— Денис Валентинович, приветствую.
— И вам не кашлять, Николай Глебович, — пробасил в трубку Батюшко.
— Как дела? Как клиентура?
— Сплошные приятности перед глазами и денежный дождь в карманы. И так — с утра до вечера.
Ник усмехнулся. Дэн в своем неизменном репертуаре.
— Ну, а если серьезно?
— Да как обычно — без потрясений и бурь. Ты как? Все детей потрошишь?
— Не всем же так повезло с призванием, как тебе…
Тут хмыкнул уже Дэн.
— Ладно, этак мы паясничать долго можем, а у меня прием, между прочим. Ты зачем звонишь? По делу?
— По делу.
— Излагай.
— Дэн, квартира нужна.
Денис демонстративно вздохнул.
— Вот сколько раз я тебе говорил, Самойлов — в твои годы стыдно жить с родителями!
— Зато удобно!
— Угу. А как потрахаться, так: «Денис, дай ключи от квартиры!». Несерьезно, Николай Глебович. Хочешь иметь свободу половой жизни — снимай квартиру. Или бери ипотеку. С твоими родителями это вообще вопрос несложный.
— Батя, не учите меня жить. Лучше помогите материально.
— Голодранец! Ладно. У меня послезавтра дежурство в отделении. За ключами сам приедешь. И помни мою доброту.
— Спасибо, о благодетель!
— «Спасибо» в карман не положишь и в стакан не нальешь. Я жажду грязных подробностей. Она хорошенькая?
— Она красавица, — и тут же хотелось себе рот заткнуть. Вот кто его за язык тянул?
Дэн хохотнул.
— Ты научился убедительно врать, Коля. А то я не знаю твой вкус. Тебе же главное — чтобы дала без лишних разговоров. А внешность — дело десятое. Никакой любви к прекрасному.
— Я тебя переубеждать не собираюсь.
— А вот это подозрительно. Ты возбудил мое любопытство. Не оставить ли мне включенной веб-камеру?…
— Не пересчитать ли мне тебе зубы?
— Не очень вежливо по отношению к благодетелю.
— Ладно, увидимся еще. До встречи.
— Бывай, Казанова.
Ник позвонил и сказал, что договорился. С одной стороны, это замечательная новость. Она безумно хочет остаться с ним наедине за закрытыми дверями, только он и она, и чтобы не мешал никто хотя бы несколько часов. А с другой — это так… неприкрыто, откровенно. Встреча ради секса. Неужели это нормально? Тело сладостно предвкушало встречу, чувство собственного достоинства упрямо бунтовало. А Любе хоть разорвись!
Они условились, что она заедет за ним на работу, а оттуда поедут уже вместе. На место… хм… свидания. Ей так не удалось найти мир самой с собой. Внутренний голос шептал гадости, среди которых были такие слова как «бесстыжая» и даже «шлюха». Затыкался внутренний голос лишь когда она представляла, как Ник, обнаженный и напряженный, накрывает ее тело своим. Чуть остановку нужную не проехала, замечтавшись! А стоило выплыть из тумана чувственных мыслей, как зловредный внутренний голос затянул снова о том, достойна ли уважения та, которая так безропотно соглашается на интим — безо всяких прелюдий, ухаживаний, хотя бы флера приличий! Взять хотя бы прошлый раз… Как она докатилась до этого?! В общем, до Ника она добралась в состоянии войны сама с собой.
В последнее время жизнь его представляла череду совпадений: события просто не приходили в нее поодиночке, а непременно парами — чтобы нескучно было. Событиям. И ему заодно.
Ник стоял на крыльце и ждал Любу. Она опаздывала, но его это не удивляло. Он был готов ждать столько, сколько нужно.
— Николай Глебович! — его окликнули. Он обернулся. Нина Гавриловна. И не одна.
— Вот, знакомьтесь. Дочка моя, Альбиночка. А это наш молодой, но очень перспективный доктор — Николай Самойлов, я тебе рассказывала, доча.
— Привет, — Альбина улыбнулась. Взгляд ее был определенно оценивающий. Сначала. А потом — заинтересованный.
— Привет, — а она ничего. Правда, черты лица простоваты — ни безупречных скул, ни изящного тонкого носа, ни бездонных синих глаз. Более крупная фигура — такую не страшно обнять покрепче. Макияж кажется ярким, а духи — слишком резким. Вот черт! Ник чихнул. — Извините, — убирая от лица ладонь в кожаной перчатке. — Простыл, наверное. Рад знакомству, Альбина. Твоя мама много о тебе рассказывала.
— Надеюсь, хорошее? — тон ее определенно кокетливый, да и прицельная стрельба глазами говорит сама за себя.
— Ну, мама разве плохое скажет про своего ребенка? — он улыбнулся как можно нейтральнее.
— Альбина у меня золото! — поспешила прийти на помощь Нина Гавриловна. — Вот, решила меня развлечь — в кино старушку-мать вывести.
— Ай-ай-ай, — рассмеялся Ник. — Нина Гавриловна, вам напомнить как «старушка» на новогоднем «корпоративе» цыганочку с выходом плясала? Да так, что все отделение хлопало?
— Ох, вспомнил тоже! — Нина Гавриловна совсем по-девичьи зарделась. А потом вспомнила о своей цели. — А я вот думаю, что негоже симпатичной девчонке с матерью в кино ходить — коли есть с кем другим.
На него уставились две пары выжидающих глаз. Намек был толщиной с бревно. Сделать вид, что он не понял, просто не получится.
— Вы… хм… извините, но у меня…
Ладони в ярко-синих перчатках закрыли ему глаза.
— Угадай, кто?
Он обернулся. Люба.
— Я опоздала? Ну, прости меня, малыш! Отвыкла от общественного транспорта.
А потом его неожиданно, демонстративно, но все равно чертовски приятно поцеловали.
— Ник, познакомь нас, — Люба какая-то странная. И обе женщины напротив смотрят на нее как-то… неприязненно. А вот он — любуется. Идеальные ножки сверху обтягивает трикотажное платье, снизу облегают изящные сапожки. Короткая кожаная куртка и обманчиво небрежные темные волосы, в которые смертельно хочется запустить пальцы — до зуда. Кажется, выражение лица выдает его с головой.
— А… хм… знакомьтесь. Это Нина Гавриловна, наша лучшая операционная сестра. И мой личный ангел-хранитель. Присматривает за мной по доброте душевной. И… А это Альбина — дочь Нины Гавриловны.
— Здравствуйте, — Люба мило улыбнулась. — А я Люба, девушка Коли.
Глаза Ника обрели размеры и форму чайных блюдец. А Люба продолжила, обращаясь уже к снова нему, на добивание:
— Пойдем, солнышко? Я ужасно… проголодалась.
«Блюдца» распахнулись еще больше.
— Да, конечно, пойдем. Всего хорошего, — кивнул неловко Нине Гавриловне с дочерью.