отсюда, — Холдор указал мне точки на запястьях, — вот через эти пальцы. Хорошо, теперь вставай.
На этот раз мы, и правда, занимались не больше двух часов. Холдор дал мне две — основные — техники, выполняя которые я смогу лучше чувствовать и, соответственно, контролировать свою магию. Я складывала пальцы рук определенным образом, концентрируя внимание то на одной, то на другой части тела. В моем мире такая йога для рук называлась мудрами. Здесь же к жестам добавлялось направление магических потоков.
Мы прошлись по всем пунктам вместе с Холдором по нескольку раз. Преподаватель внимательно следил за правильностью моего выполнения упражнений, терпеливо поправляя меня, если я ошибалась, объясняя особенно непонятные для меня моменты, и бережно, но твердо, настаивая продолжать, когда я пугалась выходящей из-под контроля магии, и готова была бросить занятия.
— Теперь иди отдыхать, Кэтрин. Ты хорошо поработала сегодня, — Холдор одобрительно взглянул на меня. Его рука потянулась к прядке волос, выпавшей из моей прически, но на полпути замерла, так и не совершив прикосновения, которое собиралась сделать. Отчего-то Холдор сдержался, выдохнул и отступил от меня на шаг. Гордый. Не хочет на меня давить. Глаза его стали грустными, без прежнего огня и фейерверков.
Значит, я, все же, причинила ему боль. Теперь он закрылся, и больше не позволит мне гладить теплое беззащитное брюшко своего дракона? Блин, о чем это я?! Совсем свихнулась?!
Я нравилась ему, совершенно точно нравилась! Девушек, которые не нравятся, не тащат ночью на крыши башен на пикники. Поэтому ему было больно, когда он увидел меня с этим Валенсом. Больно — не больно, но неприятно было точно. По самолюбию мужику ты, Катя, проехалась изрядно. Та-акому мужику и по самолюбию! Катя, ты — монстр!
— Холдор, я… — начала я неуверенно, не зная, как оправдаться. Любые слова давались мучительно и выглядели глупо.
— Не нужно, Кэтрин, — все понимающие глаза Холдора обдали меня нежностью, и я задохнулась от возмущения. — Ты ничем мне не обязана и вольна поступать, как считаешь нужным.
Вот, значит, как? Он все понимает, прощает меня, не осуждает и при этом не желает даже выслушать?! Сам для себя все решил, сделал свои выводы и сам от меня отказался?! И сомнений никаких не возникло по поводу моей неразборчивости? Что ж, пусть так. Тебе же хуже, драконище твердолобый! Смотри, чтобы потом не пришлось локти кусать и раскаиваться в своих самоуверенных, поспешных выводах!
Я повернулась и, пожелав от двери доброй драконьей ночи, с высоко поднятой головой, вышла из кабинета. Большой привет Вашей гордости, Ваша светлость!
Хотелось чаю с пирожными или какого-нибудь сладкого утешения, но я сдержала минутный порыв и не поддалась соблазну, памятуя о том, что совсем скоро у меня будут коньки. Значит, мне ни в коем случае нельзя опускать руки, ибо в них сейчас — моя магия и все мое будущее. Стало быть, вперед, Катерина, за учебники!
Глава 8
Неделя пролетела быстро. Дни мои были расписаны поминутно. Тренировки физические перемежались с магическими занятиями и учебой в академии. Я старалась, как могла, но память зачастую просто не вмещала гигабайты новых знаний. Тогда на меня от усталости накатывала беспросветная апатия. Руки опускались, и надежда покидала меня. Благо, ненадолго. Снова наступало утро, и бодрость духа побеждала невеселые мысли. Я запретила себе раскисать. Нарисовала дорогу только вперед и вверх — на крышу башни, похожей на шахматную ладью!
Утреннее солнце сквозь высокие стрельчатые окна заливало большую часть столовой, дубовый паркет с пушистым ковром и светло-зеленые шелковые обои, отделанные деревянными панелями. Полупрозрачные шторы легко покачивались в проеме приоткрытого окна, наполняя комнату цветочным ароматом.
Элиза опустилась в кресло, рассеянно наблюдая, как слуги сервируют стол к завтраку. Я немного проспала, заглянула в столовую по пути на пробежку, собираясь убедить Элизу ненадолго выбраться из дома.
— Элиза, мне нужно съездить в город, чтобы забрать в мастерской готовые коньки. Погода чудесная, выходной. Ты можешь поехать со мной, если хочешь, — начала я, уверенная, что встречу сопротивление подруги.
— Кэти, нам не стоит ехать одним, без Холдора, — спокойно, но твердо возразила мне девушка.
— Мне не хочется отрывать его от дел. Но и откладывать жизнь и свои увлечения на потом тоже нет никакого желания, — бунтовала я, не привыкшая ограничивать себя в перемещениях.
С одной стороны, я понимала опасения Элизы в связи с нападениями. С другой, — мне очень хотелось примерить коньки и попытаться создать лёд. Ездят же местные девушки в каретах одни, это не воспрещается местным этикетом. Значит, и я могу поехать. Ну, не сидеть же мне теперь всю жизнь здесь затворницей?
— Кэти, давай дождемся Холдора, — благоразумно убеждала меня Элиза. — Он уехал с управляющим в соседнее поместье по делам, но к обеду вернется. Продление договоров с поставщиками — обычная формальность, они не задержат его надолго. Если мы уедем одни — Холдор рассердится всерьез! Ты и сама это знаешь, только продолжаешь упрямиться.
— Элиза, мне просто хочется коньки! — эмоции не давали мне усидеть на месте. — Я пока не могу придумать, как мне сделать лёд, но так хочется взять ботинки в руки! Мне кажется, я их надену и сразу все придумаю! Да и ты говорила, что нам нужно поехать на примерку в ателье.
— Кэти, в следующие выходные! — Элиза картинно закатила глаза, потом критично осмотрела мой внешний вид. — Ты будешь завтракать в спортивном костюме?
— Нет, я просто проспала и бегу на стадион, — я, улыбаясь, развела руками, — прости, тебе придется позавтракать без меня.
Я помахала пальцами подруге и выбежала на крыльцо. Перепрыгивая через ступеньку, спустилась в парк и потрусила по подъездной аллее в сторону стадиона.
Карета, запряженная четверкой лошадей, стояла за поворотом, в тени деревьев. С аллеи ее не было видно за деревьями, пока не повернешь и не подойдешь почти вплотную. Кучер — рослый седой мужчина с густой бородой и усами — обернулся при моем появлении и, как бы случайно, негромко стукнул рукояткой хлыста в стенку за своей спиной. Странно, чья это карета? Кто-то знает, что Холдора нет дома, и дожидается его здесь?
Я почти пробежала мимо, когда возница издал негромкий