его в этой мысли.
Западно-франкский король отхлебнул вина из кубка, скинул отрицательные эмоции, после чего продолжил изображать доброго следователя. Роль злого досталась епископу, который время от времени еще и давал на латыни советы своему сеньору. Эти советы помогали мне понять, за что они готовы стоять на смерть, а в чем уступят, благодаря чему хорошо исполнял взятую на себя роль злого следователя и помогал Эриспоэ быть добрым. Впрочем, предводитель бриттов не знал этого, просто говорил то, за что не получал под столом удар ногой по ноге.
В итоге после двухчасовых переговоров пришли к промежуточному варианту, который следовало обдумать и завтра утвердить, если не возникнут какие-нибудь непонятки. Карл Лысый предложил себя в крестные отцы Конана, сына Эриспоэ, благодаря чему оба становились членами королевской семьи. Крестный отец сейчас – не абы кто, а близкий родственник. Как член семьи, Эриспоэ получал титул принцепса (принца) и, номинально оставаясь вассалом западно-франкского короля, превращался в независимого правителя королевства Бретань, в которое будут входить графства Ванн, Нант, Ренн, западные окраины графств Мэн и Анжу, где компактно проживают бритты, а также северная часть графства Пуату вместе с городом Резе, который находился на левом берегу Луары напротив Нанта и был как бы его спутником. Взамен Эриспоэ должен был поклясться не только не нападать на своего сеньора, но и не пропускать его врагов через свое королевство и вернуть епископу Актарду кафедру в Нанте, что, как я понял, было платой последнему за помощь в переговорах. Ламберт, бывший граф Нанта, не получал ничего. Вопрос с ним должен был решить Эриспоэ. Как и расплатиться с викингами.
Вернувшись в наш лагерь, предводитель бриттов провел переговоры с Ламбертом и Рериком Священником. Первому он пообещал отжатые территории Анжу и тайную помощь в завоевании всего графства. Второму – заплатить каждому викингу по фунту серебра, ярлам – по три, конунгам – по пять, а великому конунгу – десять. Больше денег в казне бриттов не было. С учетом богатой добычи, взятой при Женглане, поход викингов можно было считать очень удачным, поэтому Рерик Священник согласился.
На следующее утро Эриспоэ подтвердил согласие подписать договор на вчерашних условиях, после чего поклялся в церкви в присутствии многочисленных свидетелей быть преданным своему сеньору, облобызался с ним. Вернувшись в то помещение, где велись переговоры, обе стороны заверили договор, написанный в двух экземплярах на пергаменте черными чернилами с буквицами красного цвета. Один экземпляр Карл Лысый торжественно вручил Эриспоэ.
- «Barbarus has segetes» (лат.: Варвар овладеет этими посевами), - тяжело вздохнув, процитировал епископ Актард строку из «Буколик» Вергилия.
- «Barbarus his ego sum, quia non intellegor ulli» (лат.: Здесь я варвар, потому что никто не понимает меня), - произнес в ответ я строку из «Скорбных элегий» Овидия.
Если бы я врезал епископу Атарду в рыло, эффект был бы, наверное, намного слабее. Западно-франкский король и священнослужитель уставились на меня так, будто раньше считали немым от рождения. Только предводитель бриттов продолжал счастливо улыбаться, будто первым понял комизм ситуации.
Карл Лысый заржал так, что охрана из четырех воинов, стоявшая у входной двери, схватилась за мечи. Продолжая хохотать, западно-франкский король согнулся и захлопал ладонями по бедрам. Смех его был таким заразительным, что захихикали даже охранники и епископ сменил кислую гримасу на подобие улыбки.
Отсмеявшись и вытерев выступившие слезы, Карл Лысый поинтересовался на латыни:
- Откуда ты знаешь этот язык?
- Вырос в Константинополе, закончил Аудиторию, - ответил я.
- А как оказался у викингов? – спросил он.
- В результате кораблекрушения. Поскольку отец мой был викингом, служил командиром отрада телохранителей императора, я присоединился к своим соплеменникам, - рассказал я.
- Образованному человеку не место среди них, - встрял епископ Атард.
- Зато образованному человеку место среди победителей, а в ближайшие десятилетия таковыми будут викинги. Вам еще много раз придется воевать с ними, - поделился я знанием истории Западной Европы.
- М-да, нерадостное будущее… - с кривой улыбкой молвил западно-франкский король.
- Если позволишь дать совет… - начал я.
- Позволяю, - сказал он.
- …не сражайся с ними, не трать воинов понапрасну. Откупайся деньгами, их достать легче, или нанимай одних викингов против других. Им без разницы, против кого воевать, лишь бы прославиться и разбогатеть, - закончил я.
- Пожалуй, я последую твоему совету, - перестав улыбаться, произнес Карл Лысый и предложил: - Переходи ко мне на службу. Сразу разбогатеешь и со временем, как догадываюсь, прославишься.
- Не сейчас, - отказался я. – Может, попозже.
- Приезжай, как надумаешь, не пожалеешь, - пообещал он, после чего завел разговор на франкском языке к Эриспоэ, который заскучал, слушая нашу беседу на непонятной ему латыни.
- О чем ты говорил с Карлом? – спросит он, когда мы после крутой попойки возвращались в наш лагерь.
- Предложил перейти на службу к нему, пообещал щедро наградить, - ответил я.
Предводитель бриттов гмыкнул разочаровано и сообщил:
- Я собирался сделать тебе такое же предложение, но не настолько богат, как он.
- В жизни всякое случается. Может, придется и тебе послужить, - произнес я в утешение.
На самом деле я не собирался погибать здесь ни за франков, ни за бриттов. Пусть истребляют друг друга. Глядишь, в следующую эпоху, когда пассионарность викингов пойдет на убыль, окажусь в этих краях и получу освободившееся поместье или даже графство.
27
Пока мы помогали бриттам, моя жена Лейбовера родила близнецов. Она знала, что по обычаям скандинавов отец должен решить, нужен ли ему родившийся ребенок? Если нужен, то сажал его на колени, если нет, то выносил во двор, подкидывал и ловил на копье, чтобы умер от оружия, а не на соломе, как говорили о тех, кто умер естественной смертью у себя дома, потому что труп сперва клали на пол, застеленный соломой, и потом хоронили «по чину» или сжигали и пепел развеивали, а несгоревшие кости закапывали. Таким способом скандинавы решали вопрос перенаселения. Меня этот вопрос не интересовал, поэтому, так сказать, посадил обоих сыновей на колени, после чего позвал монаха, который крестил их. Зная, как Эриспоэ стал родственником западно-франкского короля, я попросил Рерика Священника стать крестным отцом мальчиков. Великий конунг не подозревал, какие обязательства накладывает это на него, поэтому с радостью согласился. Одного назвали Лотарем, второго – Карлом. По глубочайшему убеждению скандинавов имя влияет на судьбу человека. Может, станут если ни королями, то