004 представился его студентом и сказал, что профессор Спарк завещал Рому навестить Элизу, и что Элиза якобы владеет информацией по поводу некоторых картин, которые у неё в коллекции в подлиннике. Ром же — молодой аспирант, пишущий диссертацию по живописи, и желал бы получить от Элизы консультацию.
Продумывая в деталях эту легенду и простраивая различные алгоритмы поведения, в зависимости от хода разговора с мадам Мариак, Ром не подозревал, насколько успешно получится его предприятие. Элиза не только благодушно зазвала Рома в свою шикарную усадьбу, усадив пить чай, но и рассказала немало интересного о картинах! Рому даже не пришлось изворачиваться, чтобы направить беседу в нужное ему русло.
Эта Элиза Мариак оказалась настоящей находкой для шпиона. Или, наоборот, находкой для мошенников.
— Да-да, мы с профессором Спарком очень много говорили, про картины. Они мне достались от отца. Мой покойный муж, царство ему небесное, всё время говорил — продать можно всё, но только не эти картины! У меня их семь штук. Вы представляете, господин Террисон, два года назад я чуть не потеряла их! Это было такое потрясение…
— Потеряли? Что же случилось? — Ром изобразил удивление, смешанное с беспокойством.
Старая дама артистично всплеснула руками:
— Их чуть не украли! Воры. Вы представляете?
— Воры? Они забрались к вам, сюда?
— Да! Я спала… Я слышала шум, но подумала, что это моя кошка. Картины висели прямо в этой комнате. Да-да, молодой человек, за вашей спиной.
Ром огляделся, увидел стену в старинных обоях, на ней — старинные фотокарточки в изящных рамках. Но его натренированный взгляд сыщика приметил гвоздики выше фотографий, где могли висеть картины.
— Я спустилась, свет включила — меня чуть удар не хватил! Картин не было! И воров тоже свет простыл. Я два дня пила сердечные капли, и только на третий пришла в себя и поняла, что нужно обратиться в полицию! Это было так сложно… столько бюрократических проволочек. Мой дом — в двух километрах от ближайшего населённого пункта. Полицейские такие дураки… Они меня называли выжившей из ума старухой, что я живу тут одна, в такой глуши и что у меня даже нет сигнализации, при этом у меня тут на стенах развешаны такие картины! Я готова была умереть от горя. Эти картины — в них вся моя жизнь. Всё в них напоминало об отце, о моей семье. Я хотела завещать эти картины Музею Дерва, но только после своей смерти. Себя я чувствую бодрой, для своих лет я очень даже ничего, не так ли, господин Террисон? Вы бы даже могли и приударить за мной, — старушка кокетливо улыбнулась.
Прежде чем Ром успел вставить вежливую оговорку вроде «спасибо, у меня уже есть девушка», словоохотливая старушка оживлённо продолжала:
— Меня спасло провидение! Сам бог меня спас! Он послал мне эту замечательную женщину… Я уже готовилась умереть. У меня врач был тогда, сказал — глубокая депрессия, прописал таблетки. Посоветовал начать писать завещание. И тут пришла она, она была настоящим ангелом!
— Женщина? Какая женщина? — Ром по-настоящему был изумлён.
— Хордерн. Она назвала себя госпожа Хордерн.
— Это женщина?
— Да, милая очень, молодая такая! Примерно вашего возраста. Ну, возможно, чуть постарше вас, да. Она сказала, что может мне помочь.
— Как она у вас оказалась? Вам порекомендовали её? Это ведь женщина — частный детектив?
— Да, частный детектив. Она сказала, что она от моего хорошего знакомого. Я спросила — от кого конкретно, она сказала, что тот человек пожелал остаться неизвестным. Возможно, это был врач, с которым я в хороших отношениях. Ведь лишь немногие знали о пропаже картин. Только полиция и врач. Да, вряд ли это был кто-то из полиции. Но это не так важно! Она обещала мне помочь, сказала, что располагает информацией. И, представьте, что она сделала! Она каждый день приходила ко мне, сообщала, как продвигается расследование. Она помогала мне, заботилась обо мне. Буквально выхаживала меня, будто родная внучка! Вы можете себе представить? В один прекрасный день она сообщила, что картины нашлись! Я была вне себя от радости. Моя жизнь вернулась ко мне. Госпожа Хордерн вылечила меня без всяких лекарств! Правда, пришлось заплатить очень большую сумму… Но тогда я готовилась к смерти, о деньгах не думала — наоборот, я всё была готова отдать, лишь бы вернуть эти картины. И она вернула их мне! У меня не осталось практически никаких сбережений. У меня был большой счёт в банке, я заплатила этой женщине. Но цена очень справедливая! Я бы и больше заплатила, если бы совсем не рисковала остаться нищенкой, себе я оставила некоторые деньги. Ведь она так помогла мне!
Ром слушал эту пышущую эмоциями речь старушки как в тумане.
«Налицо схема мошенничества. Бедную старуху обманули… Но… как это проверить?..»
— Мадам Мариак, а могу ли я посмотреть на эти картины? — осторожно спросил Ром.
— К сожалению, после того случая я их никому не показываю. Я увезла их в одно место, о котором никто не знает. Я прислушалась к словам полицейских и все самые ценные вещи увезла из дома.
— Понимаю вас. Вы много пережили. Теперь вы спокойны, что картины в безопасности.
— Да, господин Террисон, — кивнула старушка.
— А с госпожой Хордерн вы поддерживаете отношения? — поинтересовался агент 004.
— Нет, — выдохнула старушка со скорбным выражением лица. — Она пропала. Я звонила ей по карточке, которую она мне оставила. Там абонент не отвечает. Она вернула мне картины и пропала. Наверное, она имеет много другой работы. Выполнила свой долг, как она обещала. Я пыталась расспросить потом врача о ней, но он сказал, что первый раз про неё слышит и вообще что он не знает лично ни одного частного детектива. Возможно, он врал, скрывал… Бог ему судья. Зато картины теперь вернулись.
Старуха Мариак улыбнулась, и Ром понял — аудиенция его окончена. Вдобавок, часы показывали, что до отъезда поезда-экспресса в Укосмо осталось совсем немного времени.
* * *
— Она такая странная в последнее время… она так много работает. Её начальник совсем с ума сошёл. Она приезжает ко мне поздно, такая усталая и разбитая. Мне так жаль её, я так её люблю. Я бессилен здесь, не знаю, как ей помочь. Про свою работу она не рассказывает, — тихо говорил Николас, задумчиво смотря на графин с красным вином.
В комнате царил полумрак. Несмотря на яркий солнечный мартовский день, тёмные шторы гостиной были занавешены. Напротив художника сидел его гость. Его новый друг, с которым у художника установились приятельские, открытые отношения.