– Я к ней сегодня схожу.
– Можешь, – кивнул парень, – но только не станешь. За добро добром платить надо. Я тебя на ноги поставил – досрочно, а ты мне помоги.
– Я-то пожалуйста, – сказал Сенька, – но ребята без меня зашиваются. Может, я тебе вечером помогу, после работы?
– Вечером тоже, Сеня. А скорей – ночью. Дел невпроворот, успеть бы…
– Что за дела?
– Двор видишь?
– Не слепой. Я его наизусть знаю, ночью с завязанными глазами пройду – не споткнусь.
– А надо, чтоб споткнулись, – непонятно сказал парень.
Сенька рассердился:
– Слушай, не темни, чего делать-то?
Парень посмотрел на Сеньку, будто прикинул: поймет – не поймет? Решился:
– От твоего подъезда и до двенадцатого надо построить сплошную кирпичную стену.
– Через весь двор? – Сенька даже засмеялся. – Слушай, друг, а ты самого себя лечить не пробовал?
– Я не шучу.
– Я тоже, – твердо сказал Сенька. – Ты меня вылечил – спасибо. Могу заплатить, могу какую-нибудь халтурку сварганить. Это по-честному. А не хочешь, так и иди себе, дураков здесь нет.
– Дураков здесь навалом, – парень не обиделся, говорил спокойно и даже ласково. Как с ребенком. – Хочется, чтоб они поняли свою дурость.
– И для этого стену?
– И для этого стену… Помимо всего прочего…
Нет, парень был определенно со сдвигом по фазе. Видно, экстрасенсорные способности сильно сказываются на умственных. С такими надо осторожненько, слыхал Сенька, не возражать им, во всем соглашаться. Чтоб, значит, не раздражать.
– А что прочее? – вежливо спросил Сенька.
– Прочее – не по твоей части. Ты – стену.
– В два кирпича? – Сенька был – сама предупредительность.
– Лучше в три. Прочнее.
– Можно и в три. – Сенька лихорадочно соображал, как бы отвлечь парня, добраться до телефона, накрутить 03, вызвать медицинский «рафик» с крепкими санитарами. – А высота какая?
– Два метра.
– Стропила понадобятся.
– Все будет.
– А кирпича сколько уйдет – тьма!
– О кирпиче не волнуйся. Сколько скажешь, столько и завезем.
– А сроки?
– Ночь. Сегодняшняя ночь.
Парень по-прежнему задумчиво смотрел в окно, и Сенька потихоньку начал отступать к телефону, бубня:
– За такой срок никак не успеть. За такой срок только и сделаем, что разметку…
– Стой! – парень резко повернулся, шагнул к Сеньке и положил ему руки на плечи. Сенька вдруг обвис, обмяк, как паяц на ниточке, а парень смотрел прямо в глаза и тихо, монотонно говорил: – Сегодня в полночь ты выйдешь во двор и начнешь класть стену. Ты будешь ее класть и не думать о времени, ты будешь ее класть там, где она давно стоит, только ты ее не видишь, и никто не видит, а ты ее построишь, и это будет всем стенам стена. Все! – Парень убрал руки, и Сенька плюхнулся на к месту подвернувшийся стул.
В голове было пусто, как после крепкого похмелья. И гудело так же. Потом откуда-то из глубины выплыла хилая мыслишка, потребовала выхода.
– А люди? А милиция? Заберут ведь…
– Не твоя забота, – высокомерно сказал парень. – Никто не заберет. Все законно, на казенных основаниях… А сейчас ляг и спи, – взял сумку, повесил через плечо. – Да, Ирке ни слова. Государственная тайна, сам знаешь. В полночь я тебя встречу. Чао!
И ушел. Дверью хлопнул.
А Сенька вдруг понял, что если не заснет немедленно, в ту же минуту, то умрет без возврата, разорвется на мелкие части – не собрать, не склеить. Плюхнулся в кровать, укрылся с головой одеялом и напрочь отключился от действительности.
Во двор въехал оранжевый самосвал «КамАЗ», груженный кирпичом. Шофер, совсем молодой парнишка, притормозил, высунулся из кабины, спросил прохожего ровесника в белой куртке:
– Куда ссыпать?
– Сыпь на газон, – ответил парень, – не поколется.
– Так трава ведь… – засомневался шофер.
– Трава вырастет, – уверил парень, – а кирпич нам целый нужен.
– Тоже верно, – сказал шофер, подал самосвал задом, потянул в кабине какую-то нужную рукоятку, и красный кирпич с шумом рухнул на газон. Куча образовалась приличная.
– И так вдоль всего двора, – пояснил парень и пошел себе, не дожидаясь остальных машин.
Старик Коновалов вышел из профессорского подъезда, посмотрел на электрические часы на фронтоне школы: полпервого уже натикало. Пора бы и перекусить поплотнее, но старик Коновалов в данный текущий момент твердо знал, что не до перекусов ему, не до личных забот. Его вроде бы что-то вело, и на сей раз привело к куче кирпича, выросшей на свежем газоне. Старик Коновалов прямо по газону отмерил от нее четыре шага и встал по стойке «вольно». Здесь, точно знал он, нужно будет ссыпать кирпич со следующей машины.
Алевтина Олеговна Стеценко плотно сидела дома и проверяла тетради десятиклассников, немыслимую гору тетрадей с контрольными задачами по химии. Работа была объективно не из веселых, механическая и оттого занудная, но к завтрашнему уроку следовало подвести итоги, сообщить результаты, и Алевтина Олеговна терпеливо, хотя и не без раздражения, брала с горы тетрадку за тетрадкой, перелистывала, проглядывала, черкала где надо красной шариковой ручкой, выводила оценки. По всему выходило, что будущих химиков в школьном выпуске не ожидалось. Добралась до тетради Павлика Топорина, толкового мальчика, отличника и общественника, внимательно прошлась по цепочке формул, все же зацепила ошибку. Подумала секунду – править, не править? – не стала разрушать общую картину, вывела внизу аккуратную красную пятерку. Поторопился мальчик, проявил невнимательность, с кем не бывает, так зачем и ему, и себе портить настроение перед экзаменом?..
От доброго поступка настроение улучшилось, да и гора непроверенных контрольных стала заметно ниже. Алевтина Олеговна не очень любила ставить двойки, не терпела конфликтов, никогда не стремилась вызывать в школу родителей отстающих учеников, справедливо считала: кто захочет, тот сам попросит помощи, после уроков останется. А не захочет – зачем заставлять? Главное – желание, главное – интерес, без него не то что химии не постичь – обыкновенного борща не сварить. К слову, сейчас ее гораздо больше контрольной волновал варившийся на плите в кухне борщ, любимое кушанье любимого мужа Александра Антоновича, да и всерьез занимало мысли недошитое платье, наиэлегантнейшее платье модного стиля «новая волна» – из последней весенней «Бурды». Платье это Алевтина Олеговна шила для невестки, женщины капризной и требовательной, но шила его с удовольствием, потому что вообще любила эту работу, считала ее творческой – в отличие от преподавания химии…
Итак, Алевтина Олеговна проверяла тетради, когда в дверь кто-то позвонил. Алевтина Олеговна отложила шариковую ручку, пошла в прихожую, мимоходом оглядела себя в настенном, во весь рост, зеркале – все было в полном ажуре: и лицо, и одежда, и душа, и мысли – открыла дверь. За оной стоял приятной наружности совсем молодой человек, почти мальчик, в модной белоснежной куртке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});