стать хуже, когда ты меньше всего этого ожидаешь.
Полагаю, это один из таких случаев.
Потому что в настоящее время я стою в самой красивой квартире, в которую я когда-либо заходила за всю свою жизнь, и таращусь на то, что, я почти уверена, является Моне на стене, как и на мужчину, настолько красивого, что он заставит Чейза серьёзно посоревноваться за внимание, и пытаюсь не пускать слюни — как на мужчину, так и на его произведения искусства, но в основном на мужчину, когда он входит в комнату и подходит ко мне. У него густые, пышные чёрные волосы с правильным количеством волн, кожа такая гладкая, что большинство моделей продали бы за неё душу, и самые потрясающие голубые глаза, которые я когда-либо видела — льдисто-голубые в центре, с кольцом темно-синего цвета по краю радужки.
Всё в нём кричит о богатстве, власти, утончённости — от потрясающего вида с двадцатого этажа до дизайнерского костюма, который он носит, и француженки-горничной в униформе, которая впустила меня пять минут назад. Он — тёмные чернила, плавно скользящие по холсту этой белой, светлой комнаты, а я просто стою там, как дура, совершенно косноязычная, с портфолио, прижатым к груди, жалея, что не провела щёткой по волосам перед тем, как покинуть галерею.…
А потом он улыбается.
Это хорошая улыбка — мегабелая, с ямочками на обеих щеках, компенсирующими резкую линию его челюсти. Хотя, я не могу не заметить, улыбка не совсем доходит до его глаз, и в этом есть острота, как бы он ни старался, чтобы это выглядело очаровательно.
— Ах, мисс Саммерс, полагаю, — говорит он, пересекая квартиру в мою сторону.
Не знаю, что сказать, поэтому просто киваю.
— Отлично, — его улыбка становится шире. — Я рад, что вы смогли приехать. Я Бретт Крофт.
Подожди.
Подожди, секундочку.
Он сказал…
Крофт?
Как… Кузен Чейза?
Тот, у которого плохая кровь, враждебные поглощения и конкуренция за место генерального директора в "Крофт Индастриз"?
Тот самый кузен?
Чёрт возьми. Я убью Эстель за то, что она послала меня сюда без предупреждения.
— В жизни вы ещё красивее, мисс Саммерс, — бормочет он, не сводя с меня глаз.
Внезапно становится совершенно ясно, почему я здесь, и у меня такое чувство, что это не имеет никакого отношения к искусству. Неудивительно, что Эстель сказала, что он просил именно тебя. Я не более чем пешка в соперничестве двух миллиардеров.
Как, чёрт возьми, это стало моей жизнью за два коротких дня?
У меня нет времени искать ответ на свой вопрос, потому что он почти добрался до меня. Он двигается с великолепной, змеевидной грацией — как масло, скользящее по воде, едва нарушая атмосферу вокруг него. Я застываю на месте, наблюдая, как он подходит всё ближе и ближе, пока не оказывается всего в нескольких метрах от меня. Когда он останавливается, он протягивает руку в знак приветствия, и на мгновение она просто висит в пространстве между нами, пока я пытаюсь осознать, что здесь происходит.
После неприятно долгого отрезка времени мои манеры, наконец, заявляют о себе, я поднимаю омертвевшую руку и вкладываю её в его ладонь. Когда мы пожимаем друг другу руки, я замечаю, что его кожа прохладная на ощупь и почти причудливо мягкая — как будто он никогда в жизни не выполнял тяжёлую дневную работу и делал маникюр чаще меня. Конечно, я делаю его только два раза в год, когда Крисси и Шелби тащат меня с собой на "день девочек" или для подготовки ко дню рождения, но вы поняли идею.
Его хватка крепче сжимает мою руку, но я едва чувствую это — в этот момент мой разум сосредоточен на совершенно другой паре рук, противоположных этим рукам, тем, которые я чувствовала, которые обхватывали моё лицо, когда их владелец целовал меня под дождем, тёплые от жары и грубые от мозолей. Руки, которые я активно представляла себе исследующими другие части меня в моменты слабости в течение последних нескольких дней, когда…
Прекрати, Джемма! Мы ненавидим его, помнишь?
— У вас были проблемы с поиском места? — спрашивает Бретт, вырывая меня из нездоровых мыслей.
— Нет, — выпаливаю я, снова качая головой. — Всё было в порядке.
— Отлично.
Он всё ещё держит меня за руку.
Я хочу отстраниться, но не хочу оскорблять его. Я не могу позволить себе напортачить с ещё одной ВИП-персоной, иначе Эстель оторвёт мне голову.
— Итак, — веселость в моём тоне такая же вымученная, как и улыбка. — Вы хотите пополнить свою коллекцию?
Его взгляд скользит по моему лицу, затем опускается по моему телу, слишком долго задерживаясь на некоторых аспектах моей анатомии взглядом, от которого у меня сводит зубы.
— Да, — бормочет он, всё ещё не сводя глаз с моих ног. — Определённо хочу приобрести что-то новое.
При этих словах мои вежливые манеры испаряются, и я грубо вырываю свою руку из его.
— Отлично, — огрызаюсь я, целеустремленно выходя из его пространства. Мой тон граничит с грубостью, но мне плевать. — В каком конкретном месте вы подумывали поместить новый предмет? Что-нибудь вон там, у камина, может прекрасно подойти, хотя, конечно, это зависит от того, что вы ищете.
Я поворачиваюсь лицом к камину, сосредоточившись на камине из белого кирпича, сложенного от пола до потолка, который доминирует над дальней стеной. Через мгновение он встаёт рядом со мной, сохраняя осторожное расстояние, которое я установила между нами.
— Конечно, — просто так, его голос переключился с соблазнительного на деловой. — Большинство моих картин написаны маслом, импрессионисты конца 1800-х годов. Но я ищу что-то более современное, возможно, для моего личного кабинета.
Я немного расслабляюсь.
Может быть, он понял намек.
— Или моей спальни, — добавляет он, и моя спина снова напрягается, когда мой взгляд устремляется в его сторону.
Может, и нет.
Он смотрит на меня, уголок его рта приподнимается в улыбке.
— Следуйте за мной.
Я смотрю, как он уходит, исчезая в коридоре слева от камина, и стараюсь не волноваться.
О, кого я обманываю?
Я просто с ума схожу.
Но только на несколько секунд, потому что даже разозлённая и слегка оскорблённая, я вспоминаю, что я не из тех девушек, которые позволяют запугивать себя кем-то только потому, что у них есть деньги и раздражающе собственнический взгляд. Сделав глубокий вдох через нос, я расправляю плечи, крепче сжимаю папку с произведениями искусства и иду за ним, пока у меня не сдали нервы.
* * *
— Моне действительно получает все лавры и внимание по праву, но когда дело