кассеты о колено, швырнул их в угол и пошел к выходу.
– А как же я? – удивленно спросила пресс- центр.
– Ты? С тобой так. В офисе больше не появляйся, пресс-центр упразднен. Выходное пособие завтра тебе привезет посыльный.
– А кто будет платить за квартиру?
– Этот, длинноволосый, – ответил Михеев, бросил на стол ключ и вышел.
– Куда? – спросил Николай Степанович.
– На дачу.
Наутро он попросил Марину Евгеньевну соединить его с Панкратовым. Минут через пять она вошла в кабинет:
– Домашний телефон на автоответчике. Хозяина не будет несколько дней. Что передать?
– Спасибо, ничего. Позвоню на мобильный.
– Слушаю, – прозвучал в мобильнике голос Панкратова.
– Михаил Юрьевич, вы не могли бы подъехать ко мне?
– Никак не могу. Я сейчас в поезде «Москва – Мурманск».
– Что вы там делаете? – удивился Михеев.
– Еду в колонию, где отбывал срок Георгий Гольцов.
Глава пятая
КАК НАЙТИ ЧЕРНУЮ КОШКУ В ТЕМНОЙ КОМНАТЕ
I
Панкратов вышел из квартиры Веры Павловны в 2.15. В 2.25 прослушка зафиксировала телефонный звонок:
– Арсен, нужно встретиться. Где всегда. Это срочно.
В 2.40 Вера Павловна вывела из подземного гаража двухдверную «мазду» цвета «спелая слива» и проследовала к Речному вокзалу. Наружка, нанятая Панкратовым, сопровождала её на неприметных «Жигулях». На парковке возле Речного вокзала Вера Павловна оставила машину и прошла на пристань. Но в здание вокзала заходить не стала, подошла к одной из скамеек, второй справа от входа в вокзал, и минут десять прохаживалась возле неё, кутаясь от резкого речного ветра в воротник дубленки.
В 3.15 к ней подошел молодой человек в кожаной куртке, в высоких ботинках со шнуровкой, похожих на армейские берцы, и в черной вязаной шапке, натянутой до ушей. Разговор продолжался шесть минут. Зафиксировать содержание разговора не удалось. После чего оба вернулись на парковку, Вера Павловна села в свою «мазду», а молодой человек уехал на скутере «Honda Spacy 100» ярко-желтого цвета без номерных знаков, не предусмотренных для этого вида транспорта. Следуя ранее полученным указаниям Панкратова, наружка последовала за ним, но застряла в пробке на Ленинградском проспекте и потеряла объект наблюдения, умело лавировавший между машинами. Телеобъективом было сделано два десятка снимков. Фотографии неизвестного на скутере интереса не представляли, так как молодой человек был в шлеме, полностью закрывавшем лицо. Снимки, сделанные на пристани, были вполне пригодны для идентификации.
Расплатившись с наружкой, Панкратов распорядился прекратить прослушивать домашний телефон Веры Павловны. Вряд ли еще что-нибудь интересное выяснится. Главное уже выяснилось – таинственный курьер на желтом скутере.
Немного выше среднего роста, лет двадцати пяти – двадцати шести, чернявый. Лицо кавказской национальности. Где могла познакомиться с ним Вера Павловна? Нигде, только через мужа. А где с ним мог познакомиться Гольцов?
В штате «Росинвеста» никогда не было сотрудника по имени Арсен. Знакомый подполковник МВД, служивший в Зональном информационном центре, прогнал сканированный снимок Арсена через базу данных. Ни среди осужденных, ни среди находящихся в розыске такого человека не было. Не мелькнуло этого имени и среди свидетелей на суде над Гольцовым.
Три дня просидел Панкратов в архиве Таганского суда, изучая протоколы судебных заседаний. Дело по 282-й статье УК РФ (уклонение от уплаты налогов в особом крупном размере) было возбуждено следователем Таганской межрайонной прокуратуры юристом первого класса Кирилловым, обвинение поддерживал заслуженный юрист РФ, государственный советник юстиции первого класса прокурор Анисимов, председательствовала на процессе судья Фролова, защищал Гольцова адвокат Горелов, тогда не очень известный, а в последние годы ставший заметной публичной фигурой и даже членом Общественной палаты.
Процесс длился три месяца. Он был копией судебных процессов над крупными и не очень крупными предпринимателями, начавшимися после ареста и суда над Ходорковским. Защита доказывала, что все действия подсудимых полностью соответствовали существовавшим тогда законам, обвинение считало, что законы, когда это нужно, имеют обратную силу, а вор должен сидеть в тюрьме. Вряд ли судьям кто-то давал начальственные указания, они сами чутко уловили общий тренд.
Гольцову пытались инкриминировать незаконный вывод в оффшор на Кипре 430 миллионов долларов, которые он заработал на операциях с государственными краткосрочными обязательствами, но доказать этого не смогли, тогдашние законы на этот счет ничем не отличались от нынешних. В последнее время делались попытки законодательно предотвратить отток капиталов из России, но судить по непринятым законам – это было слишком даже для басманного правосудия. Осталась только неуплата налогов с двухсот миллионов долларов из четырехсот тридцати. Защита утверждала, что налоги на прибыль в размере 24 процентов или 48 миллионов долларов были своевременно перечислены в «Сибстройбанк», но банк в 1998 году обанкротился, его архивы исчезли, а в отчетности ЗАО «Росинвест» никаких следов перевода не оказалось. Свидетелем на суде выступал тогдашний финансовый директор «Росинвеста» Михеев. Он плел какую-то невнятицу о вирусе, повредившем базу данных, но убедительных доказательств привести не смог. У Панкратова создалось впечатление, что он боялся, как бы ему самому не оказаться на скамье подсудимых.
При том что все такие суды шли по одному шаблону, в этом процессе Панкратову угадывалась какая-то заданность. Судья Фролова, не дослушав, отклоняла все ходатайства адвоката, прокурор Анисимов пер, как бульдозер, полностью игнорируя аргументы защиты, да и адвокат Горелов выглядел очень бледно, словно бы заранее смирился с проигранным делом.
От последнего слова Гольцов отказался.
Суд признал Гольцова виновным в уклонении от уплаты налогов в особо крупном размере и приговорил его к лишению свободы сроком на восемь лет.
Рассмотрев кассационную жалобу, Мосгорсуд оставил приговор Таганского суда в силе. Осужденный Гольцов был отправлен для отбывания наказания в колонию ИК-6, расположенную в Мурманской области.
Туда и ехал Панкратов, с удобством расположившись в двухместном купе вагона СВ скорого поезда «Москва – Мурманск», попивая крепкий чай из стакана в просторном мельхиоровом подстаканнике и рассеянно глядя в окно.
До Питера за окном была зимняя московская хлябь с мокрыми сквозящими перелесками, за Питером началась настоящая зима, Снег закрыл уже все поля, затуманил леса, а ближе к Мурманску заискрился под низким морозным солнцем.
Заглянул проводник:
– Вы до Зашейка? Приготовьтесь, через полчаса прибываем. Сразу пройдите к выходу, стоим всего две минуты.
II
Станция Зашеек Мурманской железной дороги представляла собой одноэтажный деревянный вокзал посередине единственной длинной платформы, освещенной тусклыми фонарями. На привокзальной площади стоял автобус с трафаретом на лобовом стекле «Полярные Зори». Поодаль – несколько легковушек с водителями, то ли встречавших приехавших, то ли рассчитывавших подцепить пассажира.
Панкратов знал, что нужный ему лагерь находится километрах в двадцати от станции, рядом с деревней Дегунино. И это были никакие не Полярные