— Даже вы? — выпалила она, не успев сообразить, что говорит.
Йен долго молча смотрел на нее.
— Думаю, ответ вам известен.
— Ответ истинного дипломата, — поддела она. — Вы никогда не отвечаете на вопросы прямо?
Маркиз смотрел на ее губы, словно борясь с искушением и споря с собой. В эту секунду он был таким спокойным и неподвижным, что Джорджи испугалась собственной дерзости. Но тут он полоснул ее горящим взглядом и шагнул ближе. Его огромная тень заслонила барельефы. В этот момент он походил на элегантного Люцифера, окутанного подземным мраком, величественного и грозного, сосредоточенного на своей цели.
Он коснулся ее с пьянящей легкостью, как человек, выжидающий своего часа. Провел кончиками пальцев по щеке. Тронул ушко, погладил линию подбородка. И приподнял его двумя пальцами.
И когда нагнул голову, чтобы попробовать ее на вкус, Джорджи затрепетала и закрыла глаза.
Его губы коснулись-погладили ее рот. Искушая. Обольщая подобно пустынному миражу, принявшему вид оазиса. Жажда к нему сводила ее с ума. Она понимала, что он из последних сил старается держать себя и свои страсти под жестким контролем, но эмоции кипели в глубине подобно лаве в жерле вулкана. В каждом касании его больших, но красивых рук чувствовалась скрытая сила.
Джорджи подняла ресницы и наткнулась на его взгляд.
— Ты так прекрасна, — прошептал он.
В ее глазах светилось застенчивое приглашение.
Он сжал ее в объятиях, жадно коснулся губ. Медленные настойчивые ласки языка заставили ее приоткрыть рот. И тут началась настоящая магия. Чувственная. Головокружительная. Эротическая.
Гипнотический ритм лишал разума.
Колени Джорджи подогнулись. Пришлось схватиться за Йена, чтобы не упасть. Обхватить его шею, сцепить пальцы на затылке.
Он стиснул ее еще сильнее.
Мощь его объятий, исступленные поцелуи говорили о силе его жажды. Его прикосновения нашептывали истории о бесконечных дальних путешествиях, о неустанных поисках неизвестно чего, об одиночестве… Свернувшееся тугой спиралью напряжение требовало выхода. И она жаждала утешить его, обнять и окружить своим теплом, дать ему дом иприют в своем теле. Позволить ему коснуться ее там, где никто и никогда не касался. Дрожащими руками она сжимала и ласкала его, безмолвно заверяя, что он может получить все, что пожелает. Слишком долго она делала вид, что существует и живет во имя справедливости. Но в глубине души сознавала, что существует и живет ради любви. И эта черта ее истинной натуры пугала так долго, особенно при встречах с мужчинами, но никогда раньше она не встречала человека, достойного всего, что могла дать. И теперь она ничего не боялась. Потому что доверяла ему. И их поцелуй — невероятное блаженство.
Его руки скользили по ее спине, прижимая ее к мужской груди еще сильнее. Наконец она ощутила твердость его мужского достоинства.
Он, задыхаясь, отстранился и подарил ей лукавую, почти дерзкую улыбку.
— Надеюсь, это достаточно прямой ответ?
Его глаза жарко пылали в темноте.
Джорджи тихо рассмеялась.
— Скверный мальчишка.
— Только никому не говорите, — прошептал он ей на ухо. — Я сумел одурачить весь мир. Иди сюда.
Продолжая осыпать Джорджи поцелуями, он поднял ее и посадил на высокий, находящийся на уровне пояса, вырезанный из камня выступ, словно делая подношение богам. Разгоряченный и нетерпеливый, он сорвал с себя фрак и швырнул на землю.
Сидя на выступе, Джорджи жадно исследовала его великолепное тело. Провела ладонями по щекам, по широкой груди, по плоскому животу. Ощутила, как часто бьется его сердце. Совсем как индийские барабаны табла. Коснулась его галстука.
Нужно это убрать.
Йен помог ей развязать узел, стянул галстук и тоже бросил на землю. Теперь воротник его рубашки легко расстегнулся и полы разошлись.
Кончиками пальцев она провела по гордым линиям его шеи, маленькой ямочке в основании горла и верхней части груди.
Йен улыбался. Лихорадочный блеск глаз выдавал его желание.
Она вернула ему улыбку. И со вздохом безоглядной радости привлекла его к себе и зарылась пальцами в волосы на затылке. Никто и ничто не могло затмить очарования их поцелуев. Йен целовал ее веки, щеки, шею, уши, плечи… Джорджи буквально извивалась от безумного восторга.
И тут он пошел дальше. Декольте ее платья было довольно низким. Он осторожно стянул вниз лиф, обнажил грудь и с низким, горловым, почти болезненным рычанием сжал бархатистый холмик. Джорджи вздрогнула, застонала и, дрожа, откинулась назад, на приятно-теплый камень. Она гладила голову Йена, пока тот упивался вкусом ее груди. Иногда она судорожно вцеплялась в шелковистые волосы, опьяненная его раскованными ласками. Господи Боже, она засыпала Мину вопросами. Но никакими словами невозможно передать это неземное наслаждение.
Ее соски пульсировали. Грудь вздымалась от желания. Он гладил и ласкал ее обеими руками. Металл перстня-печатки, который он носил на мизинце, нагрелся от жара его руки.
Температура между ними все повышалась, и она не удивилась бы, если бы перстень оставил на ее теле отпечаток фамильного герба. Она горела в огне. Горела от жажды.
Ритмические движения его влажного рта одновременно и удовлетворили ее, и воспламенили. И сам Йен, очевидно, наслаждался: самозабвенное восхищение было написано на его обычно бесстрастном лице. Он упивался с бесстыдством, которого никто не смог бы заподозрить в чопорном маркизе. Она была счастлива узнать, что он так восхитительно дерзок, несмотря на кажущуюся сдержанность.
Она прижала его голову к своей груди. Зарылась пальцами в волосы.
Его губы все еще были влажны, когда он насытился вкусом ее груди, покрыл поцелуями ее шею и завладел губами.
— Знаешь, ты действительно безумно красива, — пробормотал он между поцелуями.
Джорджи дремотно рассмеялась, гадая, что будет дальше.
— Итак? — спросила она, нетерпеливо тыча его в бок.
Должно быть, он боялся щекотки, потому что поморщился и фыркнул.
— Итак — что? — потребовал он.
— Итак, Йен…
Она сжала ладонями его щеки и уставилась в глаза.
— Что ты собираешься сделать со мной сейчас?
Его глаза хищно сверкнули.
Он повернул ее руку ладонью вверх и поцеловал.
— А чего тебе хотелось бы?
— Не знаю, — пробормотала она, краснея. — И откуда мне знать? Я никогда не делала этого раньше.
Эта фраза, похоже, застала его врасплох, потому что игривый взгляд сменился пристыженным.
— Нам следует остановиться, — нехотя прошептал он.
— Нет! Пожалуйста! — взмолилась она. — Мне все равно, что диктуют правила чести. Никто не узнает.