Читать интересную книгу Вексельное право - Георгий Лосьев

– Да кто он, черт подери? – не вытерпел Викентий Юзефович. – Кто?

– А разве я не сказал – кто? – удивился Подкопаев. – Я же сказал…

Кравчик встал и вразвалочку подошел к столу секретаря розыска.

– Пишите проект приказа, Нина Семеновна: Подкопаева за фокусы с начальником и сослуживцами…

– Ну, вот! – вздохнул Подкопаев. – Сразу и – в приказ… Хорошо, буду без фокусов… Говорю этому Альфреду: бросьте, мол, язык ломать, неужели не понимаете, что ваше инкогнито весь город разгадал? Давайте, мол, по-хорошему: вы – жулик, я – сыщик, ну, чего мы будем друг перед дружкой выламываться? Не солидно. Открывайте-ка свой «дипломатический» багаж. Тем более, говорю, что заявки на перевозку его вы не подавали и правом «персона грата» не пользуетесь…

Петров подхватил:

– Тут он встал и на чистейшем русском: «Какого черта вам надо? Денег хотите? Много не могу, но солидно дам. Четыреста устраивает?» А Подкопаев и говорит: давно бы, мол, так, по-доброму. Давайте, говорит, денежки. Тот и достает четыреста, да опять спрятал в бумажник. «Дудки, говорит, все равно и взятку припишете, и меха заберете. Не дам денег. Вот вам ключ, вот чемодан. Пользуйтесь моей простотой, берите…» Открыли мы чемодан, а там – эта благодать!

Продолжил Подкопаев:

– Стал я протокол составлять, пригласил понятых – проводника и какого-то нэпача. Подписались. Жалоб на обыск заявлено не было. Ну, все как полагается. Когда понятые ушли, Альфред спрашивает: «Как вам удалось?» Я отвечаю: интуиция, детективные соображения, и так далее. Он одно башкой качает: «Врете, кто-то меня предал…». «Теперь, говорю, вы мне скажите – как вам удалось?» Он смеется: «Случай… Когда пролетка въехала во двор, я в туалете сидел. У консула их целых два: один для персонала, в доме, другой – для прислуги. А ключа от домашнего не оказалось на месте, я и пошел в тот, во дворе. Вижу, Эльвиру под ручки ведут по черному крыльцу. Тут меня и озарило. Соболя под сиденьем в пролетке, это я хорошо знал, а с Рексом, собакой, мы друзья…» В общем, взял Альфред сверток, припрятал до вечера за конюшней, а потом к себе перетащил. Ну, когда я его прижал, говорит: «Арестуете?» Я пояснил, что, мол, не имеем права: кража, совершенная частным лицом у частного лица, квалифицируется по статье сто шестьдесят два пункт «а» и карается исправработами на срок всего до трех месяцев. Для нас, говорю, вы лицо частное и известное, имеете определенное местожительство. Но подписку о невыезде соблаговолите!..

– Ну, он подмахнул нашу филькину подписку, – вмешался опять Петров. – Мы взяли чемодан и распрощались.

Кравчик поморщился.

– Надо было…

Но, не досказав, удалился из комнаты.

Мы намеревались вручить владельцу пропажу в торжественной, точнее – официальной обстановке. Пригласили представителя Внешторга, юрисконсульта крайисполкома и директора пушно-сырьевой базы Сибторга.

– Ваши? – спросил Кравчик, предъявляя шкурки немцам.

– О… о! – изумился консул. – Ви нашель?

Когда мы рассказали об обстоятельствах, при которых были похищены соболя, герр Клейнкопф зло взглянул на супругу:

– Этта мерзафец Розенталь пиль ваш протеже!

– Можете получить вашу собственность, – сделав широкий жест, сказал представитель Внешторга. – Только небольшая формальность. Разрешите прочитать?

В тщательно составленном заключении экспертов было сказано:

«Специалистами пушно-сырьевой базы установлено. Первое: все экземпляры соболей, принадлежащих господину Клейнкопфу, приобретены помимо государственной монополии на торговлю мехами и подверглись безлицензионной охоте и выделке частными лицами, что запрещено законами СССР. Второе: в соответствии с этим компетентные советские органы решили, что соболя могут быть выданы их нынешнему владельцу при условии оплаты стоимости каждой шкурки по средним ценам, установленным на данный кряж Комитетом ленинградского пушно-сырьевого Международного аукциона…».

Выслушав все это, герр Клейнкопф надменно спросил:

– Вифиль? Сколько?

Когда представитель Внешторга назвал сумму, фрау Эльвира щелкнула серебряной сумочкой, достала пахитоску и закурила.

Начальник розыска поглядел на консула.

– За раскрытие хищения у частного лица вы обязаны выплатить еще пятнадцать процентов от суммы, заявленной представителем Внешторга. Это составит…

– Цум тойфель! – мрачно отозвался консул. – К шорту! Может запирать этта шкура себе!

Представитель Внешторга учтиво поклонился.

– Должен заметить, господин консул: дабы избежать кривотолков, Внешторг будет вынужден обратиться к господину послу и требовать компенсации за охоту без лицензии.

– Карашо, – кисло улыбнулся герр Клейнкопф. – Я буду платить. Но вы арестоваль тот негодяй?

– Вы имеете в виду секретаря? Нет. По нашим правилам, изоляция частного лица, совершившего кражу у частного лица, необязательна, имея в виду, что карательная санкция, предусмотренная статьей сто шестьдесят второй, незначительна.

– Прафила… – прошипела фрау Эльвира, гася пахитоску. – Альфред надо гонять каторга, галера! Я пуду писать Берлин…

На другое утро консул появился у нас. Он выложил на стол два чека – один Сибторгу, второй – нам: законные пятнадцать процентов за раскрытие кражи, совершенной частным лицом у частного лица.

Спустя несколько дней я встретился в магазине с консульской горничной.

– Ну, теперь вы избавлены от всяких подозрений, – сказал я девушке: – Рад за вас!

Она вспыхнула:

– Я ошень боялся. Фрау Эльвира говориль, что этта делаль мой… фатер. И хотель выгоняйт с рапоты. Я написал герр Подкопаев… Я убираль комната господина Альфред и нашел в печка бумага… Он жигаль этта бумага от пакет. А потом он купиль чемодан и храниль на вокзал…

– Да вы настоящий Шерлок-Холмс, Маргарита!

– Нет… Я очень люблю мой папа Шульце.

В тот же день я сказал Подкопаеву:

– Повстречался сегодня с твоей «Методикой», она же – мадам Интуиция. Просила передать тебе привет, главный сыщик!

– Ну, ну, ты не очень! – грозно ответил Подкопаев.

Но глаза его блестели весело и по-доброму.

НЕУДАЧА БУРДУКОВА

Был январский день 1926 года.

На улицах бушевала пурга, затянув все окрест белым пологом. Ветер гремел крышным железом, свистел в водостоках и рвал с петель ставни, швырял в лица прохожих охапки колючего снега.

В тот день дежурила по угрозыску группа инспектора Автономова. Сам он сидел за столом, листая какое-то дело и попивая чаек с печеньем «Альберт».

Внезапно с шумом распахнулась дверь и вместе с буранным облаком в дежурку вбежал, весь облепленный снегом, смешной старикашка, похожий на сказочного гнома.

– Сидите? – выкрикнул он жиденьким фальцетом. – Сидите? А там – убивство! Кровь текет рекой. Стрельба…

В таких случаях надо сразу привести в чувство. И Автономов рявкнул:

– Молчать! Помолчи две минуты!..

Старикан захлопал мокрыми ресницами и… умолк.

Потом инспектор спросил:

– Где?

– Ну… Общежитие которое, для эр-ка-пе…

– Что именно вы там видели?

В конце концов выяснилось следующее.

Проходя мимо общежития совпартшколы, старикан услышал чьи-то крики, а затем и выстрелы. Он остановился ни жив ни мертв, и в этот момент из ворот вынеслась упряжка, за ней другая. Один из сидевших в первой кошеве пальнул в старика из нагана, но промахнулся. Гном кинулся во двор, к сеням, и на пороге остановился, дрожа от ужаса…

– Кровь увидел! – снова заголосил он. – Кровушка людская – на койках, на стенах… Поспешайте скорей, поспешайте!..

Пока старикан причитал, инспектор Автономов восстанавливал в памяти картины, навеянные только что прочитанной им «Неделей» Либединского: «В город ворвалась банда…»

И – метнулся к телефонам.

Спустя несколько минут по улицам промчался конный резерв милиции и понеслись наши упряжки.

Начальник угрозыска Викентий Юзефович Кравчик был большой знаток лошадей, и с нашими могли соперничать только самые лихие упряжки конокрадов, а знаменитые пожарные кони всегда оставались «за флагом».

Тем не менее, наши санки прибыли на место не первыми. Здесь уже стояли кошевки горкома и, несмотря на буран, толпились любопытные: весть о вооруженном нападении на общежитие молнией облетела город.

С револьверами в руках мы бросились вперед. Но – увы – поздно! Всюду – настежь раскрытые двери с филенками, пробитыми пулями. Всюду – щепа; в столовой – опрокинутый стол и сломанная мебель; в спальных комнатах – сдвинутые койки без одеял, подушки сброшены на пол.

А главное – кровь. Сказочный гном говорил правду. На брошенной скатерти, на простынях и матрацах, на полу – всюду красные лужи. Все здесь говорило о недавней жестокой схватке.

Но где жертвы? Были они или не были? В помещении, что называется, – ни души.