Накануне генерального выступления Траян устроил суд над захваченными вождями бастарнов. Таким устрашающим приемом он хотел показать неотвратимость наказания для врагов Рима, покусившихся на его владения, а также удержать провинциалов от необдуманных выступлений. Последнее было особенно важно в преддверии предстоящих сражений на востоке. Фрагмент рельефа колонны показывает императора стоящим на трибунале в окружении офицеров штаба[104]. Император внимательно слушает находящегося рядом, возможно, наместника Нижней Мезии. Тот разъясняет принцепсу сущность просьбы выстроившейся у ворот лагеря делегации из гражданских лиц, среди которых старики, женщины, дети. Видимо, это местное земледельческое население, спасавшееся от варваров в горах, а теперь возвращающееся в родные места. Его возглавляют двое старейшин. Один что-то оживленно говорит Траяну, в то время как знающий фракийский язык Лаберий Максим переводит его речь. Другой показывает рукой на воинов вспомогательных частей, расправляющихся с вождями варваров. Свершив правосудие, Траян со значительной армией двинулся к низовьям Дуная.
Решительное сражение с даками и их союзниками произошло близ современного румынского города Адамклиси. Равнинная местность позволила римскому командованию применить классическое построение войск. В центре, вытянувшись в линии, глубокой фалангой расположились прославленные римские легионы. С обеих сторон их поддерживали многочисленные пехотные вспомогательные части щитоносцев. Фланги прикрывали алы легкой и тяжеловооруженной кавалерии вместе со смешанными соединениями метателей дротиков, конных саггитариев. В тылу, как свидетельствуют рельефы колонны, на возвышенностях находилась походная артиллерия[105]. Онагры, карробаллисты были приведены в боевую готовность. Зарядные отделения под руководством префекта лагеря внимательно проверили сохранность деревянных конструкций, прочность скрученных канатов. В резерве Траян оставил преторианскую гвардию и шесть когорт самого надежного V Македонского легиона. Император помнил его отличные боевые качества еще по битвам в Иудее, где часть сумела проявить себя с лучшей стороны при взятии Иерусалима. Сейчас ее ожидало не менее трудное испытание. Авангард составляли когорты пращников и пеших лучников из Коммагены.
Варвары в кожаных безрукавках с нашитыми кое-где металлическими бляхами стояли напротив ровных римских шеренг огромной бурой массой, разделившись по племенам и родам. На рельефах не видно волкоголовых значков армии Децебала. Видимо, в нападении на границы Мезии в этот раз принимали участие главным образом добровольцы, желающие пограбить богатую римскую провинцию, в то время как основные силы дакийского царя оставались на левом берегу Дуная. Судя по сохранившимся метопам памятника у Адамклиси, в сражении принимала участие какая-то часть раздетых по пояс, согласно обычаю германцев, бастарнов с длинными фракийскими махайрами в руках. Но большую половину варварского войска составляли, по всей видимости, геты. Их невозможно выделить на рельефах колонны. Выше уже упоминалось, что они по внешнему виду, одежде, вооружению практически ничем не отличались от даков. Но Малая Скифия была родиной гетов, и поэтому трудно представить, чтобы ополчение этого племени не участвовало в решающей битве.
Траян уже садился на коня, готовясь произнести перед войсками воодушевляющую речь, когда воинственный крик варваров разбудил дремлющую долину. Сура и Ливиан удержали принцепса от рискованного поступка. Подбадривая себя ударами оружия о щиты, фракийцы и бастарны пошли в атаку. Даки выли, подражая волкам, геты, приплясывая на ходу, дико смеялись, издеваясь над смертью.
С места, где стоял со своим штабом Траян, было видно, как варвары постепенно переходят на бег. Все уже и уже становится полоса, отделяющая их от авангарда римской пехоты. Когда остается около четырехсот шагов, полевая артиллерия императора дает дружный залп. Сотни крупных камней величиной с голову трехлетнего ребенка, тяжелых стрел длиной в вытянутую руку буквально вспарывают плотную массу наступающих. Спасения от несущихся навстречу снарядов нет. Во все стороны вперемежку с оторванными конечностями летят щепки разбитых вдребезги щитов, кровавые брызги, изуродованные, с выбитыми глазами, головы. С глухим стуком бьют метательные машины, раз за разом посылая врагам свой ужасный груз. Не обращая внимания на потери, возбужденные от вида крови варвары вал за валом катятся дальше. Еще сотня метров устлана трупами. В действие вступают авангардные части восточных стрелков. Выпущенные из сотен пращей снаряды величиной от желудя до куриного яйца летят так густо, что увернуться невозможно, а легкие пельты защищают слабо. Бородатые сирийцы в конических шлемах поднимают бирюзовые луки. Тучи стрел на миг закрывают солнце. На поле вновь остается множество раненых и убитых со сломанными ребрами и ключицами, пробитым насквозь летучей смертью горлом. Но и этот контрудар не может остановить презирающих смерть фракийцев. Великий Залмолксис дарует им вечную жизнь. Понимая, что им не устоять, передовые части авангарда армии Траяна отходят на фланги, просачиваясь ручейками в промежутки между свободно выстроенными алами и когортами союзников.
Все ближе и ближе сомкнутая фаланга римских легионеров. Остается двести метров. Тысячи ядовито жалящих гетских стрел обрушиваются на застывшие в боевом порядке ряды римской тяжелой пехоты. Они поражают незащищенные ноги, пронзают предплечья, зловеще скрежеща, застревают в лориках, звонко ударяют по шлемам. Слышатся возгласы первых раненых. Их, прикрываясь щитом, уносят в тыл санитары «капсарии». Наблюдая за происходящими событиями, Траян вспомнил мрачное предчувствие, посетившее его у Тап. Теперь оно, кажется, сбывалось.
Тем временем лавина варваров приближается. Уже видны искаженные лица, широко раскрытые в крике рты. Остается тридцать метров. Повинуясь команде центурионов, легионеры дружно поднимают пилумы. Еще минута — и тысячи тяжелых копий летят навстречу атакующим. Первые ряды скошены, словно гигантской косой, но остановить разогнавшийся вал невозможно. Топча павших, фракийцы и бастарны несутся дальше, посылая во врага град камней, дротиков, метательных топоров.
Слышится новая команда центурионов. Под звуки надрывающихся рогов знаменосцы выносят значки манипул и когорт. Лязг железа. Глубокая фаланга римлян приходит в движение. Щит к щиту. Плотная, как стена. Новый лязг. Мечи выхвачены и жаждут крови. Громкий воинственный клич покорителей мира проносится над долиной. Все быстрее и быстрее, переходя на бег и обгоняя сигниферов, легионеры устремляются на врага. В следующий миг две армии с грохотом сшибаются, стараясь передавить друг друга массой сражающихся бойцов. Начинается рукопашная схватка. Теперь уже точно не понять, что происходит. Все перемешалось в водовороте смерти. Мелькают панцири легионеров, кольчуги ауксилариев, обнаженные торсы симмахиариев, кожаные безрукавки гетов, гребенчатые шлемы даков. Хряст ударов о щиты, звон мечей, предсмертные вскрики поражаемых воинов — звуки, ласкающие слух грозного Марса.
Судя по тому, что этому сражению на колонне уделено значительное место, можно судить о его упорном характере и длительной продолжительности[106]. Варвары несут значительные потери. К окруженному высшими офицерами Траяну ведут первых пленных. Но и противник не остается в долгу. В первый и последний раз на рельефе присутствуют раненые римляне. Один из них одет в форму ауксилария, другой — легионер. Оба рода войск не жалели крови для достижения победы. Облаченные в доспехи воинов вспомогательных частей фельдшер — капсарий и более старший по рангу военный медик оказывают им первую помощь, накладывая повязки на пораженные части тела — руку и ногу. Возможно, именно к данному фрагменту относится упоминание Диона Кассия о распоряжении Траяна разорвать его собственные хранящиеся в обозе одежды на перевязочный материал, когда запасы бинтов подошли к концу[107].
Солнце клонится к закату. Битва то затихает, то, с введением в дело новых резервов, вспыхивает вновь. Обе стороны стоят насмерть. Никто не хочет уступать. Лишь неожиданность или случайность могут склонить чашу весов в ту или иную сторону. Но богиня победы сопутствует римлянам. Внезапно с юга раздаются все нарастающие звуки военного оркестра. Низко завывают трубы. Им вторят буцины и рожки — корну. Подходят вексиляции восточных легионов: XVI Флавиева и XII Молниеносного. Их походные колонны, вступая на поле боя, развертываются в линию и, сминая заслоны, широким фронтом охватывают противника с тыла. Не выдержав натиска свежих сил, бастарны и фракийцы начинают пятиться назад к ближайшему спасительному лесу. Настал час конницы. Три алы, поддержанные смешанными соединениями испанских и сирийских метателей дротиков, атакуют врага с фланга.