— Возьми эти, за всё пятнадцать аспров, — сказал он, выкладывая на стол два сильно потертых жезла, почти черных от времени. Сквозь патину едва проглядывала полоса орнамента с фигурками. На оценивающий взгляд Филя он сказал: — Не смотри, что старые, они должны работать. Их сняли с мертвого сердара.
Если торговец думал, что Филя это испугает, то очень ошибался. Мальчик немедленно восхитился: у него будет Арпонис мертвого сердара, таких наверняка нет ни у кого! И не один, а целых два! С горящими глазами, Филь быстро выудил из кошелька требуемую сумму, чтобы торговец не успел передумать.
— Проверять будешь? — спросил тот. — У меня есть горшок с молодой юкой. За горшок — еще два крайта.
У Филя был полный карман медных крайтов, но он души не чаял унести отсюда ноги. Он только помотал головой и побыстрей ввинтился в толпу.
Торговля разгоралась. Между рядами уже было не так просто пройти, но Филь не хотел отсюда уходить. Это был его привычный мир, в который он окунулся впервые после долгого перерыва. Здесь он хорошо знал, как себя вести, чтобы не попасть в неприятность, кого следует опасаться и кому можно при случае доверять.
Жонглеры и фокусники бродили в толпе, показывая свое искусство, и Филь загляделся на них, втиснувшись между палаток, где торговали драгоценностями. Из-за полотняной стены палатки раздались возбужденные голоса:
— Вы слышали, рудники опять снизили цены на сырое серебро? Его уже не покупают, все охотятся за золотом. Золотые украшения становится всё труднее найти. Я не говорю купить — найти!
— Знаю, знаю. Император даже собирается объявить монополию на золото. Я ничего не понимаю, мне стало не с чем работать, не переплавлять же нам империалы?
Филь застыл в укрытии, не обращая более внимания на фокусников. Кто-кто, а он хорошо знал, что если в одном месте не хватает какого-то товара, то цена на него растет. Призадумавшись, он рассеянно пошел вдоль рядов, никак не реагируя на нетерпеливые тычки толпы. Уже на выходе из рынка, у палатки с посудой он услышал:
— Вестник, эй, вестник! Что за хлам ты таскаешь на себе?
Разодетый в пух и прах юноша, по уши в кружевах, с лицом надменным и неприветливым показывал на мальчика своей спутнице. Девушка, одетая не менее изысканно, рассмеялась. Кровь бросилась Филю в лицо и он уже хотел ответить неподобающе, как сообразил, что одет вполне прилично, а ироничная ремарка юноши относится к жезлам, висевшим на его поясе. Возмущенный, тем не менее, таким небрежным отношением к его значительному приобретению, мальчик сказал запальчиво:
— Только этот хлам и работает в Запретных Землях!
Насмешливое выражение на лице юноши сменилось интересом.
— Вот как? — Он перекинулся парой слов со своей спутницей. — Продай один!
Почуяв наживу, Филь удрученно ответил:
— Это жезлы моего отца и деда, я не могу их продать.
— Продай, я заплачу сколько пожелаешь!
Филь думал недолго. Рыба клюнула, надо было подсекать.
— Ну хорошо... Три империала!
Получив в ответ три маленьких увесистых монеты с простым треугольником на обеих сторонах, он бережно убрал их в свой кошелек.
Завершив сделку, мальчик радостно припустил от рынка, но тут ему в голову пришла крайне необычная мысль. Быстро вернувшись к палатке рыночного менялы, он живо спросил:
— А сколько у вас стоит золото?
— 14 —
«Жизнь умного человека нелегка. Чужой опыт его ничему не учит...»
Янус Хозек, «Как это было», 57-е издание,
Анастасийская Центральная Библиотека
Итак, всё стало ясно: кто-то втихую скупал золото. Филю было неинтересно, для чего это делалось, но одно было точно — на этом можно хорошо заработать, если поспешить. У менялы мальчик продал два империала за двадцать восемь аспров и вышел с рынка обладателем одного империала, ста двадцати семи аспров, и кучи медных крайтов в правом кармане. Это было целое богатство, но Филя жгла мысль, что тот, кто задумал махинацию с золотом, будет недолго этим заниматься. Надо было во что бы то ни стало успеть вскочить в его карету и проехаться, хотя бы на запятках.
Мальчик стал в волнении грызть ногти, оглядываясь по сторонам. Солнце стояло уже высоко, но теплее не становилось. В воздухе ощущался запах горящих дров и опадающей листвы. В небе над городом повис высоко летящий, перекликающийся клин, направляющийся к югу.
Глядя на него, мальчика осенило. «Эша или Лентола?» — Филь добыл из кармана медную монетку, решив довериться ей. Но на обеих сторонах монеты был один и тот же треугольник, как на империале. Аспр ему тоже не помог. Филь раздраженно дернул плечом и решил, что тогда выбор у кого просить Открывающий Путь следовало предоставить судьбе. Раковина откроет путь, а как сбыть серебро в обмен на золото в его родном городе мальчика не надо было учить. Требовалось только пошевеливаться, чтобы не остаться с грудой внезапно подешевевшего золота на руках. Но сначала нужно раздобыть раковину — от нее сейчас зависело всё.
Широко шагая по сбегавшей к окраине улице, Филь проворачивал в голове сделку, пытаясь найти в ней слабые места, как учил его отец. Ему было страшно, потому что он никогда не замахивался на такое, но одновременно ему было весело, ибо в случае удачи никакая Лентола не будет его больше попрекать сидением на шее. Можно будет даже наняться к кому-нибудь подмастерьем, оплатив обучение на годы вперед, и стать важным человеком. Или выучиться вождению кораблей и в один прекрасный день выйти в море его владельцем, как отец. Вот только торговцем Филь не собирался становиться на всю жизнь.
От быстрой ходьбы ему стало жарко, он перекинул плащ за спину. Сейчас ему помог бы вещмешок, но до Хальмстемской дороги было еще идти и идти. Там Филь надеялся сесть в какую-нибудь попутную карету, как только заберет у старухи мешок. Мальчик уже покинул богатую часть города, где всё было чинно-спокойно. Теперь вокруг него толкался обычный народ.
Разнообразно одетые люди спешили по своим делам или просто искали на что бы поглазеть. Хорошенькая служанка в чепчике пересекла перед Филем дорогу и мило улыбнулась ему — обстоятельство, истолкованное им как предзнаменование успеха. Бегали и визжали мальчишки, задираясь ко всем, кому ни попадя. Филя они не трогали — его торопливый шаг и форма защищали не хуже, чем защитили бы дополнительные два локтя роста. Изредка проезжали конные; звук от подков их лошадей был глухой.
Заметив это в очередной раз, мальчик пригляделся к брусчатке и догадался, почему она не холодила его ноги вчера ночью. Это был не камень — скорее обтесанное квадратами дерево, вбитое в землю и выровненное в поразительно гладкую поверхность. Филь даже разглядел на ней годовые кольца. Но следов от подков на ней не было.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});