А потом взорвался и поплыл на жарких волнах экстаза.
Он умирал всякий раз, слыша ее вскрик.
Он прижимал ее к себе, заполняя до отказа и удерживая своим телом. Наконец, содрогнувшись в последнем усилии, он достиг пика собственного освобождения.
Мгновение они пребывали двумя единственными существами в своем времени и пространстве, делили рай ощущений, а затем, пылко прижавшись губами к ее шелковистой шее, он бездумно прошептал ее имя:
— Чандра…
Лукас заснул мгновенно — в отличие от нее.
Долгое время Чандра лежала неподвижно, придавленная тяжелым телом Лукаса, такая же обессиленная, как он, не шевельнувшись, даже когда имя, произнесенное им с таким страстным пылом, эхом отозвалось в ее душе.
Чандра?
Да, она — Чандра. Вся прошлая жизнь вернулась к ней. Она — Чандра Моуран, при крещении получившая имя Бетани-Энн Моуран.
А Лукас?
Лукас Бродерик — тот самый ужасный юрист.
Почему он заставил ее влюбиться в него?
Она знала, почему.
Тепло, пронзившее ее тело несколько минут назад, исчезло, и ее наполнило странное ощущение: она казалась себе другим существом и вместе с тем впервые после аварии стала самой собой. Ее осаждали мучительные образы, болезненные эмоции и воспоминания, некоторые из них были смутными и малопонятными.
Чандра уловила миг, когда тяжелое дыхание Лукаса стало более ровным, и он уснул. Со всеми предосторожностями она выбралась из-под него, медленно поднялась и, ступая беззвучно, словно лунатик, скользнула в ванную. Двигаясь как автомат, она приняла душ и надела белые джинсы и белую вышитую блузку.
Долгое время она изучала свое лицо в запотевшем зеркале, как делала много дней и ночей раньше. Но сегодня треугольное лицо с высокими скулами и лучистыми голубыми глазами уже не казалось ей чужим.
Она — Чандра Моуран, наследница огромного состояния.
Неудивительно, что Лукас не сказал ей, кто она такая.
Лукас Бродерик — скользкий, самонадеянный тип, юрист, создавший себе репутацию грязной игрой… и победами, если его подзащитный был богат и мог хорошо заплатить. Немало жертвователей, знакомых Чандре, имели с ним дело. Задумав прибрать к рукам ее состояние, он заигрывал с ней и, в конце концов, обвел ее вокруг пальца.
Точно так же, как Стинки Браун много лет назад. Мудрая бабушка постаралась выяснить прошлое Стинки, и, когда она завалила Чандру гнусными историями о других богатых девушках, которых обхаживал Стинки, а потом Чандра и сама застала его в постели с Холли, она сбежала от всех от них.
Лукас Бродерик — ее враг. Его омерзительные афоризмы неприятным эхом отзывались в укромных уголках ее души.
Низкий, глубокий, с протяжным выговором голос, любимый голос, она услышала впервые, когда пряталась от родных в шкафу у Моуранов. И этот голос давал ужасный совет ее родственникам:
«Я… совершенно безжалостен… найти людей, которые захотят кое-что сообщить про нее…»
Никто из них и не подозревал, что она прибыла на ранчо и подслушивала у дверей библиотеки, как Лукас клялся ее родным, что опротестует завещание и погубит ее.
Чандру затопил новый поток воспоминаний.
Она вновь стала ребенком, очутилась в Индии и крепко держалась за руку строгой бабушки, пока темнокожий мужчина в белой чалме разбирал пол ветхой лачуги. Она вновь в ужасе уставилась на зияющие глазницы крохотного черепа, на пыльные кости и истлевшую ткань, погребенные в ящике под древним прогнившим полом. Она истерически рыдала над останками бедной погибшей девушки, потому что откуда-то знала, что это она в прежней жизни была погребена в этой неглубокой могиле.
Когда-то Чандра уже жила, но никто из нынешних родных так и не поверил ей — даже бабушка. Даже когда она привела их к своей могиле.
Ее увезли обратно в Техас с решимостью уничтожить все ее воспоминания о прежней жизни.
А потом Чандра увидела розарий и темноволосую девочку, высыпающую из корзины розы, которые Чандра собирала с такой любовью. Девочка кричала и топтала цветы тяжелыми ковбойскими сапогами, а Чандра только умоляла: «Не надо, Холли…»
Холли, ее красавица кузина, которая так завидовала Чандре и тому, как они с бабушкой любили друг друга… В конце концов, Холли завоевала Стинки — потому, что она всегда отнимала все принадлежащее Чандре.
Далее Чандра оказалась в стенном шкафу в холле ранчо Моуранов. Она явилась домой после двенадцатилетнего отсутствия — потому, что бабушка написала ей, умоляя простить и сообщая, что намерена поручить ей контроль за состоянием Моуранов. Но когда Чандра позвонила на ранчо из Мексики, Стинки заявил, что бабушка скоропостижно скончалась и ей незачем возвращаться.
Чандра все же появилась дома в день похорон — только для того, чтобы застать Холли и остальных в библиотеке, замышляющими опровергнуть завещание бабушки. Услышав голос Лукаса и поняв, что он уходит и может застать ее у дверей, если она не убежит или не спрячется, Чандра спряталась в шкафу.
Она вспомнила увядающие розы в холле, непривычную атмосферу одиночества и запустения, воцарившуюся в доме после смерти бабушки. Но отчетливее всего ей вспомнилось, как околдовал ее голос Лукаса. Чуть рокочущий, глубокий и растягивающий слова голос пообещал ее родным опровергнуть завещание и распустить слухи, что Чандра в Мексике брала взятки. Лукаса наняли, чтобы погубить ее.
Его жестокие слова всплыли в ее памяти, подтверждая ужасную догадку:
«Совершенно безжалостен… надо найти людей…»
В потоке застывших образов Лукас предстал перед ней таким, каким она видела его в приоткрытую дверь шкафа, в котором пряталась в тот день. Ее влекло к Лукасу, несмотря на исходившую от него ауру гнева и высокомерия.
Его серые глаза напомнили Чандре цвет тлеющего под пеплом костра. Его лицо было жестким и самоуверенным. Но, несмотря на все это, она, глупая, вообразила себе, будто под этой жестокой, эгоистичной наружностью кроется некая внутренняя боль. Надеялась, что сможет смягчить и прогнать эту боль.
Но хуже всего было то, что она ощутила слепящий поток чувств, влекущий ее душу к нему. Несмотря на то, что он ее не видел, он тоже почувствовал этот поток. Он застыл посреди холла, обыскивая взглядом каждую нишу и каждый угол. Он окликнул ее, и ей пришлось прикусить язык, чтобы не отозваться. Наконец, когда Лукас шагнул к шкафу, Чандра в отчаянии принялась считать в обратном порядке, чтобы разорвать узы.
Как ни странно, прием подействовал.
Но когда Лукас вышел из дома, ей захотелось броситься за ним следом.
Потому что, каким бы безумием это ни показалось другим, она знала, почему какая-то таинственная сила притягивает ее к этому человеку. С непостижимой уверенностью она знала то, во что не поверила бы ни одна другая женщина в здравом уме: она была знакома с Лукасом прежде.