Читать интересную книгу Нагадали мне суженого - Наталья Андреева

И зачем я только согласилась?! Аксенкина я, честно сказать, побаиваюсь. На него совершенно не действуют мои предсказания. Чихал он на них. Я могу сколько угодно говорить, что завтра сгорит его самый большой магазин, а тот как стоял, так и будет стоять. Словно заговоренный.

На самом деле никаких иголок Аксенкин (точнее, его прислуга, которой у него как блох) в косяк не втыкал и святой водой стены не кропил. Хотя насчет святой воды не уверена. Вроде был обряд освящения. Просто Аксенкин чуть ли не единственный несуеверный человек в нашем городе. Черной кошке, переходящей дорогу, он со спокойным сердцем даст пинка и с пути не свернет, а бабу с пустыми ведрами обзовет козой и пойдет зарабатывать свой очередной миллион. И непременно заработает. Он невозмутимо подписывает финансовые документы в пятницу тринадцатого, хохочет, если при гадании на картах ему выпадает пиковый туз, на Нила Стратоновича, по слухам, столько раз наводили порчу, что хватило бы на десятерых, а то и на сотню. Он просто во все это не верит. А я давно заметила: проклятие действует только на тех, кто верит, что оно работает. Есть так называемое роковое стечение обстоятельств. И если задаться целью, то все на свете можно объяснить черной магией. Мол, были знаки.

По слухам, Аксенкин и родился двадцать девятого февраля! Хотя лично я не видела его паспорт. Он самый богатый человек в нашем городе и его окрестностях. И единственное, во что верит Нил – это деньги. Его бог – золотой телец, и он никогда не подводит.

А я… Неудачница, одним словом. И в обществе Нила Стратоновича я теряюсь. У меня такое ощущение, что передо мной стена, какой бы мячик я в нее ни запулила, отскок будет мгновенный, причем мне в лоб. И будет очень больно. Поэтому лучше молчать. Так я и решила.

Водитель приехал за мной в семь.

– Что случилось, Аня? – испуганно спросила мама.

– У меня деловая встреча. Не беспокойся, меня привезут обратно, я не пойду ночью одна по городу. Ведь привезут? – посмотрела я на стоящий в дверях холодильник, отморозка, похожего на гориллу. Тот молча кивнул. И протянул мне пакет.

Я взяла его с глубоким вздохом.

– А там что? – с опаской спросила мама.

– Спецодежда для деловой встречи.

– Аня, ты меня пугаешь! – Она взялась за сердце. – Куда это ты собралась?!

– Ты меня даже замуж с таким лицом не выдавала! – рассердилась я. – Успокойся. Меня пригласили в ресторан.

– А это кто? – кивнула мама на водителя.

– Слишком много вопросов задаешь. Пусти, мне надо переодеться!

Только открыв пакет, я поняла, насколько же Аксенкин свинья. Там было лишь платье и туфли. А на дворе – заметьте на минуточку – осень! То есть на это роскошное золотое платье я должна была надеть что-то из своего унылого гардероба или замерзнуть как собака. Потому что платье – это одно название. Ультракороткое, на тоненьких лямочках, оно легко умещалось в спичечном коробке. Я сразу вспомнила киносказку «Три орешка для Золушки». Но туфли бы в орех не влезли. Потому что они были на десятисантиметровой шпильке. Да что там! Все двенадцать! И откуда Аксенкин узнал мой размер ноги? Издевается по полной программе!

Я схватила расческу и с остервенением принялась выдирать волосы. Мне хотелось, чтобы ему их досталось как можно меньше, то есть его аппетиту, который он не хотел испортить моим внешним видом. Ненавижу гурманов!

Когда я вышла из спальни, мама ахнула и встала в дверях:

– Не пущу!

Я мягко сказала:

– Мама, я уже взрослая девочка. Подай мне, пожалуйста, свою шаль.

Ее шаль была единственной вещью в нашем с ней гардеробе, которая более или менее подходила по цвету к золотому платью. Бежевая с люрексом. Я накинула ее на голые плечи и уже в дверях обернулась на плачущую родительницу:

– Ты сама этого хотела.

И ушла. В конце концов, у нее есть телефон. И у меня есть телефон. Она всегда может позвонить и спросить, как у меня дела. И я отвечу.

Ресторан, в который меня привезли, разумеется, принадлежал Аксенкину. Увидев меня, жирный, усатый, похожий на кота метрдотель ухмыльнулся и сказал:

– Раздевайся, Нил Стратонович ждут.

Я скинула ему на руки шаль и посмотрела сверху вниз презрительно. На двенадцатисантиметровой шпильке я могла себе это позволить: смотреть на людей сверху вниз. Споткнуться на лестнице? Много чести!

Когда Аксенкин меня увидел, у него просто челюсть упала, а изо рта потекла слюна. И я его понимаю. Кое-чего мне от природы не досталось, груди, например. Потому что в это самое время я стояла в очереди к Создателю за ногами. И с гордостью могу сказать, что оказалась там одной из первых. Чем-то меня привлекла дверь с надписью «Ноги», хотя там было много дверей. Но я ломилась именно в эту. И если в купальнике мои ноги трудно как следует оценить, то в золотых туфлях на шпильке они предстали во всей своей красе, и у Нила Стратоновича пропал дар речи. Впрочем, он быстро его обрел. Сказал:

– Да-а… – И тут же: – Водки мне!

– А мне куда сесть? – спросила я.

– Лучше стой. Отсюда вид замечательный открывается. На твои гм-м… Туфли.

– Знаете, я так долго не простою.

– А жаль. – Он вздохнул. – Я, пожалуй, нашел бы тебе работу. И зарплату положил бы хорошую.

Я, не дожидаясь разрешения, села. Платье, разумеется, задралось, но и вид Аксенкину уже не открывался. На туфли. Они, эти туфли, очутились под столом.

– А ты что будешь пить? – спросил он.

– Я вообще-то не пью.

– Да ладно! – прищурился он. – А там тогда что было, в поле под дождем?

– Сами понимаете, мы грелись.

– Что ж, Сеня согреть тебя не мог?

– Он потом… – Я слегка зарумянилась. – Согрел.

– И я бы мог… потом.

– Давайте сначала о деле поговорим, – рассердилась я.

– Слушай, перестань мне выкать! – Он тоже слегка разозлился.

– И как мне вас прикажете звать?

– Имя-то у меня не очень, гм-м… ласковое, но уж какое есть. Так и зови – Нил. Можно без отчества.

– Кстати, откуда имя?

– Родители мечтали в Египте побывать.

– Вы, то есть ты, надеюсь, осуществил их мечту?

– И не один раз, – заверил он. – Тезку своего видел. Понравился. Большая река, могучая. Ну, давай, что ли, выпьем?

– А пива нет?

– Какое пиво? – поморщился он. – Хотя бы коньячку.

– Привычка, знаешь ли. – Я невольно вздохнула, вспомнив Полкашу, а потом Сеню. Какие меня здесь ждут сюрпризы?

Он сделал знак официанту. Мигом принесли пиво. Пора приступать к делу. Не о любви же мы с ним пришли сюда разговаривать?

– Ну, давай. Излагай.

Я вкратце изложила проблему.

– Не догнал. – Нил наморщил лоб. – Твой-то какой интерес?

– Никакого, – заверила я. – Но город без театра зачахнет. Его надо спасать.

– Опять не догнал. Повторяю вопрос: что лично ты с этого будешь иметь?

– Я тебе во второй раз отвечаю: ничего. Но город…

– Так. Стоп. Давай сначала. – Он сам налил себе водки. К моему огромному удивлению, он был трезв как стекло и с каждой новой рюмкой все трезвел и трезвел. Я, честно сказать, никогда не видела, чтобы спиртное так влияло на человеческий организм. – Давай. Пей.

– Я не хочу.

– Пей, я сказал!

Какое-то время я послушно давилась пивом.

– Теперь излагай.

– Город не должен узнать, что Станиславский аферист.

– Почему?

– Потому что тогда у нас не будет театра.

– Ну и что?

– Как это что?! – возмутилась я. – У нас все знают, кто такой Шекспир! И даже цитируют Мольера! А с каким успехом прошла «Женитьба Фигаро»? Разве не хороша была Капка в роли Сюзанны?

– Ты хочешь осчастливить город, где тебя все ненавидят? – насмешливо спросил он. – Кто тебе мешает читать этого, как его? Во! Мольера дома под одеялом?

– Вы… Ты прекрасно знаешь, кто такой Мольер! – Я выпила и разгорячилась. – Ты просто прикидываешься простачком!

– Точно, – насмешливо сказал Нил.

– И тебе не все равно, что народ в твоем родном городе не какое-нибудь быдло!

– Уверена?

– Да!

– А теперь представь, что мне наплевать. – Его ледяной взгляд уперся в меня. Точно – стена! Сейчас мне будет очень больно. – Мне плевать, как живет это быдло. Я ненавижу провинцию. Но понимаю, что для Москвы я мелковат. Не потяну, денег не хватит. Здесь я король, а там буду певчим в хоре. По сигналу рот открывать и царя славить. А я не люблю, когда меня за ниточки дергают. Лучше уж я сам это буду делать. Если бы я мог, я бы весь его сровнял с землей, – он сжал кулаки, – этот поганый городишко.

– За что? – потрясенно спросила я.

– За то, – отрезал Нил. – Меня ненавидят не меньше, чем тебя. А может, и больше. По крайней мере мы оба знаем, как чувствуют себя люди, на которых регулярно наводят порчу, – усмехнулся он и потянулся к бутылке водки. На сунувшегося было в дверь официанта рявкнул: – Вон! Я с человеком беседую!

– Нельзя… – Я судорожно сглотнула. – Нельзя так относиться к людям…

– Можно. И нужно. Потому что они, люди, состоят исключительно из дерьма. Давай выпьем.

Мы выпили, он водки, я пива, подумав, что отныне буду его ненавидеть, это пиво.