— Наша участь ничуть бы не изменилась, — ответил Чидамбарна. — Ирония добавила бы к ней еще одну грань, бросила бы нам еще один вызов, если хотите.
— У меня и так достаточно препятствий, — сказал Ленкеи.
Звуки их шагов гулко звучали на винтовой лестнице. Они возвращались из мастерской на нижнем уровне, где Нильсон консультировал Фокс-Джеймсона и Чидамбарны по поводу структуры большой кристаллической дифракционной решетки.
— Вам легче, — вырвалось у пилота. — Вы делаете что-то действительно полезное. Мы все зависим от вашей группы. Если вы не сможете сделать для нас новые инструменты… А я… Пока мы не доберемся до планеты, где нам понадобятся космические паромы и воздушные аппараты, какая от меня польза?
— Вы помогаете делать эти инструменты — или будете помогать, когда мы сделаем чертежи, — ответил Чидамбарна.
— Да, я вызвался в ученики к Садеку. Чтобы занять это проклятое пустое время. — Ленкеи взял себя в руки. — Прошу прощения. Это мысли, от которых мы должны избавляться, я знаю. Мохендас, могу я у вас кое-что спросить?
— Конечно.
— Почему вы записались в полет? Сейчас вы нужны, но если бы не столкновение — разве вы не ушли бы дальше по пути познания вселенной, оставаясь на Земле? Мне сказали, что вы теоретик. Почему не оставить сбор фактов таким, как Нильсон?
— Я вряд ли дожил бы до рапортов с Бета Девы. Представлялось вполне разумным, чтобы ученый моего типа подверг себя совершенно новым впечатлениям и опыту. Таким образом я мог обрести прозрение, которое не придет иначе. Если же нет — потеря была бы невелика, и в самом крайнем случае я продолжал бы рассуждать приблизительно с тем же успехом, что и дома.
Ленкеи потер подбородок.
— Знаете, — сказал он, — по-моему, вам не нужны сеансы бокса сновидений.
— Возможно. Признаюсь, я нахожу эту процедуру, лишенной достоинства.
— Тогда, во имя неба, почему?..
— Устав. Мы все должны подвергаться процедуре. Я просил освободить меня. Констебль Реймон убедил первого помощника Линдгрен, что персональные привилегии, даже обоснованные, создадут нежелательный прецедент.
— Реймон! Снова этот сукин сын!
— Возможно, он прав, — сказал Чидамбарна. — Мне это не вредит, если не считать прерывания последовательности мысли, что происходит достаточно редко, чтобы считать это большой неприятностью.
— Ха! Вы гораздо терпеливее, чем был бы я на вашем месте.
— Я полагаю, что Реймон себя тоже загоняет в бокс насильно, — заметил Чидамбарна. — Он тоже принимает процедуру достаточно редко. А обращали ли вы внимание, что он иногда выпивает рюмочку, но никогда не бывает навеселе? Я думаю, что он находится в постоянном напряжении, возможно, от скрытого страха. Он все время напряжен, чтобы контролировать ситуацию.
— Да, это так. Знаете, что он мне сказал на прошлой неделе? Я только взял немного листовой меди, она бы вернулась обратно в виде камина и ручной мельницы, так что я не позаботился записаться. Этот сукин сын сказал…
— Забудьте, — посоветовал Чидамбарна. — У него есть на то причины. Мы не на планете. То, что мы тратим, пропадает окончательно. Лучше не рисковать; и, несомненно, у нас хватает времени на бюрократические процедуры. — Показался вход в спортзал. — Вот мы и пришли.
Они направились в комнату гипнотерапии.
— Пусть ваши впечатления будут приятными, Матиас, — сказал Чидамбарна.
— Ваши тоже. — Ленкеи вздрогнул. — У меня здесь было несколько ужасных кошмаров. — Затем просветлел. — И чертовская куча развлечений!
* * *
Звезды были разбросаны все дальше друг от друга. «Леонора Кристина» не переходила из одного спирального рукава галактики в другой — пока еще нет; она всего лишь находилась в сравнительно пустом проходе. Из-за нехватки массы на вход ее ускорение понизилось. В течение определенного корабельного времени видеоэкраны по правому борту смотрели преимущественно в черную ночь.
Многие из команды корабля нашли эту картину более предпочтительной, чем жуткие формы и цвета, ослепительно горящие слева.
Снова настал очередной День Соглашения. Церемония и последующая вечеринка прошли лучше, чем можно было ожидать. Шок и горе размылись повседневностью.
Пришли не все. Элоф Нильсон, например, остался в каюте, которую он делил с Джейн Сэдлер. Он коротал время, набрасывая эскизы и делая предварительные подсчеты для своего внешнего телескопа. Когда его мозг утомился, он набрал библиотечный индекс беллетристики. Роман, который он выбрал наугад из тысяч названий, оказался увлекательным. Он еще не дочитал его, когда вернулась Джейн.
Он поднял на нее глаза, опухшие от усталости. Не считая экрана сканера, комната была не освещена. Джейн стояла в тени — большая, вульгарная. Она не вполне твердо держалась на ногах.
— Бог мой! — вскричал он. — Пять утра!
— Ты только заметил? — она усмехнулась. Исходящие от нее запахи виски и мускуса достигли его обоняния.
Нильсон взял щепотку табака — роскошь, которая занимала большую часть его дозволенного багажа.
— Мне не нужно быть на рабочем месте через три часа, — сказал он.
— Мне тоже. Я сказала шефу, что хочу отдохнуть неделю. Он согласился.
Что он мог поделать? Кто у него еще есть, кроме меня?
— Что это за отношение к делу? А если бы другие, от кого зависит корабль, так себя вели?
— Т-тетсуо Ивамото… на самом деле, Ивамото Т-тетсуо — японцы ставят фамилию на первое место, как китайцы… как венгры, ты знал об этом? кроме тех случаев, когда они проявляют вежливость по отношению к нам, западным невеждам… — Сэдлер поймала ускользающую мысль. — Да. Вот. На него хорошо работать. И он может некоторое время обойтись без меня. Так п'чему нет?
— Тем не менее…
Она подняла палец.
— П-прекрати бранить меня, Элоф! Слыш'шь? Я возилась с этим твоим чрезмерно компенсированным комплексом неполноценности больше, чем следовало. И еще много всего. С меня хватит. С-срывайте ваши розы, па-ака вы молоды!..
— Ты пьяна.
— Типа того. — Задумчиво:
— Тебе следовало пойти со мной.
— Зачем? Почему не признаться, как я устал от все тех же лиц, тех же действий, тех же пустых разговоров. И я в этом далеко не одинок.
Она спросила упавшим голосом:
— От меня ты тоже устал?
— С чего ты… — Нильсон с трудом поднялся на ноги. — В чем дело, дорогая?
— Ты не очень-то баловал меня вниманием в последние месяцы.
— Что? Наверное, ты права. — Он побарабанил пальцами по кухонному шкафчику. — Я был слишком занят.
Она сделала глубокий вдох.
— Я скажу напрямик. Я была сегодня с Иоганном.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});