Читать интересную книгу Золотой дублон Брашера - Реймонд Чандлер

Она подумала, и лицо ее перестало подергиваться.

— А, я помню одну вещь, — сказала она. — Уходя, я погасила свет. Там была лампа. Такая лампа, которая светит вверх. Я ее выключила.

Я кивнул и улыбнулся ей. Одну улыбку, Марлоу, жизнерадостную.

— Когда это было? Давно?

— Прямо перед тем, как я приехала к вам. Я ехала на машине. На машине миссис Мердок, о которой вы вчера спрашивали. Я забыла вам сказать, что когда она ушла, то не взяла машину. Или я вам говорила? Нет, я помню, что говорила вам.

— Ну-ка посчитаем, — сказал я. — Полчаса на дорогу сюда, не меньше. Здесь вы были около часу. Значит, из дома мистера Вэнниэра вы уехали в полшестого. И выключили свет.

— Верно, — радостно кивнула она. — Я выключила свет.

— Не хотите чего-нибудь выпить? — предложил я.

— Нет, — она решительно замотала головой. — Я совсем ничего не пью.

— Конечно, пожалуйста.

Я встал и внимательно посмотрел на нее. Губа у нее все еще подергивалась, и голова двигалась справа налево, но уже не так заметно.

Трудно было сказать, как далеко можно было заходить в этом деле. Возможно, разговор ее успокаивал. Никто толком не знает, как скоро проходит шок.

— Где ваш дом? — спросил я.

— Как — я живу у миссис Мердок, в Пасадене.

— Я хочу сказать: ваш настоящий дом. Где живут ваши родители.

— Они живут в Вичите, — сказала она. — Но я туда не езжу — никогда. Изредка пишу им, но не видела их уже много лет.

— Чем занимается ваш отец?

— У него больница для кошек и собак. Он ветеринар. Надеюсь, им не придется сообщать. В тот раз им ничего не сообщили. Миссис Мердок скрыла это от всех.

— Может быть, и не придется. Пойду налью себе.

Я вышел на кухню, налил себе полную порцию и выпил всю целиком. Потом достал из заднего кармана маленький пистолет и увидел, что он стоял на предохранителе. Я понюхал, вытащил магазин. В патроннике был патрон, но это был из тех пистолетов, которые не стреляют при вынутом магазине. Я повернул его так, что смог заглянуть под затвор. Патрон был другого размера и в патроннике стоял косо. Кажется, патрон 32-го калибра. В магазине патроны были те, что нужно, 25-го калибра. Из него не стреляли. Я собрал пистолет и вернулся в гостиную.

Я не слышал ни звука. Она просто сползла с кресла прямо на свою чудесную шляпу. И была холодной, как макрель.

Я аккуратно уложил ее на полу, снял очки и убедился, что язык она себе не откусила. Я засунул ей в рот свой носовой платок, чтобы она не откусила язык, когда будет приходить в себя. Потом пошел к телефону и позвонил Карлу Моссу.

— Это Филип Марлоу, доктор. У вас еще прием или вы уже закончили?

— Уже закончил, — сказал он. — Собираюсь уходить. Что-нибудь случилось?

— Здесь девушка, у нее обморок. Обморока я не боюсь, я боюсь, что она может натворить что-нибудь, когда будет приходить в себя.

— Не давайте ей спиртного, — сказал он. — Я еду.

Я повесил трубку и стал около нее на колени. Начал растирать ей виски. Она открыла глаза. Губа опять потянулась вверх. Она взглянула на меня и сказала:

— Я была дома у мистера Вэнниэра. Он живет в Шерман-Оукс…

— Вы не будете возражать, если я вас подниму и перенесу на диван? Вы знаете меня — я Марлоу, большой осел, который ходит повсюду и задает бестолковые вопросы.

— Привет, — сказала она.

Я поднял ее. Она прямо окаменела у меня на руках, но ничего не сказала. Я уложил ее на диван, расправил юбку, подложил подушку под голову и поднял ее шляпу. Шляпа была плоской, как камбала. Я попробовал ее расправить и положил на стол.

Она смотрела, как я это делал.

— Вы вызвали полицию? — тихо спросила она.

— Нет еще, — ответил я. — Я был слишком занят.

Она удивилась. Может быть, я ошибаюсь, но мне показалось, что это ее слегка обидело.

Повернувшись к ней спиной, я открыл сумочку и положил пистолет на место. Укладывая пистолет, я заметил, что там еще лежало. Обычные мелочи, пара носовых платков, серебряная косметичка, салфетки, немного мелочи, несколько бумажек по доллару, никаких спичек, сигарет, билетов в театр. В боковом кармашке были ее права и плотный пакет с банкнотами — десять по пятьдесят. Между банкнотами засунута бумажка. Я достал ее, развернул и прочел. Это была аккуратно отпечатанная на машинке, датированная сегодняшним числом расписка на 500 долларов — «платеж по счету».

Похоже, теперь ее никогда не подпишут. Я сунул деньги и расписку в карман. Закрыл сумочку и посмотрел на диван.

Она смотрела в потолок, с лицом опять происходили эти эволюции. Я вышел в спальню и вернулся с пледом.

А потом пошел на кухню — еще выпить.

28

Доктор Карл Мосс был большой толстый немец с пушистыми усами, круглыми глазами и спокойствием сенбернара. Он положил свою шляпу и сумку на кресло, подошел и с непроницаемым видом стал рассматривать девушку.

— Я доктор Мосс, — сказал он. — Как вы себя чувствуете?

— А вы разве не из полиции? — спросила она.

Он наклонился, пощупал у нее пульс, разогнулся, следя за ее дыханием.

— Где у вас болит, мисс…

— Дэвис, — сказала она. — Мисс Мерл Дэвис.

— Мисс Дэвис.

— У меня ничего не болит, — сказала она, глядя на него с дивана. — Я… я даже не знала, что лежу здесь вот так. Я думала, вы из полиции. Понимаете, я убила человека.

— Ну, это обычная вещь, — сказал он. — Я убивал их дюжинами. — Он не улыбнулся.

Она подняла губу и повела головой — для него.

— Знаете, не надо так делать, — мягко сказал он. — Вы чувствуете напряжение, нервное напряжение и пытаетесь его усилить и драматизировать. Вы можете с этим справиться, если захотите.

— Вы думаете, могу? — прошептала она.

— Если захотите, — сказал он. — Хотя никто вас не заставляет. Мне это все равно. Нигде никаких болей, да?

— Никаких, — она замотала головой.

Он потрепал ее по плечу и вышел на кухню. Я прошел следом за ним. Он сел на подоконник и посмотрел на меня:

— Что это за история?

— Она секретарша моего клиента, миссис Мердок из Пасадены. Эта дама просто скотина. Лет восемь назад к Мерл грубо приставал какой-то мужчина. Не знаю, насколько грубо. Потом — я не хочу сказать сразу, но через какое-то время этот человек выпал или выбросился из окна. С тех пор она не переносит, когда к ней прикасается мужчина, — даже чисто случайно, понимаете?

— Угу, — он продолжал изучать меня своими круглыми глазами. — Она считает, что он выбросился из-за нее?

— Не знаю. Миссис Мердок его вдова. Она второй раз вышла замуж, и второй муж тоже умер. Мерл осталась с ней. Старуха обращается с ней, как плохая мать с дрянным ребенком.

— Понимаю. Регрессив.

— Как это?

— Эмоциональный шок и подсознательная попытка укрыться в детстве. Если миссис Мердок будет ее ругать, но не очень много, то тенденция усилится. Идентификация детского подчинения с детскими защитными реакциями.

Он спокойно усмехнулся, глядя на меня.

— Слушай. У девочки явный невроз. Частично возбужденный, частично самовнушенный, добровольный. Я хочу сказать, что она этим просто наслаждается. Даже если не отдает себе в этом отчета. Но это не самое главное. Что там с убийством?

— Человек по имени Вэнниэр, который живет в Шерман-Оукс. Тут, кажется, был шантаж. Мерл время от времени отвозила ему деньги. Она боялась его. Я его видел. Мерзкий тип. Сегодня днем она была у него и говорит, что убила его.

— Почему?

— Говорит, ей не понравилось, как он на нее смотрел.

— Убила его чем?

— У нее в сумочке был пистолет. Не спрашивайте меня почему. Я не знаю. Но если она его застрелила, то не из этого пистолета. У этого в стволе неподходящий патрон — он бы не выстрелил. Да из него и не стреляли.

— Для меня это слишком сложно, — сказал он. — Я только врач. Что мне с ней делать?

— Кроме того, — сказал я, игнорируя вопрос, — она говорит, что в комнате был включен свет, а было половина шестого чудесного летнего дня. И парень был в пижаме, а в двери торчал ключ. И он не встал, чтобы впустить ее. Он просто сидел и смотрел.

— Вон как, — он кивнул и сунул в рот сигарету, закурил. — Если ты хочешь, чтобы я сказал, действительно ли она думает, что убила его, то ответить тебе я не смогу. Из твоего описания я понимаю, что он мертв. Так?

— Я ведь там не был. Но это, кажется, совершенно ясно.

— Если она считает, что застрелила его, и не притворяется — боже, как эти типы умеют притворяться! — то это означает, что сама мысль об этом была ей не нова. Вероятно, так и было. У нее может быть комплекс вины. Хочет быть наказана, хочет пережить настоящее или выдуманное преступление. Я опять спрашиваю, что мне с ней делать? Она не больна, не лунатичка.

— В Пасадену она не вернется.

— Ага, — он посмотрел на меня с любопытством. — Семья есть?