Читать интересную книгу Как хочется счастья! (сборник) - Ирина Степановская

Я почему-то вспомнила, как сама стремилась в Москву. А эта Лидия Васильевна сидит здесь, в глубоком… захолустье и любуется на старинные кокошники…

– И вот из-за всего этого вы готовы лечь костьми? Вас это все держит?

– Держит. – Лидия Васильевна задумчиво выпустила вверх дым очередной сигареты. – И держит, и некуда податься… – Она задрала голову, будто разглядывая потолок. Глаза у нее были блекло-голубые, а белок в сеточке красноватых прожилок. Мне показалось, что она так сделала, чтобы не расплакаться передо мной.

– Кому я нужна? А здесь у меня родительский дом, старики и все тот же огород…

– «Матушка» мне говорила, что по вечерам здесь, в трапезной, бывают… – я сначала хотела дословно передать Таисино выражение – «оргии», но передумала и смягчила: – Ну, что-то вроде вечеринок?

– Если так разобраться, то их хоровые песнопения по вечерам тоже можно назвать вечеринками… – пожала плечами Лидия Васильевна. – Вечеринками или даже оргиями.

Видимо, «оргии» здесь звучали во всех инстанциях.

– Приходите вечером – все сами увидите и услышите, – закончила она.

Я подумала, что по случаю приезда корреспондента здесь можно устроить что-то вроде «пати» в русском стиле – с самоваром и булочками, и промолчала, не ответив на приглашение.

– Да, правильно говорят, – Лидия Васильевна усмехнулась, искоса взглянув на меня, – … мы тут курим. И иногда пьем водку. Нечасто, но бывает. Раз в неделю, по субботам. Детей здесь по вечерам нет, только взрослые. Что касается водки – пьем немного. А что еще пить? Кампари? Здесь это не пьют. – Она опять посмотрела на меня. – Но между прочим, – вверх взметнулся тонкий указательный палец, – никто никогда ее прихожанок и пальцем не тронул, а уж они как нас достают, несмотря на то что христианки! И помоями через окно обливали, и горящие головешки в дверь совали, чтобы нас, как они выражаются, «выкурить». Но ведь не знают, богомолки хреновы, что когда-то точно так же римские цари устраивали гонения на первых христиан. Получается, мученики-то мы?

Я украдкой посмотрела на часы. Мне позарез нужно было еще в администрацию.

– Если вы не возражаете, я все-таки загляну вечером, – я ощутила, что меня стало странно познабливать – то ли действительно было очень прохладно в этих толстенных каменных стенах, то ли слетела внутренняя уверенность, и я растерялась. Вдруг испугалась – не справлюсь. Мне не хотелось, чтобы получилась статья, каких и до меня были сотни.

Мы попрощались. Лидия Васильевна вернулась к ученикам, а я отправилась на улицу. День немного померк – солнце спряталось за набежавшее облако. Я вышла из церковных ворот. Стал отчетливо заметен мусор по обочинам дороги – пачки из-под сигарет, окурки, пластиковые бутылки… Нищенка спала, привалившись к ограде, опустив голову на грудь и широко расставив ноги в огромных пыльных зимних ботинках. Я обернулась. Сзади во дворе по выметенным дорожкам беспрестанно сновали черные «единицы», и мне показалось, что откуда-то, из места, невидимого мне, за мной наблюдают темные, пронзительные глаза «матушки».

Мой «москвичок» оказался на месте. Он стоял в стороне, у обочины, и огромные грузовики, громыхая, обдавали его пылью. Но водитель терпеливо ждал. Я обрадовалась ему как родному. Желтая кепка «липтон» лежала на переднем сиденье, как бы занимая мне место.

– В администрацию теперь, – сказала я, усаживаясь вместо кепки.

Мужичок подозрительно на меня посмотрел.

– Разрешение надо взять, – неопределенно соврала я, чтобы его не спугнуть, не уточняя ни какое разрешение, ни на что. Но мужичка мои слова, кажется, успокоили – русский человек знает, что каждый его шаг подлежит регламентации.

– Там сейчас наверняка обед.

– Ничего, я подожду.

– Сами-то обедать не будете? А то я место неплохое знаю.

Я вспомнила окрошку. В животе после нее немного бурлило.

– Хорошо. Перекусим вместе чего-нибудь. Я вас с удовольствием угощу. – Мужичок неопределенно хмыкнул.

– А нальешь? – вдруг перешел он на «ты».

– За рулем не пьют! – рассердилась и обиделась я.

Водитель промолчал. Мы поехали.

Перекусывание – мое любимое занятие. Особенно когда Вовка спит. Я вообще могу не есть ни суп, ни второе. Бутерброд или кусочек пиццы, булочка, яблоко, банан и обязательно чашка крепкого чаю – вот моя любимая еда. Сплошной файф-о-клок, как выражается Александр.

Но для Вовки и для Александра мне приходится готовить. Вовка любит каши и супчик с мясным пюре, обожает целой пятерней захватывать макароны. Я специально покупаю для него не толстые и не тонкие – средние, чтобы удобнее было брать. Пальчики у Вовки еще не цепкие. С ложкой он справляется еле-еле, а о вилке пока и думать рано.

Сашка же – гурман. Он тоже не очень любит есть в принципе, но ему подавай что-нибудь интересное. Это от него я узнала, что мясо, оказывается, очень вкусно с запеченной грушей, а простое картофельное пюре великолепно сочетается с жареным красным сладким перцем и зеленью.

Сашка и теперь приходит к нам с Вовкой ночевать – примерно раза два в неделю. В остальные дни он живет у своих родителей, вероятно, для того, чтобы поддерживать имидж свободного человека, вечерок-другой встречается с друзьями… Это у меня в столице нет ни родственников, ни друзей. Только Вовка и работа. Да вот еще Танька.

Я вытащила телефон. Она ответила быстро.

– Ну что ты все время звонишь? Ничего с твоим Вовкой не случится. Встали. Поели. Теперь вот идем на прогулку.

Я подумала, что уже пора бы обедать и спать, но Танька угадала мои мысли.

– Они проснулись только в одиннадцать! – заявила она.

В этом была она вся. Жить не по режиму, а как захочется. Соседка и раньше, до рождения дочки, могла целый день проваляться в кровати с маской на лице и с каким-нибудь модным журналом. А то вдруг вскакивала в шесть утра и принималась наводить чистоту. Возилась до вечера, а потом падала без задних ног. Непредсказуемая натура!

– На фиг тебе нужен такой мужик? – часто говорила мне она про Александра. – С утра до ночи где-то шляется, с Вовкой практически не помогает, денег почти не приносит, а ты его встречаешь, провожаешь, кормишь, лелеешь… Посмотри на себя! Скоро совсем прозрачная будешь. Да такого, как он, гнать надо. И вот увидишь, сразу станет легче! А мы их все жалеем, любим, надеемся…

Соседка Таня была такая же, как и я, незамужняя мать-одиночка. Но в отношении денег отец ее дочки оказался не чета моему Сашке. Хоть он и не собирался связывать себя семейными узами, Таня в деньгах не испытывала недостатка. Она спокойно могла не работать, занимаясь только дочкой.

– Знаешь, Сашка получает совсем немного, – оправдывала я своего зайчика.

Почему зайчика, а не более привычного «Зайку»? Или еще лучше – «За-а-ю»? В моем представлении Сашка – именно «зайчик». Во всяком случае, его родителями считается, что их наивный, интеллигентный сыночек попал в лапы ужасной лисице – хищнице и хитрюге, которая, не успев приехать в Москву, сразу же обвела их маленького сынишку-зайчишку вокруг пальца. Родила ему скоропалительно ребенка, а может быть, ему, но не от него, и теперь требует, чтоб их сыночек непременно на ней женился. Пока же они полагают, что я очень ловко устроилась и нахожусь со своим (заметьте, со своим!) ребенком у Сашки на иждивении. И вообще, явилась я в Москву из своей тьмутаракани исключительно для того, чтобы подцепить здесь подходящего жениха.

Я где-то слышала, что зайцы, однажды поучаствовав в процессе, тут же убегают от зайчих в лес по своим делам, а зайчат воспитывают зайчихи, причем кормят их молоком по очереди. Случайная зайчиха найдет детенышей в лесу и покормит, другая потом научит прятаться от врагов, третья – выискивать вкусные коренья. Что касается зайцев-мужчин, и в частности моего Александра, то он, как типичный представитель этого семейства, с утра пораньше предпочитает скакать на полянке, то бишь трепаться в редакционной курилке со своими коллегами; потом залегает в безопасное место к компьютеру, чтобы все-таки накропать материал (издание его не ежедневное, чрезвычайной спешки в нем нет), вечером же бежит кормиться, то есть приходит ко мне или к родителям с требованием ужина.

Ужасно смешно, но мне кажется, что мой Вовка – не зайчонок, не лисенок, а кенгуренок – и родился он прямо в кенгуриной сумке – так он привык всюду быть со мной – и в метро, когда я еду в редакцию, и по магазинам. И я уже не представляю себе жизни без него, но вот в эту поездку – как мне было его взять с собой? Целый день таскать на себе тяжело, он весит уже десять килограммов, да и несолидно – люди будут больше обращать внимание на ребенка, чем на меня как на работника. Вот и получилось, что я поехала одна.