый раз сверкнули маленькие белые зубки.
— Она их любит. Они ее волнуют. Те, кто раньше был смертным. Из вашего мира.
— Навечно?
Волосы стали фиолетовыми. Стройное, маленькое тело, такое белое под бледно-зеленым одеянием.
— Что может быть вечным?
Эта пустота в его сердце.
— Но после? Что случится… с ним?
Серьезна, как священник, как мудрый ребенок, будтоона намного старше, чем он сам.
— Они уходят, когда надоедают ей.
— Куда уходят?
Такая сладкая музыка в этом голосе.
— Я не из мудрецов. Не знаю. Я никогда не спрашивала.
— Он станет призраком, — сказал тогда Алун убежденно, стоя на коленях под звездами. — Духом, блуждающим в одиночестве, потерянной душой.
— Я не знаю. А ваш бог Солнца его не возьмет к себе?
Он погладил ладонью ночную траву рядом с собой.
Прохлада, ее необходимая обыкновенность. Джад сейчас находится под миром, так их учили; он ведет битву с демонами ради своих детей. Алун эхом повторил сказанные слова, но без музыки.
— Я не знаю. Сегодня ночью я ничего не знаю. Почему ты спасла меня в озере? — На этот вопрос она еще не ответила.
Она развела руками, словно рябь прошла по воде.
— Зачем тебе умирать?
— Но я собираюсь умереть.
— Ты бы поспешил в темноту? — спросила она.
Он ничего не ответил. Через мгновение она сделала шаг к нему. Он остался неподвижным, стоя на коленях, увидел, как она протянула руку. Он закрыл глаза за секунду до того, как она прикоснулась к его лицу. Его охватило почти неодолимое желание. Жажда уйти от себя, от мира. И никогда не возвращаться. Ее окружал аромат цветов в ночи.
Все еще с закрытыми глазами, Алун произнес:
— Нам говорят… нам говорят, что будет Свет.
— Тогда Свет будет для твоего брата, — сказала она. — Если это правда.
Ее пальцы задвигались, прикоснулись к его волосам. Он чувствовал, как они дрожат, и понял только сейчас, что она так же испугана и так же полна желания, как и он. Миры, которые движутся рядом друг с другом, никогда не соприкасаясь.
Почти никогда. Он открыл рот, но еще не успел заговорить, как почувствовал поразительно быстрое движение и одиночество. Алун так и не сказал то, что собирался, он не знал, что собирается сказать. Он быстро поднял глаза. Она уже стояла в десяти шагах от него. В мгновение ока. Снова стояла у деревца, полуобернувшись, готовая бежать дальше. Ее волосы стали темными, черными, как вороново крыло.
Алун оглянулся через плечо. Еще кто-то поднимался по склону. Он совсем не удивился. Словно способность чувствовать удивление вытекла из него, подобно крови.
Он все еще был очень молод в ту ночь, Алун аб Оуин. Он подумал, узнав поднимавшегося на холм и смотрящего мимо него на светящееся существо, что больше его ничто и никогда не удивит.
Брин ап Хиул поднялся на вершину и присел на корточки, кряхтя от усилия, рядом со стоящим на коленях Алуном. Могучий мужчина сорвал несколько травинок, молча, не отрывая глаз от фигурки у дерева недалеко от них.
— Почему ты ее видишь? — спросил Алун тихо. Брин растер травинки своими громадными ладонями.
— Я был в том озере почти целую жизнь тому назад. В ту ночь, когда девушка отказала мне, я пошел в лес, чтобы развеять горе. Неразумный поступок. Девушки могут заставить совершить неразумный поступок.
— Как ты узнал, что я…
— Один из людей Шона прискакал с докладом. Сказал, что ты убил двух эрлингов и застрял в пруду, застыл там, пока Сейнион не вынес тебя оттуда.
— А Шон?..
— Нет. Мой человек больше ничего мне не сказал. Он ничего не понял.
— А ты понял?
— Я понял.
— Ты… видел их все эти годы?
— Я мог их видеть. Это случается нечасто. Они нас избегают. Эта… не такая, как все, она часто приходит сюда. Думаю, одна и та же. Я вижу ее иногда здесь, наверху, когда мы живем в Бринфелле.
— Никогда не поднимался наверх?
Брин посмотрел на него в первый раз.
— Боялся, — просто ответил он.
— Я не думаю, что она причинит нам зло.
Фея молчала, застыв у стройного деревца, все еще колеблясь, остаться или убежать. Слушала их.
— Она может причинить тебе зло, притягивая тебя сюда, — сказал Брин. — После тяжело возвращаться. Ты знаешь это не хуже меня. У меня есть… обязанности в этом мире, парень. И у тебя тоже, теперь.
Сейнион, там, внизу, сказал: «Тебе не дано разрешения уйти от нас».
Алун смотрел на собеседника в темноте, думал о бремени этих слов. О целой жизни с таким бременем.
— Ты бросил меч, чтобы прийти сюда.
Тут он увидел, как Брин улыбнулся. С легкой печалью большой мужчина ответил:
— Как я мог позволить тебе оказаться храбрее меня, парень? — Он снова улыбнулся и встал. — Я слишком старый и толстый, чтобы сидеть на корточках всю ночь в темноте. — Его массивная фигура темным силуэтом выделялась на фоне неба.
Сияющая фигурка у дерева отошла еще на несколько шагов от них.
— Железо, — тихо произнесла она. — Все еще. Это… больно.
Брин не двигался. «Он ее не услышал? — подумал Алун. — Так и не узнал музыки этого голоса за все эти годы? Почти целую жизнь тому назад». И удивился, что у кого-то хватило силы воли узнать все это, но никому не рассказывать и не приближаться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});