Чем дольше смотрел князь на собравшихся, тем более угрюмые мысли лезли ему в голову. Раньше он хотел прикончить одного Ложножлоба, а теперь хотелось и Жуткослава прибить, и Толстопуза и Хитрожопа, и всех вообще, кто сейчас пьёт здесь за его здоровье. Ненависть просто клокотала в его груди. А когда боль притуплялась и ненависть ослабевала, на глаза начинали наворачиваться слёзы, так жалко было мишек, которых он замочил в отхожем месте.
* * *
Утром прибыли лекари из Лабир-Анирана. В отличие от грязных, бородатых ведунов, оба лабирца были ухожены и опрятны, одеты в белоснежные одежды и изящные сандалии. Краснославна залюбовалась на их стройные, загорелые ноги, едва на четверть прикрытые накидками, и почувствовала, как краснеет за пронёсшиеся в голове любопытные мысли.
— Ага! — прогундел рядом старый Послеблуд. — Кажись, они уже про судьбу ведунов знают, смотри, княгиня, бороды-то сбрили!
— Да что такое несёшь! — возмутилась Краснославна. — Лабирцы бород вовсе не носят!
— Хе, хе! — не успокаивался скверный старикашка. — А где они тогда магическую лечебную силу держат? Смотри, на голове у них волосы совсем короткие. Думаешь…?
Послеблуд похабно подмигнул, и Краснославна еле сдержалась, чтобы не вцепиться ногтями ему в морду, развернулась и поспешила к гостям, чувствуя, как бывший блудник сверлит взглядом её спину, забери Ний этого родственничка!
Лабирцы были не молоды и не стары, улыбнулись ей белозубыми улыбками, с удовольствием приняли предложение умыться и отведать приготовленных яств. Того, что поинтересней, звали Аристопрофаном, того, что полысее, Проктоэтиоколом. Ели они оба благородно, не то, что венедские мужланы. Кусочки брали маленькие, в рот не пихали, а помалу откусывали, пальцы не облизывали, в носу ими не ковыряли, пили сдержанно и только морс да воду. И беседу поддерживали умело, рассказали про погоду на родине, про житьё-бытьё тамошних правителей, про морских чудо-рыб, пойманных лабирскими рыбаками. К сожалению, разговор пришлось прервать, когда в трапезную вбежал запыхавшийся Хитрожоп:
— Эй, лекари! Князь за задержку гневается! Поспешайте к нему немедля!
Княгиня была недовольна, но перечить княжьей воле не стала, отослала зыркающего на гостей Хитрожопа, извинилась перед лабирцами, пригласила их, как могла ласково, в княжескую опочивальню.
Князь встретил гостей не так вежливо, как ей бы хотелось, но покорно позволил заглянуть себе в рот, осмотреть веки, ощупать уши и послушать дыхание. С меньшим желанием он согласился сплюнуть в подставленную чашку и помочиться в неё же. Во время этого последнего действия Краснославне пришлось даже выйти, так выразительно уставились на неё бояре. Лучше бы они так смотрели на князя, когда он перед всей челядью и дружиной портит крыльцо!
Наконец, лабирцы закончили осмотр и стали готовить лекарства.
— Я думаю, рвотное, — негромко, но высокозначительно объявил Аристопрофан.
— Слабительное лучше, — не согласился Проктоэтиокол.
— Рвотное.
— Слабительное.
— Рвотное на Нерв сильнее действует.
— А слабительное от него лучше помогает.
— Рвотное выводит через то, куда оно вошло, поэтому пить его будет правильно.
— Ничего правильного, если куда что вошло, то лучше пускай из другого места выйдет. Согласно учению о преобразовании элементов…
— Согласно цикличности элементарной рвотности, всё совсем наоборот!
Краснославна обеспокоенно посмотрела на Хрустомудра. Кажется, её муж не оценил учёности иноземных лекарей. По крайней мере, его кулаки судорожно сжимались, а рот перекосила недобрая гримаса, примерно такая, какую он строил, когда она пыталась накормить его тушёной капустой. Неизвестно почему, но Хрустомудр недолюбливал тушёную капусту, и хотя она предлагала ему это блюдо уже в течение двух десятков лет, почти каждый новый день, он всё ещё упорно отказывался. А у неё так хорошо получается тушёная капуста! Такая вкусная! Никто в княжьей поварне не умеет приготовить лучше. Однажды он всё таки согласится… а сейчас стоило спасать лекарей, хотя бы того, который поинтересней. Рвотное, конечно, более хорошее средство от Нерва.
— Дорогие лекари! — она выступила вперёд, озабоченно хмуря брови. — Пока вы готовите лекарство, не посоветуете ли какого средства от бешенства? У нас на псарне собака заболела, кусает всех подряд. Чем ей помочь? Может, если она кого-нибудь загрызёт, подобреет?
Бояре недоумённо уставились на княгиню, даже Хрустомудр вскинул брови:
— Какая такая собака? С моей псарни?
— Что ты, свет мой, не со псарни собака, так, гулящая. Так что скажут мудрые лекари?
Неизвестно, поняли ли врачеватели её намёк, но откликнулись сразу:
— Собаке той особая забота нужна будет. Мы потом с ней разберёмся. А пока у нас все мысли о Великом князе, — многозначительно закивал ей Аристопрофан. — Тут у князя случай не простой, пожалуй, что одним рвотным не обойдёшься, слабительное тоже нужно.
— Точно! — сразу согласился Проктоэтиокол. — Мы приготовим и рвотное, и слабительное, и властителю полегчает в два раза быстрее!
Лекари ещё усерднее взялись за дело, и вскоре чудодейственное средство было готово. Хрустомудр уже был готов пить из чаши, но вдруг заартачился, уставился подозрительно на лекарей:
— А ну-ка, пейте вперёд!
— Что ты, благородный властелин, это ведь твоё лекарство.
— Нельзя нам, ты должен всё выпить.
— Не выпьете — головы оторву! — пригрозил князь, приподнимаясь на ложе. По лицу видно было — оторвёт.
— Великодушный! — бухнулись ему в ноги оба лабирца. — Мы готовы всю чашу сами испить, но кто дальше за тобой ухаживать будет, пока действие лекарства не пройдёт?
Хрустомудр задумался.
— Надо испытать. Неужто я один мучаться буду? Несправедливо! Кто за князя пострадать готов? — он обвёл тяжёлым взглядом окружавших его бояр.
Бояре почему-то не жаждали страдать за князя, стали прятаться друг за друга, и подозрение по поводу лекарства всё сильнее проступало на лице её мужа. Краснославна очень хотела, чтобы он выздоровел, поэтому снова взяла всё в свои руки, изо всех сил толкнула стоявшего перед ней Хитрожопа.
— Ты? — обрадовался князь, увидев упавшего ему в ноги племянника.
— Я, — вынужден был признать Хитрожоп.
Хитрожопова мать была из племени недомерков, которых за людей не считали. То, что Жуткослав её обрюхатил, было большим скандалом. Даже простые мужики на укорот их не покушались, брезговали, но Жуткославу было всё равно, он оприходывовал и коров, и овец, и ослов. Только от ослов дети у него не задавались, а тут родился, и даже полноценный. Жуткослав ребёнка признал, хоть и как незаконнорожденного. Краснославна была уверена, что если парень и умрёт, никто плакать не будет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});