Читать интересную книгу Василий Пятов - Аркадий Адамов

Никита говорил с жаром, и чувствовалось, что он играл не последнюю роль в бурных событиях, разыгравшихся в последнее время на заводе. Остальные рабочие тоже оживились и, перебивая друг друга, стали рассказывать Пятову о том, что случилось после ареста старосты.

А события произошли, действительно, небывалые. Рабочий сход дружно отказался выбирать нового старосту. Как ни увещевал, как ни вразумлял собравшихся мировой посредник, как ни ругался исправник, ничего не помогло, рабочие стояли на своем. Кое-кто из них стал даже возражать посреднику. Тогда он велел арестовать их. Среди арестованных оказался и Колесников. Когда его схватили двое смотрителей, в толпе собравшихся поднялся шум, крик:

— Не дадим арестовать, — пусть нас всех сажают!

Посреднику пришлось отступить, а исправник немедленно уехал в Слободск.

Через два дня на завод прибыл отряд полицейских, и ночью «смутьяны и подстрекатели», как их называл посредник, были арестованы, а утром собрали новый сход. Но слух об аресте товарищей уже дошел до рабочих, они большой толпой двинулись к дому исправника и силой освободили арестованных. Затем все отправились к волостному правлению и здесь заставили нового старосту, которого успел назначить посредник, отказаться от своих обязанностей и на его место выбрали Петра Воронова. Настроение у рабочих было боевое. Многие уже поговаривали, что если начальство арестует и этого старосту, то следует дружно бросить работу. А через две недели предстояла отправка большого каравана с железом на продажу, и прекращение работы грозило огромными убытками. Воронова сменить не посмели.

— У нас-то еще ничего обошлось, — со вздохом сказал Хрулев. — А вот на Клименковском, так шесть рот на постой привели, когда народ старосту своего тоже из- под ареста вызволил. Сам губернатор приехал. Сход собрали, а площадь солдатами окружили. Вот так и выбирали.

…В тот год отовсюду шли слухи о волнениях. Рабочие всем миром предъявляли требования о повышении платы, уничтожении непомерных штрафов, прекращении работы в воскресные дни. Стихийные волнения прокатились во многих местах, а кое-где вспыхнули первые в России стачки. Рабочие теряли исконную веру в незыблемость давящих на них порядков, начинали чувствовать необходимость коллективного отпора и решительно порывали с рабской покорностью перед начальством.

…Дела на Холуницких заводах шли все хуже, плату не выдавали, рабочие продолжали волноваться, управляющий не знал, что делать, и засыпал губернатора в Вятке жалобами на кредиторов и уездное начальство. Специальная комиссия, откомандированная в Холуницы, установила, что заводы доведены до полного разорения, а управляющий совершенно не способен выправить положение. Тогда-то Пономарев и вынужден был принять на работу Пятова.

На следующий день после своего приезда в Холуницы Пятов приступил к делу. Трудно было разобраться в донельзя запущенном хозяйстве. Только благодаря неиссякаемой энергии нового управляющего дело пошло на лад. Один за другим начали действовать стоявшие еще недавно заводы. Из первых же вырученных от продажи железа денег Пятов расплатился с рабочими, выдал все причитавшееся им чуть ли не за полгода жалованье, некоторым мастеровым повысил плату, добился кредита от поставщиков.

В бесконечных хлопотах и трудах прошел год. Пятов экономил на всем, семья жила чуть не впроголодь: жалованье уходило на оплату долгов.

А в первых числах мая 1864 года владелец заводов, человек вздорный и ничего не понимающий в заводских делах, по какому-то капризу уволил Пятова.

***

Снова кочует Василий Степанович с завода на завод, вкладывает в любимую работу все свои силы, опыт и знания. Но хозяева смотрят на него косо: слишком много заботы проявляет он о рабочих, слишком любят и уважают они его. И Пятова увольняют. Однако без работы Василий Степанович и дня прожить не может: за душой нет ни копейки, тяжелым бременем лежат на семье еще не выплаченные долги.

И вот однажды Пятов решил подать прошение на «высочайшее имя». Он подробно изложил в нем историю своего изобретения, упомянул о пережитых им мытарствах и о том, что испытывает сейчас большую нужду. Он просил царя оказать ему хоть «какое-нибудь вспомоществование за безвинное разорение».

Прошение было подано в 1872 году. Вскоре Пятов получил новое место и уехал из столицы. На все его запросы в комиссию прошений ему отвечали, что «собираются различные оправки от подлежащих по этому делу министерств». Справки собирались ровно шесть лет. Лишь в 1878 году Василий Степанович, приехав в Петербург, получил через полицию краткое извещение о том, что его прошение «не может подлежать высочайшему докладу».

Тогда Пятов явился в комиссию и потребовал показать документы по его делу. Чиновник вынес ему несколько сколотых вместе листов.

Еле сдерживая волнение, Василий Степанович принялся читать отношение морского министерства. Его толкали посетители, на него покрикивали чиновники, но он, казалось, ничего не замечал. Василий Степанович снова переживал трагедию своего детища, своего изобретения. И снова волна гнева и горькой обиды поднималась в душе, глаза туманились и слабая краска проступала на исхудавшем лице.

Боже, что писали эти люди! Они, оказывается, не нарушили никаких пунктов и параграфов закона, отослав на отзыв иностранцам его изобретение, не нарушили потому, что все это произошло в конце 1859 года, а привилегию он получил только в ноябре 1860 года. Но почему в таком случае не существует закона, который охранял бы от этих людей интересы не изобретателя, а России?! Ни одной искры любви к отечеству, никакой, самой малой заботы о его интересах! Только холодное бездушие, тупая, канцелярская формальность.

Но какую ложь пишут они дальше! Василий Степанович не верит своим глазам: «…предложение Пятова не было новостью, и хотя в то время за границей преимущество отдавалось броне кованой, но броня выделывалась и прокаткой в вальцах». Но ведь это опровергают отзывы самих иностранных заводчиков! И почему тогда подняли его, Пятова, на смех члены морского ученого комитета, почему называли его проект химерой и аферой?!

Однако дальше, дальше, вот еще один довод: «… между предложенным Пятовым способом прокатки брони и тем, какой по примеру английских заводов принят на адмиралтейских ижорских заводах, существует весьма значительная разница в подробностях механических приспособлений». Чего здесь больше: тупоумия или лжи? Скорей всего, и то и другое вместе. Тупоумие, — потому что не понимают, что привилегия взята Пятовым не на прокатный стан и нагревательную печь, а на принцип сварки брони, раньше — путем ковки, а способ его, Пятова,— путем прокатки. Ложь, — потому, что этот «английский» способ даже в «подробностях механических приспособлений» во многом точно копирует его способ!

И вот, наконец, последний их довод: «… на основании 152 и 158 статей Устава о промышленности фабричной и заводской привилегия прекращается, если получивший оную не приведет изобретения в полное действие в продолжении четверти срочного времени, на которое привилегия выдана. За силою этих постановлений право Пятова на привилегию, им самим не осуществленную, прекращалось в начале февраля 1862 года и применение его способа в исходе этого года… не могло бы считаться нарушением привилегии». Какой безграничной жестокостью, каким издевательством звучит здесь каждое слово! Те, кто не дали ему осуществить его проект, кто разорил его, теперь все это ставят ему в вину!…

В конце отношения стояла подпись управляющего морским министерством генерал-адъютанта Краббе, того самого Краббе, который когда-то отказался принять Пятова, сославшись на незнание его дела. Теперь он это дело знал, да еще как!

Направляясь в комиссию, Пятов все-таки не ожидал увидеть таких вопиющих документов. Что же теперь делать? Жаловаться? Не на что! Оказывается, все, что с ним произошло, произошло строго по закону, тому закону, несправедливому, жестокому, который правит Россией. Так что же, опустить руки? Сдаться на милость победившего закона и больше не искушать судьбу? Но это значит уже сейчас обречь себя на смерть, больше не думать, не искать, не творить. Нет, никогда, никогда он не согласится на это!…

***

…И снова идут годы напряженной работы, годы честной трудовой жизни, полной истинного творческого вдохновения и дерзкой мечты.

Пятов был не только выдающимся металлургом, но и талантливым механиком-конструктором. Он создал не только новый способ производства брони, изобрел цементацию, реконструировал доменную печь, но от первой конструкции каких-то необычайных часов, приобретенных затем Эрмитажем, он пришел к созданию новой, тоже необычной конструкции скорострельной пушки (детали этого интересного проекта и его судьба нам пока неизвестны). Нет сомнения, что и в последующие годы (он умер в 1892 году), о которых у нас пока нет точных сведений, жестокие удары судьбы не сломили этого человека. Разве мог бездействовать такой кипучий и разносторонний талант? Напротив, можно уверенно сказать, что славными делами наполнены и эти годы в жизни изобретателя. Об этом свидетельствует важный факт из творческой биографии Василия Степановича Пятова. Известно, что Пятов состоял непременным членом Русского Технического общества; в 1881 году он был одним из учредителей 7-го воздухоплавательного отдела.