Нарастающий гул приближающихся со стороны Дуная тысяч копыт заставил войска остановиться. Послышались ругань декурионов, командные крики префектов и трибунов. Необходимо было развернуться к пока невидимому противнику фронтом. Но до конца перестроиться не удалось. Из-за ближайшего холма, ослепительно сверкая на солнце чешуйчатыми катафрактами, уже вытекал нескончаемый поток сарматских всадников. Отчетливо виднелись храпящие морды коней, украшенные налобником, пластинчатые попоны на их вздымающихся боках, грозно опущенные длинные пики воинов с железными наконечниками, сулящие неминуемую смерть. Куски мерзлой земли брызгами разлетались из-под ног окутанных снежной пылью лошадей. Панцирная лавина первым же натиском смяла прыснувших во все стороны гетулов, разворачиваясь в сторону основных сил римлян. Лаберий Максим понял, что ему не устоять под напором варварских дружин. Бросив на произвол судьбы повозки с провиантом, прислугу и рабов, он построил воинов в глубокое каре, а затем стал медленно отходить к Абриту (совр. Разград в Болгарии). Увлекшиеся грабежом обоза сарматы не преследовали его.
Траян находился в Дробете (совр. Турну-Северин в Румынии), подготавливаясь к предстоящей летней кампании, когда пришли известия о прорыве варварами нижнедунайского лимеса. Первоначально он не придал тревожным сообщениям особого значения, полагая, что инциденты носят локальный характер и с ними без труда сможет справиться один Лаберий Максим. Имеющихся в его распоряжении войск, полагал император, было вполне достаточно для принятия кратковременных контрмер. С тех пор как Рим продвинул свои границы до Дуная, думал он, воинственные племена левобережья, привыкшие к грабежу, кажется, взяли за правило время от времени нападать на земледельческое население Мезии. За почти вековое общение с ними административные власти провинций привыкли к ежегодным волнениям задунайцев, которые, правда, порой переходили в серьезные столкновения. Поэтому то, что творилось, по скупым сообщениям лазутчиков, в низовьях, считалось для этих мест делом в общем-то обычным. Точности и ясности картины не было. Мешало отсутствие навигации, вызванное ударившими в начале января жестокими морозами, повлекшими за собой установление на значительной части Дуная кратковременного ледового покрова. В создавшихся условиях сторожевые крейсера действовать не могли, и моряки занимались на берегу укреплением своих стоянок.
В начале февраля после наступившей оттепели непрочный лед быстро сошел. Белесые льдины плавно понесло по располневшим водам Истра к Понту Эвксинскому. Наперекор им, рискуя получить пробоину и упорно преодолевая течение, в Дробету примчалась посыльная актуария. Когда она вошла в гавань, измочаленные гребцы в изнеможении попадали на скамьи, показывая павсарию стертые в кровь ладони. Не дождавшись сходен, приплывший на корабле фрументарий соскочил на берег и побежал на преторий, где расположился штаб Траяна.
Сломав проконсульскую печать, император взволнованно пробежал глазами строки послания наместника Нижней Мезии. То, что он прочитал, заставило серьезно задуматься. Дело обстояло хуже, чем предполагал принцепс. Варвары в огромном количестве свирепствовали в провинции уже несколько недель. Глубоко вклинившиеся на ее территорию сарматы безжалостно сожгли небольшие хозяйства ветеранов в долине Ятра, разорили, не обращая внимания на этническую принадлежность, ряд фракийских общин и, как писал Максим, предположительно направляются к перевалам через Гем. Теперь опасность угрожала не только Мезии, но и практически беззащитной Фракии, лишенной какого-либо, если не считать пары когорт, мало-мальски приличного гарнизона. Страшно было подумать, что же произойдет, если варвары смогут прорваться дальше.
На срочно созванном совещании штаба решили не медлить. Император, спустившись вниз по течению Истра на кораблях мезийской эскадры вместе с корпусом имеющихся смешанных, конных и легковооруженных ауксилий до Рациарии, двинется навстречу сарматам. Тем временем находящиеся в резерве легионы совместно с флотом под командованием наместника провинции Кая Кильния Прокула начнут поход вдоль реки, освобождая осажденные кастеллы и отрезая дакам пути отступления. Предполагалось из частей, стоящих в Сирии, перебросить во Фракию вексиляции, подкрепленные вспомогательными войсками. Ряд трибунов предложили создать несколько тяжеловооруженных конных соединений специально для борьбы с сарматскими катафрактариями. Императору понравилась эта мысль, тем более что оружия, захваченного у варваров в предыдущих столкновениях на границе, в лагерных арсеналах хранилось более чем достаточно.
Сразу же начались приготовления к задуманной операции. Рельефы колонны представляют нам два крупных порта[98]. Один из них располагается, видимо, на левом берегу Дуная, а другой, с аркой, украшенной квадригой, на правом. Оба принадлежат значительным городам. В первом находятся амфитеатр и военные постройки стационарного лагеря. Второй обнесен высокой мощной оборонительной стеной. За ней видны гражданские здания с колоннами, треугольные фронтоны храмов. Возможно, это Дробета и Сингидун, где снаряжаются корабли мезийского и паннонского флотов. Некоторые еще стоят на причале. Ауксиларии грузят на них тщательно упакованные тюки, заносят амфоры с вином, складывают оружие. Другие суда отплывают. Флотилию возглавляют легкие дозорные келеты с полуцентурией воинов на борту. За ними следуют небольшие речные либурны со вспомогательными войсками. Последними из гаваней выходят транспортные актуариолы. Они везут мешки с провиантом, коней, необходимый в дороге фураж. В центре показан одетый в тогу Траян, направляющийся к императорской либурне. Озабоченный предстоящими трудностями, он отдает наварху приказание погрузить на борт стоящие на берегу значки когорт и ал. Принцепса сопровождает свита из гражданских лиц, среди которых его жена Помпея Плотина с племянницей Марцианой, а также преторианцы. Истекают последние минуты перед отплытием. Гребцы давно заняли свои места. Наконец все готово: поднят якорь, убраны сходни. Поднявшийся на корму Траян дает знак к отправлению. Весла дружно опускаются в воду. Под равномерные удары отбивающего ритм питула судно быстро набирает ход и вскоре исчезает из виду.
Высадка у Рациарии прошла успешно. Гремя оружием, солдаты проворно сбегали на берег по спущенным трапам, тут же строясь в походные колонны[99]. В распоряжении императора находилось две когорты винделиков и лингонов, носящих поверх шлемов, подобно сигниферам, медвежьи шкуры, нестроевые отряды германских и испанских симмахиариев, хорошо проявивших себя во время похода в Дакию, а также пехотные подразделения, сформированные из бревков, ретов, британцев. Зная, что против разорителей родной страны будут биться любые племена, Траян присоединил к своему летучему корпусу две части фракийских копьеносцев, правда, долгое время простоявших в Германии и Сирии. Авангард был образован из пары ал — галльской Капитонианы и уже испытанной дарданской Бесия Бетуниана. За ними следовало специально приготовленное для варваров «секретное оружие» принцепса — недавно созданные по сарматскому образцу тяжеловооруженные эскадроны панцирной кавалерии из числа паннонцев и римских граждан. В нужный момент их должны были поддержать окружающие императора четыре смешанные когорты: киликийских стрелков, испанцев, галлов, альпийцев. Тыл прикрывали две алы: Первая тысячная и Силиана, вполне способные отразить внезапное нападение противника. Пятнадцатитысячная армия длинными, стремительными переходами начала продвижение на юго-восток.
На третий день форсированного марша разведчики передовых подразделений сообщили, что обнаружили врага в долине между реками Асамус (совр. Осым в Северной Болгарии) и Ятрус (совр. Ятра). Кочевники вели себя беспечно, растекаясь мелкими ватагами по богатой сельскохозяйственной округе. Мародерствовали, резали скот, жгли селения, толпами угоняя пленных, которых затем надеялись продать в греческих колониях на берегу Понта. О порядке и дисциплине не могло быть и речи. Траян мгновенно понял, что атаковать надо с ходу.
Когда плотные ряды римской конницы показались из ближайшего леса, сарматы растерялись. Они никакие могли взять в толк, откуда здесь вдруг появилась тьма прекрасно вооруженных всадников, мчащихся теперь на них с поднятыми копьями, с опущенными тяжелыми пиками и сверкающими на солнце длинными мечами. После нескольких грабительских набегов в предгорья Гема им хорошо было известно, что за много миль вокруг нет ни одного боеспособного вражеского солдата. Небольшие отделения бенефициариев из ближайших блок-постов, обслуживающих дорогу во Фракию, давно эвакуировались в Мельту (совр. Ловеч в Болгарии), стены которой, защищаемые когортой германцев, азиаты штурмовать вовсе не собирались. Застигнутые врасплох жадные кочевники беспорядочными группами начали отступать на восток. Некоторые, достав из горитов короткие луки, еще пытались обороняться, но большинство, будучи отягощены притороченными к седлу огромными тюками с награбленным добром и двигаясь медленно, попадали под удары спаф, валились под ноги коней с пробитой контусами и копьями спиной. Визг киликийцев, мечущих волна за волной смертоносные дротики, воинственные крики галлов, рев боевых труб вносили дополнительную сумятицу в толпы спасающихся в панике варваров[100].