Ухватившись за ручки, она приподняла поднос и от его тяжести ахнула. Человек менее упрямый освободил бы его от части ноши, чтобы сделать легче, но, поглощенная своими беспорядочными мыслями, она об этом даже не подумала.
«Если бы только влечение, которое я к нему испытываю, носило физический характер. Но чем лучше я его узнаю, тем сильнее хочется находиться рядом. С каким уважением он относится к своим слугам, как разговаривал сегодня с пациентами, — мой отец всегда говорил, что истинную природу характера джентльмена выдаст его обращение с простым человеком. Но почему меня так волнует характер Роуэна? Почему так важно, что он думает обо мне и о разных вещах?
Это важно, потому что я в него влюбилась».
От сделанного открытия у нее онемели пальцы, и оборвалось дыхание. Тяжелый поднос с пузырьками и другой лабораторной посудой из тонкого стекла выскользнул из рук и с разрывающим душу дребезгом ударился о твердь пола. Дорогое стекло со звоном разлетелось на мелкие осколки, Гейл от своей неуклюжести в ужасе вскрикнула и, борясь с бесполезными слезами, бросилась на колени в попытке спасти хоть что-то из осколков.
«Он придет в ярость, когда увидит… что я наделала. Веду себя как дурочка, потому что отдала сердце человеку, который с трудом меня переносит».
— Не двигайтесь, — мягко, но повелительно прозвучал его голос из дверного проема.
— Прошу прощения за этот беспорядок. Я могу все убрать…
— Нет! Не двигайтесь!
На этот раз команда прозвучала тверже и с неожиданной настойчивостью, заставившей ее замереть на месте. Гейл в растерянности выпрямилась. От стыда ее щеки пылали. Что теперь? Набросится ли он на нее с упреками прямо здесь, на месте, или нанесенный ущерб гораздо больше, чем она думает?
Роуэн зажег несколько ламп, чтобы хорошо осветить место происшествия, и подошел к ней.
Не успела Гейл спросить о его намерениях, как он наклонился и с помощью носового платка расчистил перед ней участок от наиболее крупных и острых осколков. Затем опустился на одно колено и начал осторожно собирать стеклянные осколки с подола ее юбки. Только теперь в сиянии света она увидела, что низ юбки превратился в сверкающую кайму едва различимого стеклянного крошева.
— Я могла бы все стряхнуть, доктор Уэст.
Во рту у Гейл пересохло, и она с трудом проглотила комок, вставший в горле при виде Роуэна у своих ног — в такой близости и заботливой сосредоточенности.
— Стойте спокойно, Гейл.
И она застыла, плененная невероятной галантностью.
Он работал быстро и без спешки. Очистив небольшой отрезок подола ее юбок, он отряхнул подол обернутыми носовым платком пальцами, после чего расчистил себе на полу еще несколько дюймов и повторил весь процесс заново.
Она едва дышала, чувствуя, как работают с ее юбками его руки, не касаясь лодыжек или туфель, хотя действовали совсем близко. Его склоненная голова маячила на уровне ее бедер, а лоб — в каком-нибудь дюйме от складок платья. От искушения протянуть руку и дотронуться до его волос она испытывала головокружение.
— Предпочитаю сделать это, чем тащить сюда инструменты и учить вас вытаскивать стеклянные осколки из ваших лодыжек. Думаю, они слишком красивы, чтобы царапать их без нужды, мисс Реншоу.
— А я думаю, что вам не положено думать, как выглядят лодыжки вашей ученицы, доктор Уэст.
Он рассмеялся, но своих усилий не бросил.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы воздержаться от этого, мисс Реншоу.
— Я… Мне неудобно, доктор Уэст. Вы бы не стали этого делать, если бы я была мужчиной.
— Вы абсолютно правы. Я бы взял ножницы и предложил бы вам обрезать штанины, так что о своих чулках вам придется позаботиться самой.
— О, понимаю.
Она постаралась прогнать из головы скандальную картину, как Роуэн обрезает на ней одежду.
Он милосердно сменил тему:
— Сегодня был длинный день.
Она покачала головой:
— Сегодня был замечательный день.
Он улыбнулся:
— Среды в этом доме не у всех совпадают с понятием «замечательного», но я рад, что вы так думаете. В эти дни время для меня пролетает незаметно, и я получаю эгоистичное удовольствие от того, что все здесь мне помогают. Даже миссис Эванс потом суетится по поводу состояния ее полов.
— Так много разных пациентов в один день. Я в восторге!
Он снова переместился и теперь находился за ее спиной.
— Хорошо. А то я испугался, что довел вас до изнеможения и спровоцировал этот…
— Со мной обычно такого не случается.
— Конечно, не случается.
— Пожалуйста, не смейтесь надо мной. Почему каждый раз, когда я хочу доказать, какая я надежная, что-то происходит и один из нас ползает по полу, чтобы ликвидировать следы произведенного мной несчастья?
— Судьба, — мягко ответил он.
«Почему он не кричит? На полу лежит в осколках месячное жалованье любого врача, а он говорит со мной спокойно, как будто мы обсуждаем погоду».
— Почему вы так… добры ко мне? В этом нет необходимости. То есть я не жду от вас доброты, доктор Уэст.
— Вероятно, поэтому.
Она закрыла глаза, сожалея, что не знает, как сдержать сентиментальные слезы, грозившие хлынуть из глаз, и отвратить эмоциональную бурю в ее душе.
«Даже не подумаю в него влюбиться! Слишком большой путь я прошла, чтобы отказаться от своей мечты и сделать из себя посмешище».
— Я заплачу за стекло. И все возмещу, доктор Уэст.
Он покачал головой:
— В этом нет необходимости. Мне нужен был предлог, чтобы посетить магазин стекла и…
— Я не Ада Фезерстоун! И не какая-нибудь взбалмошная дамочка, с которой нужно носиться! У вас есть полное право злиться, доктор Уэст, и я настаиваю на возмещении нанесенного ущерба.
— Гейл, — мягко заговорил он, обратившись к ней по имени, что тотчас привлекло ее внимание. — Поверьте моим словам. У меня есть длинный список того, что меня злит и раздражает. Видит Бог, я не всегда умею держать себя в руках, но разбитое стекло давным-давно не входит в список.
Роуэн снова переместился, оказавшись на этот раз в первоначальном положении — прямо перед ней. Он осмотрел результаты своего труда.
— Я почти закончил, Гейл. Постойте спокойно еще несколько секунд и позвольте небольшую вольность.
— Н-небольшую вольность? — переспросила она, но ответ был молниеносным и оставил ее без слов, когда ладони Роуэна легко пробежали вокруг ее лодыжек и икр, поднявшись до коленей.
— Еще одна проверка: не попали ли стеклянные осколки вам на чулки.
— О!
Его прикосновения были действенными и легкими, как перо, но опасный сплав огня и восторга, распространившийся вверх по ногам, разлился внизу живота пьянящей магмой. Ее колени вдруг стали резиновыми, и, прикусив губы, она уставилась в потолок, гоня прочь тысячу одолевших ее порочных мыслей. Игра его теплых пальцев посылала по всему ее телу электрические разряды, и она сомневалась, что переживет еще один пасс его рук, не выдав себя стоном или вздохом.