До фигуры было метра три, не больше, и она не двигалась — видимо, предполагала подобную реакцию. Мужчина в форменной куртке с петлицами и фуражке с железнодорожной кокардой. Пожилой, лет под шестьдесят. Усталое лицо с резкими складками кожи — типичный человек, проработавший всю жизнь и явно связанный с железной дорогой. И ещё что–то неуловимое…
Да уловимое, чего уж там. Фигура была полупрозрачной, сквозь неё откровенно просвечивала рама окна за спиной и рукоять на простенке между «купе».
— Не хотел вас напугать, — негромко сказал мужчина. — Девочка устала, поди…
Призрак же. Явный призрак. Да ещё и начинающий разговор…
Не опуская пистолета и не отводя глаз, я поднял пробирку, зубами вытащил пробку и выплюнул её на столик, глотнул как можно меньше. Словно двинули по голове — в глазах прояснилось, будто стояла не тёмная ночь, а так, сумерки, мозг стал абсолютно ясным.
«Железнодорожник» никуда не исчез — наоборот, грустно кивнул:
— Всё правильно… Так вам будет спокойнее. Чтобы не уснуть?
Так. Что я знаю о местных призраках? Да почти ничего — только из инструктажей. Предполагается, что мы их не должны встречать — они появляются только в ночи убывающей луны в необитаемой местности, а мы мало того что не выбираемся за стены по ночам, так и распорядок выездов подбирается для того, чтобы не попадать вообще на крайние фазы луны. Но тут убывающая луна, а она длится не пару дней. Ошибочка…
Что ещё? Могут быть агрессивными, могут — нет. Статистика, что называется, почти отсутствует, даже за прошедшие 30 лет оставшись на уровне сказок — ну какой нормальный человек попрётся ночью за город? В городах–то призраков нет. И да, они никогда не уходят далеко от того места, где умерли. Значит…
Значит, это скорее всего кто–то из этого поезда. Машинист, проводник…
— Чтобы не уснуть, — негромко повторил я. Перехватив пробирку, нащупал на столе пробку, заткнул, убрал в карман. — А вам–то что не спится?
Серебром их не взять — они бестелесные. Вроде говорили, что помогает огонь, да и то просто чтобы отогнать. Так что — пан или пропал… Попробуем поговорить.
Призрак посмотрел куда–то вбок:
— Я присяду?
— Садитесь. Вы ж, нутром чую, у себя дома.
— Дома, — эхом повторил старик. Грузно опустился на скамью бокового места напротив. Посмотрел в полувыбитое окно со своей стороны.
— Дома, — добавил он, подумав. — Какой сейчас год?
— Две тыщи семнадцатый.
— А месяц?
— Сентябрь.
— Значит, скоро юбилей революции, — подытожил призрак. — Никто не знал, что он пройдёт… так.
Так и хотелось сказать — эх, отец, какой уж тут юбилей? Удержался. А ведь и правда, он скорее всего погиб как раз тогда, во время Удара. Тогда такие праздники отмечали ярко…
— А вы не помните времени? — почему–то спросил я вместо этого.
— Я не знаю его, — просто сказал железнодорожник. — Знаю только старую луну на чистом небе. А сколько раз — кто его знает… Вы первые, кто пришёл сюда… с того времени.
— А что случилось?
— Взрыв, — сказал призрак. — Ядерный взрыв. Как в книжках рисуют. Гриб, огромный, во всё небо. И очень далеко — где–то там, — указал он в окно.
Ну верно, в стороне Питера.
— Поезд встал, — негромко продолжал старик. — Люди сразу все к окнам… Потом крики, паника. Все побежали. Я же проводник, побежал открывать дверь в тамбуре. Только открыл — меня толкнули… Больше не помню ничего.
Он замолчал.
Так вот оно что… Он не жертва взрыва — тут их, наверное, не было вообще. Его, скорее всего, просто вытолкнули на насыпь, и он неудачно упал. Глупая смерть. Глупая и грустная. Нет ничего страшнее обезумевшей толпы.
Таааак… Так вот оно что. Призрак, выходит — неупокоенный дух. Так вот почему их нет в жилых местах — всех, кто умирает там, хоронят по всем правилам!
— Значит, людей тут не бывает? — невпопад спросил я. Боже, что за чушь я несу…
Старик мельком взглянул на меня и отвернулся к окну.
— Не бывает, — эхом повторил он. — Только звери шастают… Странные звери. Не бывает таких.
Ну ещё бы. Интересно, кого он видел… Может, спросить?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Что за звери?
Проводник долго молчал.
— Волки, огромные, — наконец сказал он. — Большие птицы. Лошади с человеческими головами. Люди со змеиными хвостами. Разве ж это люди? Звери это… Что ж тут у нас случилось? Али мне мерещится?
Вот что ему ответить? И, кстати, ни о чём из того, что он перечислил, я и не слышал. Может, врёт? Может. Но зачем врать духу человека, который умер три десятка лет назад?
— Случилось, отец, — вздохнул я, причём вздохнул совершенно не наигранно. Проводника было откровенно жалко. — Дрянь какая–то случилась. Нечисть по земле бродит. А откуда — кто знает. Из других миров пришла.
— Значит, есть Господь, — безразлично резюмировал старик. — Это кара нам за всё сделанное…
Я смотрел на этот полупрозрачный белёсый силуэт и думал: а ведь он прав. Кара и есть… Не ядерный огонь и не радиация — а такая вот жизнь.
— А что, люди все сейчас так светятся? — совершенно не меняя тона, поинтересовался проводник, и я, слушая не столько его голос, сколько интонации, даже не сразу понял, о чем он говорит. А вот потом дошло… и я очень надеялся, что мой голос прозвучит безразлично:
— Светятся? Даже не знаю… Я не вижу. А как?
— Ну… так, — помялся проводник. — Как вода искрится при луне, знаешь? Вот и ты такой, твоя голова и плечи. А дочка твоя… — он помолчал, — …она вся светится. Неужто не чуешь?
— Она мне не дочка, — только и смог пробормотать я. Мозг же тем временем лихорадочно работал. По сути, старик почти подтвердил то, о чем я думал перед его появлением. Это не может быть совпадением! Выходит, призрак что–то видит… но что?
— Мне говорить не хочешь — себе не лги, — внимательно посмотрел на меня призрак, и от прозрачного взгляда мне стало не по себе. — Близка она тебе, по–родному близка, я же вижу. Я вижу…
Потемнело — видимо, тучи закрыли луну, и в то же мгновение старик исчез без следа.
Ах ты ж…
С досады хотелось завыть. Вот уж никогда бы не подумал, что буду жалеть о том, что сорвалось общение с призраком.
Впрочем, есть хотя бы один плюс из всего сказанного — железнодорожник подтвердил мои догадки. И со мной, и с Машей действительно что–то не так…
Луна выглядывала ещё несколько раз, но старик так больше и не появился.
Глава 18
В ночи несколько раз где–то далеко кричала птица. Ну, наверное, птица — долго, заунывно, так, что кровь в жилах стыла. Даже в присутствии призрака такого не было. Прав старик, прав — чего только не встречается здесь… Главное, не встретить. Как же мы вчера прошли по лесу, почти спокойно? Ох, не верю я в подобное везение.
Но самое, что неприятно удивило меня в неторопливо–жутковатых словах старика — упоминание о птицах. Если кентавров и змеелюдей я готов переварить — мы и правда многого не знаем, то… птицы всё ставят с ног на голову.
Дело в том, что против летучих тварей не помогут стены — но, тем не менее, города огорожены исключительно стенами, пусть и с оберегами. ПВО тут нет в принципе — по крайней мере, отдельного. И о необычных птицах я слышу впервые — ни разу, ни на инструктажах, ни с чьих–то слов летучие твари не упоминались. С другой стороны — и старику не верить как–то не с руки… Преувеличил? Ну, может быть, кто его знает…
Часа в четыре появилось ощущение, будто дрожит земля. Отчего? А кто его знает. Я вовсю всматривался в темень за окном, но даже всё ещё действующее зелье не помогло. Только темнота и муть стекла.
Маша проснулась перед рассветом — ещё не было и 6 часов утра. Явно от холода — перед этим она куталась в юркину куртку и, наконец, села на скамье — заспанная и взъерошенная. Я к этому времени был не то чтобы как огурчик, но пробирка ещё действовала. Впрочем, у этого зелья есть плюс — отходняк отсутствует. Наверное, ещё и поэтому оно такое ценное… Отвары, усиливающие на время внимательность и отгоняющие сон, в лабораториях готовят далеко не первый год, но вот сделать так, чтобы после них человека не вышибало напрочь, пока не могут. Потому и берут их службы вроде нашей только под конкретное дело.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})