От основной дороги отделялись тропинки. Одна вела на ферму, другая в сад, третья в небольшой огород, за которым смотрела Асалия.
Свернув на тропинку, которая уводила любого желающего под кроны плодовых деревьев, Иагон с Давьеррой очень быстро добрались до места назначения. Земли у Меиров было не сказать чтобы лишком много, поэтому все было расположено вполне компактно. Большую часть занимала ферма, состоящая из многочисленных теплиц, в которых круглый год росли и зрели наполненные духовной силой травы.
Когда сад попал в поле зрения, Давьерра на короткий миг остановилась. Иагон, чутко отслеживающий состояние внучки, тут же притормозил.
– Что-то случилось? – спросил он, с беспокойством оглядывая территорию.
– Все нормально, – выдохнула Давьерра и торопливо пошла дальше. При этом ее глаза выглядели расширенными, будто она была чем-то сильно удивлена или же старалась не упустить ничего из того, что предстало перед ней.
На самом деле так и было. Вера была просто поражена тем, что видела. Энергия жила. Она двигалась, поднимаясь вверх от земли, текла в деревья и траве, лилась сверху, обрушиваясь на мир вокруг. Казалось, словно они с дедом находились на дне океана.
Когда они приблизились к деревьям, оттуда вспорхнула стая потревоженных появлением людей птиц. Вера замерла, расширенными глазами наблюдая за этим. И пусть птицы не обладали большой духовной энергией, но все равно выглядело невероятно красиво.
– Просто потрясающе, – произнесла она, а потом улыбнулась.
Конечно, несмотря на все эти плюсы, Вере не хватало нормального зрения. Она смогла приспособиться, и мир вокруг больше не виделся враждебным – черная бездна отступила, перестав пугать ее свой глубиной. Сейчас казалось, словно всесильный художник стер привычный мир и раскрасил его акварелью, забыв о детализации, оставив только наполненные красками образы.
Спустя некоторое время Иагон решил, что на сегодня достаточно и можно возвращаться. В конце концов, слишком много впечатлений за один раз тоже вредно. К тому же Давьерру ждала учеба, а его работа.
Когда они подходили к крыльцу, он увидел приближение домашней кареты. В ней Асалия и Уоррен обычно ездили в город. Иагон взглянул на солнце и нахмурился. Время было еще раннее. С чего бы его детям возвращаться?
Вспомнив о глазах Давьерры, он помог внучке надеть повязку. Убедившись, что все в порядке, он перевел встревоженный взгляд на приближающуюся повозку.
Уоррен, управлявший каретой, притормозил около крыльца, давая жене выйти, а потом направился в сторону конюшни. Он должен был позаботиться о лошади.
– Что случилось? Почему вы так рано? – мгновенно спросил Иагон, когда Асалия, выглядящая встревоженной, приблизилась.
– Сегодня к нам в лавку пришли какие-то подозрительные люди, – начала она, поднявшись на крыльцо. Посмотрев на дочь, Асалия заметила легкий румянец. На короткий миг она ощутила счастье. Несмотря ни на что, ее дочь выглядела так, будто с ней все хорошо. Вот только стоило ей вспомнить сегодняшний день, как настроение снова упало. – Они спрашивали, куда пропали пилюли от нашей дочери.
– И что? Разве до этого никто не спрашивал о пилюлях Давьерры? – Иагон не понял, почему его дети так разволновались.
Когда внучка решила оттачивать навык, создавая препараты низкого класса, в их лавке появилось много людей с малым достатком. Такие капсулы не имели в своем составе много компонентов, а иные практически ничего не стоили (иногда использовались травы, которые росли буквально под каждым кустом), но с силой талантливого алхимика даже такие пилюли становились очень эффективными. Завышать на них цену Меиры не стали, и это привлекло к ним тех, кто не мог позволить себе покупать препараты раньше.
А после того, как они решили, что талант Давьерры может привлечь нежелательное внимание, и убрали из лавки созданные ею препараты, появилось много недовольных и расстроенных подобным положением людей. Каждый день кто-нибудь да спрашивал о том, куда делись такие замечательные (а главное, недорогие) таблетки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
– Спрашивали, – Асалия кивнула, немного нервно потирая руки. Казалось, что ей внезапно стало холодно, хотя погода была теплой и солнечной.
– Тогда я не понимаю.
– Уоррен все сейчас объяснит, – произнесла она, завидев торопливо идущего к дому мужа. – Идем, дорогая, – голос Асалии стал мягче. Она обняла дочь за плечи и повела в дом.
После этого все собрались в гостиной. Вошедший в дом Уоррен снял перчатки и слегка раздраженно бросил их на столик. Затем он сел и на короткий миг прикрыл глаза. Иагон нахмурился, а Вера замерла, чувствуя прикосновение матери – та до сих пор обнимала ее за плечи.
– Они явно были не местными, – заговорил Уоррен, посчитав, что жена, должно быть, рассказала о проблеме вкратце. – Ты, отец, может быть, и не заметил бы, но мы с Асалией долго работаем с людьми и привыкли обращать внимание на разные мелочи. И пусть в нашу лавку в последнее время приходило немало незнакомых людей, но сегодняшние гости явно были издалека.
– И все-таки я не понимаю, почему вы так переполошились, – хмуро произнес Иагон. Тревога детей передалась и ему. – Может быть, эти люди из соседнего города.
– Хорошо бы, если бы это было так, – выдохнула Асалия.
– Думаешь, они там не могли себе купить пилюлю самого низкого класса от головной боли? – Уоррен кинул взгляд на отца. – Для этого не обязательно ехать в другой город.
– Голова может заболеть внезапно, – отмахнулся Иагон. – А препарат вполне мог закончиться, вот они и заскочили в первую попавшуюся лавку.
– И спросили о препаратах, созданных Давьеррой, – в голосе Уоррена слышалась легкая ирония.
– Они могли где-нибудь услышать слухи…
– Перестань, отец, – прервал его Уоррен. Обычно он не позволял себе ничего подобного, почитая главу семьи и стараясь во всем его слушаться. – Лучше приготовиться к худшему варианту, а потом, в случае ошибки, выдохнуть облегченно и посмеяться, чем оказаться неготовыми к неприятностям.
Иагон вздохнул тяжело. Он понимал, что слова сына правильны, но не могли ведь они шарахаться от каждой тени.
– И что ты предлагаешь?
– Асалия, вам с Давьеррой завтра нужно будет прогуляться по городскому рынку. Надо, чтобы как можно больше людей увидело, что наша дочь больше не может заниматься алхимагией. Дочь, ты выдержишь это?
Уоррену не хотелось, чтобы люди обсуждали слабость его драгоценного ребенка. Он буквально слышал эти фальшивые слова сожаления. Но в тоже время он понимал, что другого выхода нет. Они должны позаботиться о ее будущем.
– Конечно, – Вера кивнула. Наверное, кому-то более чувствительному это мероприятие показалось бы обременительным и нежеланным, но она не ощущала никакого отторжения. – Я справлюсь.
Асалия, все еще сидящая рядом, тяжело вздохнула и поцеловала дочь в висок. И почему они не подумали обо всем сразу? Если бы они не поспешили похвастаться талантом дочери перед всем миром, то сейчас могли бы спать спокойно.
– Может быть, вам с Давьеррой стоит отправиться в горную сторожку?
– Нет, – Иагон качнул головой. – Это может быть еще опаснее. Не забывай, что на горе водятся демонические звери.
– Но они никогда не спускаются так низко, предпочитая обживать вершину и пещеры внутри горы.
– Всегда есть место случайности и исключению. Я не хочу подвергать ее такой опасности.
– Хорошо, – сдался Уоррен. Он и сам понимал, что это не самая удачная идея. Да, его отец почти всю жизнь беспрепятственно передвигался по горе, каким-то образом обходя опасные места, но это не значит, что не может произойти чего-то неожиданного. – Это просто предложение, не более того.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Будем надеяться, что мы зря волнуемся, – тихо произнесла Асалия.
На следующий день Иагону пришлось признать, что тревога его детей не была беспочвенной. К сожалению, кое-что изменить они были не в силах.
Они не успели.
Стоящая около крыльца карета, должная отвести Асалию и Давьерру в город, перекрыла обзор, но Иагон, ощущающий с самого утра небывалое раздражение, все равно смог заметить конный отряд. Увидев всадников, он на мгновение задержал воздух в легких, а потом с шипением выдохнул, прищуриваясь. Стоящей рядом с ним Вере показалось, что в его шипении можно было разобрать не самые цензурные слова.