— Перестану пользоваться тем, на что у тебя аллергия.
Он зарылся лицом в ее волосы и сказал что-то — неразборчиво.
— Что?
— У меня на тебя целиком… нездоровая реакция.
— Аллергическая?
— Наркотическая.
Что на это сказать — Люба не знает. И поэтому просто:
— Спасибо, что рассказал.
— Да дело прошлое. Просто некоторые последствия остались со мной на всю жизнь, наверное. Знаешь, мне очень повезло.
— С чем?
— У меня повылезала аллергия до фига на что. Но на латекс не проявилась. Иначе был бы мне полный капец.
Она сначала не может сообразить, к чему он упомянул латекс. Потом дошло.
— А, ну да. Презервативы же из латекса.
— Люба!
— Что? Не из латекса?
— Ты кем меня считаешь? Сексуально озабоченным маньяком? Вот, знаешь, это меня не слишком волновало тогда!
— А при чем тогда латекс?
— Перчатки хирургические, вообще-то, из латекса делают! И если бы у меня вылезла аллергия на латекс, я бы повесился.
Это всего лишь аллегория, но именно в этот момент она понимает, как важна Нику его работа.
— Ладно, — Ник легко шлепает ее по попе. — Беги в душ, а я пока пиццу закажу.
— Пиццу?
— Конечно. Пицца, пиво и футбол — то, что нужно мужчине после секса. Ай! Нет, ты меня сегодня покалечишь, точно!
— Пиво?! Футбол?!
— Пошутил я. Не увлекаюсь. Футболом, по крайней мере. Но про пиццу серьезно. Надо же чем-то поужинать.
— Заботливый…
— Марш в душ! Пока я не передумал тебя кормить. И не надумал еще раз тебя…
— Бегу-бегу!
Это был какой-то странный вечер. Действительно, с пивом и пиццей, но вместо футбола была серия «Гарри Поттера» по телевизору. Люба вспоминала их поход в кино. Примерно тоже самое, только помноженное на десять. Уютно, комфортно, весело. У Кольки, оказывается, потрясающее чувство юмора. Которое проявляется особенно ярко, если при этом сидеть у него на коленях, уткнувшись в шею. И больше даже не кино смотреть, а на него. Запах вдыхать, голос слушать. Наркотическая реакция? Да, именно такая.
А потом они убрали следы своего кинопросмотра на кухню, Ник встал к раковине. Ее это, собственно, не удивило, это было нормально. И только спустя пару минут она ужаснулась собственному эгоизму.
— Коля, у тебя на жидкость для мытья посуды тоже аллергия?
— Да. Там же всякой активной химии до фига.
— А ну, брысь от раковины!
— Люб, убрать надо за собой.
— Я сама посуду помою.
Кто бы ее сейчас слышал…
Грядущая совместная ночь волновала. Честно говоря, сама не понимала — почему. И еще не знала — хочется ли ей еще продолжения или уже хватит. Откровенно говоря, тело было полно усталости и приятной истомы, и спать хотелось больше, чем НЕ спать. Кроме того, она вообще не представляла, как это — спать с мужчиной? И ко всему ее беспокоил дурацкий вопрос: в чем это делать? Она захватила с собой пижаму — короткие бирюзовые шортики и белую маечку с бирюзовой же отделкой, на тонких лямочках. И теперь ей самой эта одежда казалась чуть ли не соблазняющей — шорты едва попу прикрывают, вырез на майке глубокий, кружевные вставки. Стукнула дверь ванной, в комнату зашел Ник. Абсолютно голый. У Любы банально отвисла челюсть.
Она ни разу не видела вот так вот… Вот так вот рядом, открыто. Она уставилась именно туда! И лишь спустя несколько секунд подняла взгляд — вверх по полоске темно-рыжих волос, через широченную грудь, к демонстративно серьезному лицу. Лишь уголок рта подозрительно подрагивал. Рыжая бровь взметнулась вверх.
— Я тебя смутил?
— Нет. Но ты забыл сказать.
— Что именно? Что сплю голый?
— Нет. Ты забыл сказать «Авада Кедавра».
— Чего?!
— Прежде чем сразить меня своей волшебной палочкой.
Ник запрокинул голову и расхохотался. А потом хлопнулся на кровать рядом с ней, потянул лямку с плеча.
— Что это за безобразие?
— Это пижама! Из самого Парижу! Соня на Новый год подарила!
— Вот Соня пусть ее и носит, — стаскивая с Любы сначала верхнюю часть пижамы, а потом толкая на спину, чтобы стащить нижнюю. — А со мной ты будешь спать голая.
— Ты… ты…
— Что за манера постоянно спорить по пустякам, — Ник приподнялся, щелкнул выключателем. А потом привлек ее к себе, обнял. Обморочное чувство — даже не возбуждение, а вот так вот, просто голым телом — к чистому голому ему. Вроде бы без явного сексуального подтекста, и даже эрекции его она не чувствует. Но что-то буквально вибрирует внутри — как задетая умелыми пальцами струна.
— Спокойной ночи, Любава.
Значит, все-таки спать. Нельзя сказать, что она расстроена.
— Спокойной ночи, Ник.
Он заснул первый, быстро. Впрочем, она вскоре тоже последовала за ним.
Они в детстве часто спали вместе с сестрами. Она и сама помнит, и родители рассказывали. Но уже давно Люба привыкла спать одна. А вот сейчас…
Наверное, именно поэтому с непривычки она проснулась посреди ночи. Сначала даже не смогла сообразить — где она. Потом вспомнила. Повернула голову. Как-то подсознательно она ожидала, что такой большой парень должен спать как-то… шумно, например. Храпеть, может быть. Ник спал тихо, даже не ворочался. Только занимал две трети далеко не маленькой кровати.
Она легла на бок, оперлась на локоть. И поняла вдруг, что сна ни в одном глазу. И что хочет. Его.
Пальцем по щеке. Уже немного колючий. А вечером еще был гладкий. Целовать начала с шеи, под подбородком. Потом по груди, вот там по-прежнему гладко. Сосок — тронула языком. Ей самой безумно нравится, когда он вот так вот языком с ней. Может быть, и ему понравится? Втянула в рот, прихватила легко зубами. Дыхание Ника изменилось. Проснулся? Но молчит. Долго будет молчать, интересно?
Он подал голос, когда ее губы гуляли где-то в районе его паха. Честно говоря, что-то вроде неуверенности, даже опасения, все-таки шевелилось внутри.
— Люба…
— Да? — щеки вдруг коснулось что-то твердое и гладкое. Она же не маленькая девочка, она знает — что.
— Ты что делаешь?
— А то ты не знаешь, как это называется.