Что же более мог исполнить Ушаков со своими кораблями, сравнительно малыми, старинного чертежа, наскоро построенными, валкими, снаряженными бедно при тех небольших средствах, какими располагали недавно основанные адмиралтейства в Херсоне, Николаеве и Севастополе; с кораблями, имевшими слабую артиллерию, не обшитыми медью[52] и беспрестанно обраставшими ракушками и травою, коими изобилует Черное море?
Полная победа и завладение многими турецкими кораблями несколько раз ускользали из рук Ушакова от плохого хода кораблей его, не могших остановить бегущего неприятеля, невзирая на сильные повреждения последнего в рангоуте и парусах; и мы видим, что, огорченный этими неудачами, он решился в течение зимы 1790/91 года кренговать уже без изъятия суда флота своего для очищения их от ракушек и травы, хотя мера эта далеко не была еще достаточна; и вообще, чтобы доставить судам того времени порядочный ход, надобно было часто очищать подводную их часть.
Удержание наветренной позиции и неразрывная линия баталии составляли главные, выгоднейшие условия для успеха сражения по тем правилам морской тактики, и начальники флотов не решались уклоняться от этих утвердившихся понятий, принявших даже силу закона; но в нападениях адмирала Ушакова мы видим сколько соблюдение тактических правил своего времени, столько и поучительные примеры храбрости, которые навсегда останутся достойными подражания.
Ни одна минута времени не была им потеряна при нападении, и боевая линия устраивалась из ордера похода, не прекращая сближения с неприятелем. Чтобы остановить намерения противника, – как в сражении 31 июля 1791 года, – он смело выступает из линии навстречу ему и увлекает за собой ближайшие корабли, приказывая остальным употреблять все усилия для возможного сближения с неприятелем.
Чтобы ввести флот в дело с большей уверенностью, – как в сражении 8 июля 1790 года, – он поставляет корабль свой передовым; и вообще, чтобы призвать всех подчиненных к одинаковой решимости, избирает для себя самые опасные положения, так что, наблюдая движения корабля своего главнокомандующего, командиры всех прочих судов не могли уже ошибаться в истинных его намерениях. Быть может, распоряжения и действия Ушакова показали бы нам еще больше образцов смелого и искусного нападения, если бы мог он вполне рассчитывать на храбрость и знание всех командиров судов во флоте своем; и изустные рассказы передают нам, что не все подчиненные с одинаковой готовностью стремились поддерживать неустрашимого начальника.
Письменные источники не подтверждают этой тяжкой укоризны; в донесениях адмирала также не видно прямого намерения намекать об этом обстоятельстве, но замечание князя Потемкина в одном из писем его к Ушакову придает некоторое вероятие изустному преданию. Донося о сражении 29 августа 1790 года, адмирал говорит: «И можно почесть, что шесть кораблей, находясь впереди прочих, одержали всю главную победу над неприятелем»; и, описывая сражение 31 июля 1791 года, он присовокупляет, что некоторые капитаны «хотя во время бою оказали также храбрость и мужество, но, спускаясь от ветра, не столь были близки к линии неприятельской, как прочие».
Многие случайности, сопровождающие морское сражение, и даже дурной ход судов могли быть невольной причиной этих обстоятельств; но едва ли можно полагать, чтобы Потемкин, обрадованный победою 31 июля 1791 года, не преминул, без особенного повода, требовать от адмирала подробных сведений о сражении, «чтобы и те, которые в чем-либо не исполнили долга своего, восприняли бы достойное наказание». Что могло побудить князя к такой строгости, если бы предшествовавшие случаи убеждали его, что на флоте все одинаково исполняли долг свой?
Глава X. Состояние черноморских портов и флота с 1785 по 1798 год. Пребывание адмирала Ушакова в Севастополе с 1791 по 1798 год
Необыкновенной деятельностью ознаменовано было восьмилетнее управление князя Потемкина морскими силами на юге России, и сооружение Черноморского корабельного флота сопровождалось обстоятельствами, отчасти одинаковыми с теми, при каких учреждался флот Балтийский: надлежало строить корабли почти под выстрелами неприятельскими, поспешать снаряжением их для встречи многочисленного врага; основывать города и верфи на местах пустынных и безлесных, порта в стране, только что завоеванной и удаленной; создать свои силы и в то же время разрушать силы противников.
Безлюдные степи огласились говором нескольких тысяч работников, призванных из далеких губерний; огромные караваны изнутри государства, со строительными материалами и продовольствием, неслись по течению Днепра и Дона; тяжелые обозы тянулись по дурно устроенным дорогам к новым портовым городам, к этому широко раскинутому новоселью, – и нельзя не памятовать заслуг сподвижников князя Таврического.
Первоначально азовские и черноморские порта находились в зависимости Адмиралтейств-коллегии; но с назначением Потемкина главнокомандующим они составили отдельное управление. Таганрогский Адмиралтейский департамент поступил тогда под его начальство, и в высочайшем рескрипте ему, от 13 августа 1785 года, сказано: «Утвердив поданные от вас штаты Адмиралтейству и флоту нашим на Черном море, по главному вашему начальству в том крае, повелеваем быть в полном ведении и управлении вашем… но, по связи флотов наших, вы имеете в узаконенное время доставлять надлежащие рапорты и ведомости генерал-адмиралу».
Этим ограничивались все сношения и зависимость. Потемкину предоставлено также было производить в чины до капитана 2 ранга. В составленном им тогда штате положено иметь на Черном море двенадцать линейных кораблей и двадцать фрегатов; однако обстоятельства войны и могущество Турции, владевшей большими ресурсами для многочисленного флота, указывали на необходимость соразмерения сил своих с предстоявшими в них потребностями, и Потемкин в 1790 году возымел следующие предположения:
1. В Черноморском флоте содержать 20 линейных кораблей: семнадцать 74-пушечных и три флагманские, 90– и 120-пушечные; четыре 40-пушечных фрегата, у коих в деке 18-фунтовые пушки и на шканцах полукартаульные единороги; 12 легких фрегатов с 18-фунтовыми пушками в батарее, четырехпудовыми единорогами на шканцах и трехпудовыми гаубицами в погонных и ретирадных портах; 12 акатов или шебек и 12 бригантин, вооруженных 18– и 12-фунтовыми пушками и трехпудовыми гаубицами в носовых портах.
Последние 36 судов должны были служить к составлению гребного флота, с присовокуплением 25 канонерских лодок и баркасов, имеющих по одной 24-фунтовой пушке на носу и 18-фунтовой на корме. Все парусные суда обшивать медными листами «для легкости хода и сохранения от червей». Транспортные суда строить в Петербурге и Олонце, для груза до тридцати тысяч пудов, и такого чертежа, чтобы в случае войны могли быть вооружены хорошей артиллерией и способны крейсировать на море.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});